Мужик в царском доме. Записки о Григории Распутине (сборник) - Илиодор

Трудно разъяснить пока еще определенно всю эту фантастику. Давали ли Илиодору те сотни тысяч, о которых писали, или это особые приемы саморекламы, повышавшие ценность таинственных материалов и привлекавшие общественное мнение. Американский журнал «The Metropolitan», купивший для печати воспоминания Илиодора и неосведомленный, вероятно, об упомянутых выше литературных спекуляциях, как сообщал корреспондент «Утра России», отказался печатать рукопись, найдя, что «сенсационные разоблачения Илиодора носят слишком голословный характер». Илиодор объяснял отказ интригой русского правительства и сообщал, что представители русской дипломатии и архиепископ Североамериканский и Алеутский предлагали ему 25 тыс. долларов в случае, если он откажется от опубликования материалов. Возможно и то и другое. В записках Илиодора действительно многое носит характер совершенно голословных обвинений – печатая ниже записки, мы считали себя обязанными устранить эту фантастику; многое, отвечающее действительности, должно было показаться фантастическим американцам, недостаточно знакомым с бытовыми русскими условиями и тайнами русского двора. Вне сомнения, опубликование этих записок было крайне нежелательно правительству, почему могло быть принято соответствующее дипломатическое давление. Может быть, Илиодору и давались большие деньги в предположении, что у него находятся оригиналы писем Александры Федоровны к Распутину, чего на самом деле не было. Как бы то ни было, передавая свою рукопись в чужие руки, Илиодор тем самым отрезывал себе путь возвращения в Россию при старом правительстве – скандал получил слишком большую огласку.

Но какую же ценность в таком случае имеет публикуемая у нас рукопись Илиодора. Можно ли доверять тем фактам, о которых в ней повествуется? «Содержание моей книги, – пишет Илиодор в предисловии, – построено на строго проверенных фактических данных». Следует перечисление источников, которые мы и приводим.

«1) Отзывы о «старце» царя Николая, которые я слышал лично, когда, 21 мая в 5 часов вечера 1911 года, представлялся ему.

2) Отзывы о «старце» царицы Александры, которые я слышал лично, когда, 3 апреля 1909 года в 9 часов вечера, представлялся ей.

3) Письмо «старцу» царицы Александры, данное мне «старцем» 8-го декабря 1909 года в селе Покровском.

4) Письма царских детей, великих княжен к «старцу», полученные мною также от Распутина.

5) Письма и отзывы о «старце» великой княгини Милицы Николаевны[3].

6) Рассказы самого Распутина о себе, о роли, которую он играет при дворе и т. п. (его собственноручные дневники и собрание изречений).

7) Свидетельства Мити блаженненького о «старце» со слов придворных чинов – князя Орлова и князя Путятина.

8) Отзывы о «старце» сенатора Мамонтова.

9) Письма о Распутине высоких духовных особ: епископов и архимандритов, письма ко мне и другим лицам.

10) Рассказы их о Распутине.

11) «Житие опытного странника», составленное самим Распутиным и переписанное особою женского пола.

12) Обширнейшие дневники, в 200–250 листов писчей бумаги, генеральши О. В. Лохтиной[4], чуть ли не первой жертвы «старца», где Лохтина подробно, правдиво и обстоятельно рассказывает о своем знакомстве с Распутиным, о его «деятельности», приводит копии с его бесчисленных писем и телеграмм царям, архиереям и другим важным особам.

В этом пункте необходимо заметить, что одна из тетрадей дневников Лохтиной, так называемая «золотая», как ее именовала сама Лохтина, была, в числе других бумаг, отобрана у меня судебным следователем Корзюковым во время обыска и ареста меня им 26 января 1914 года. После этого я несколько раз обращался к Донской прокуратуре и министру юстиции с требованиями возвратить мне отобранные Корзюковым бумаги. В июне месяце того же года мне бумаги были возвращены, но среди них не оказалось «золотой тетрадочки» и пяти-шести подлинных писем Григория Распутина царям. В «золотой тетрадочке» были помещены Лохтиною копии писем Распутина царям, писем, относящихся преимущественно к 1912 году, когда я отбывал заключение во Флорищевой пустыне и когда Распутин, по тактическим соображениям, более сидел в Покровском, преподавая царям «нужные» советы письменно. Однако жалеть об удержанной услужливыми Распутину вельможами судебного ведомства тетрадке особенно не приходится, так как содержанием ее я все-таки пользоваться, при написании этой книги, могу. Дело в том, что, еще до отобрания тетрадки, одно лицо, близкое мне по родству, выписало из нее для себя на память копии писем Распутина; вот эта-то счастливая случайность и дает мне возможность познакомить читателя и с тем, что у меня отобрано гг. прокурорами.

13) Свидетельство о Распутине писателей, журналистов, министров, чиновников и других лиц.

14) Копии и подлинники писем и телеграмм Распутина, которые он посылал царям, высоким особам и мне, как своему бывшему другу.

15) Словесные и письменно изложенные рассказы на исповеди у священников и вне ее о художествах «старца» Распутина особ женского пола, пострадавших от «старца», раскаявшихся в своих грехопадениях с ним и отказавшихся от него.

16) Все то, что я сам видел в деятельности Распутина при свидетелях и, в силу некоторых обстоятельств, с которыми я ниже познакомлю читателя, без свидетелей».

Таковы материалы, на основании которых написана книга Илиодора. Одна группа носит определенно субъективный характер и, конечно, требует осторожного к себе отношения. Тон записок Илиодора производит нехорошее впечатление: дело не в запальчивости и естественном возмущении, хотя и запоздалом для автора, а в том явном стремлении обелить себя, представить себя каким-то наивным простачком, у которого упала вдруг пелена с глаз. Быть может, автор и пристрастен в передаче своих впечатлений и интимных бесед, но, тем не менее, рассказанное им следует отнести к числу несомненных фактов, так как оно легко может быть сопоставлено и проверено многочисленными другими свидетельствами. Другая группа материалов носит характер документальный, и нам пришлось видеть оригиналы многих писем, направленных к Распутину, копии которых сняты лицом, заслуживающим наибольшего общественного доверия. Таким образом, это факт. Значительную ценность имеют дневники генеральши Лохтиной. «Святая мать Ольга» истеричка, женщина, несомненно больная, фанатичка, слепая поклонница того проходимца, который среди других появился при царском дворе, а потом столь же восторженная поклонница Илиодора, она снимала копии с писем и с документов, как с реликвий, не мудрствуя лукаво и не думая, конечно, что это сможет быть достоянием общественным. Откидывая кликушеские выходки, многочисленные выдумки, на которые способны едва ли не все истерички, вы найдете как бы повседневную запись бесхитростного бытоописания. Это документ первостепенного значения для ума незаряженного, документ исторический, который мы помещаем с полным сознанием исторической правдивости.