День Медведя - Светлана Багдерина

– Три, – тихим холодным голосом поправил его Иван.

– Три!!! – охнул Карбуран. – Да вы, молодежь, с ума посходили! И сколько они за всё это платят?

– Нисколько, – сообщила царевна. – У них нет денег.

– Нет денег – нечего болеть! – гневно изрек барон Кабанан. И с этим не смогла поспорить даже Сенька.

Но, кажется, с этим или с чем-либо другим собирался поспорить барон Жермон.

– Сейчас ты у меня сам заболеешь, самозванец, – гулко пророкотал он и ожесточенно хлопнул и распахнул поверх карбурановых документов толстенный замшелый том с названием «Матримониальное право в применении к общему престолонаследию. Прецеденты. Казуистика. Советы софистов.» – Вот! Гляди!..

– Да мне твои писульки – не указ! – презрительно скривился барон Кабанан.

– Да ты и читать-то не умеешь! – ехидно оскалил зубы барон Бугемод.

– Это я-то не умею?! Где написано?! – подпрыгнул Карбуран.

– Читай!!!.. – победно ткнул пальцем в неровные строчки фолианта Жермон.

После двадцати минут поочередной декламации претендентами запутанных, как сто клубков в кошачьем питомнике, родословных, прерываемой ожесточенными перебранками, к которым во все горло присоединились придворные с обеих сторон в полном составе, Иванушка почувствовал, что голова его исподволь превращается в ватно-деревянный композит. И если еще хоть одно словосочетание вроде «шестиюродная сестра троюродного дедушки по мачехе свояченицы» или «племянница шурина свекрови деверя двоюродного брата младшей кузины» коснется его воспаленного слуха, то его душевное здоровье подвергнется печальным и необратимым изменениям.

С почти полностью остановившимся взглядом и мыслительным процессом он незаметно отделился от толпы взмыленных крикунов и тихонько взялся за ручку двери, чтобы в молчаливом одиночестве, пока еще не поздно, пройтись по коридору и попытаться сохранить хотя бы остатки рассудка и здравого смысла…

Дверь неожиданно подалась под его рукой, и он оказался нос к носу с Карасичем.

– Чем они там занимаются? – нервозно поинтересовался стражник, отчего-то не глядя Иванушке в глаза.

– Не могут договориться, кто из них настоящий наследник престола, – плоским чужим голосом проговорил царевич. Реакция солдата была странной.

– Ну, это просто, – лихорадочно и не совсем адекватно хихикнул Карасич. – Потому что как раз сейчас к вам поднимается один дворянин…он только что прибыл… и он говорит, что настоящий наследник престола – это он.

Из-за угла показался худой чернобородый человек в зеленом, предшествуемый охапкой туго скрученных свитков толщиной с него самого. Следующая за ним свита то и дело неуклюже сталкивалась друг с другом и со стенами и спотыкалась через шаг, потому что дорогу им мешала видеть зажатая в дрожащих от напряжения руках небольшая – книг на сто – библиотека, которую они зачем-то решили с собой прихватить. То ли чтобы было, что интересненького почитать, пока их повелитель будет выбивать себе трон, то ли пред Иванушкой предстал весь юридический раздел домашнего книгохранилища вновьприбывшего дворянина. И почему-то лукоморец больше склонялся ко второму предположению.

– Дорогу барону Дрягве! – выскочил из-за хозяйского плеча и сипло пискнул щуплый прыщавый оруженосец с зачитанным, рассыпающимся на ходу кодексом подмышкой.

Как ни тихо это было произнесено, в комнате за спиной Иванушки мгновенно воцарилась зловещая тишина. Которая через мгновение взорвалась хором из дюжины голосов:

– САМОЗВАНЕЦ!!!..

Драку в это раз удалось предотвратить и сразу перевести в пергаментно-бумажное русло, и слова, от которых у лукоморца темнело в глазах и в мозгах, снова полетели в оппонентов с яростью и скоростью отравленных стрел.

Стол, стулья, и даже пол казавшейся еще час назад вместительной комнаты быстро покрылись в несколько слоев прямоугольными хлопьями документального снега и полуметровыми сугробами юридических трактатов. И с каждой извлеченной на свет бумаженцией или регистром накал дискуссии быстро повышался, приближаясь к точке белого каления, внутреннего кипения, плавления предохранителей и полного распрямления извилин.

Серафима под сурдинку срезЮла у аборигенов и лихорадочно прятала мечи и кинжалы, имевшие все шансы превратиться этим вечером в последний довод несостоявшихся царей. Иванушка молча страдал.

– …племянница третьей жены!..

– …двоюродный брат младшей сестры!..

– …прецедент наследования!..

– …а при чем тут?!..

– …отречение!..

– …рыбьи перья тебе, а не отречение!..

– …инфант!..

– …кронпринц!..

– …если она – кронпринц, то я – верява!

– …первая жена!..

– …последняя жена!..

– …любимая жена!..

– …и сертификат есть?..

– …кум свата золовки!..

– …семиюродный зять!..

– …брат ее сестры!..

– …дед его бабки!..

– …дочь ее сына!..

– …мать его дитя!..

– …мать ваша!..

И поэтому спорщики не сразу заметили, как приоткрылась дверь, как просунулся в нее, задумчиво глядя перед собой распахнутыми настежь остановившимися очами, Карасич, и, как скорее сам себе, нежели благородному собранию, чужим, отстраненным голосом сообщил:

– Вы, конечно, сейчас будете смеяться… но к воротам дворца явился еще один человек, который говорит, что он – законный царь страны Костей, и пришел получить то, что принадлежит ему по праву.

Оставив в душной тесной комнате четырех претендентов со свитами спорить бесплодно о том, кто из них более близок по крови к которой из жен ушедшего пятьдесят лет назад в лучший из миров Нафтанаила, чтобы занять вакантную должность, лукоморцы, Находка и гвардейцы тихо выскользнули в коридор, прикрыли за собой и яростным ревом благородной дискуссии дверь и устало привалились к холодным мраморным стенам.

– Ну, что? – первой заговорила Серафима, обреченно обращаясь в никуда. – Кто вам больше понравился?

– Ты же знаешь, что на риторические вопросы ответов нет, – убито проговорил Иван, не отрывая взгляда от пола.

– А как вам последний? – поинтересовался Кондрат.

– Думаешь, последний? – непроизвольно усмехнулась царевна. – Может, стоит еще подождать?

– Если я ничего не путаю, то у бедолаги Нафтанаила было только четыре жены, – напомнил Спиридон. – А последний – скользкий тип, вот что я думаю. И я бы на месте первых троих спиной к нему не поворачивался.

Иванушка, ради презумпции невиновности, сначала хотел возразить, что первое впечатление бывает обманчиво, что не пойман – не вор, и что на месте четвертого он бы с первым трем спиной тоже не повернулся[8], но больно уж богатой на невеселые события и неприятные знакомства выдалась эта ночь, и он, устало понурившись, не стал наступать на горло Спиридоновой интуиции.

– Хорошо, что мы не имеем дело с наследованием короны каким-нибудь сулейманским султаном или шахом! – покачал головой Макар. – Я читал, что у них бывает и по триста, и по пятьсот жен, и даже больше!

– Вот уж повезло, так повезло, – безрадостно усмехнулся Кондрат.

– Да нешто они промеж себя не договорятся? – вопросительно обвела друзей огромными серыми глазами Находка.

– Ха, – емко выразила свое отношение к происходящему Сенька. – Договорятся. Когда куры доиться начнут.

– Ты думаешь? – обнадежено поглядел на нее Иванушка.

– А чего ты так обрадовался? – недоуменно воззрилась на него Серафима, обиженная за свой пролетевший мимо цели фразеологизм.

– Я в детстве конфеты ел, назывались «Птичье молоко»…

– Хорошо, скажем по-другому, – несколько брюзгливее, чем хотела (но и у нее ночь была не из романтических) отчеканила царевна. – Когда коровы полетят. Когда деревья ходить начнут. Когда камни заговорят. Теперь понятно?

– Понятно… – разочаровано пожал плечами Иванушка, но тут же встрепенулся. – А, может, среди них рыцарский турнир устроить?

– Рыцарский… турнюр? – не поняла Находка. – А… это что?..

– Состязания знати, – охотно пояснил Макар. Это когда они друг в друга с разбегу на лошадях копьями тычут.

– Зачем?! – ужаснулась октябришна.

Макар честно задумался над провокационным вопросом, но, в конце концов, пожал плечами и неуверенно проговорил:

– Ну… может они других игр не знают?

– А победитель турнюра… то есть, турнира, мог бы стать царем, – закончил мысль царевич, но уже без изначального апломба.

– Ну, уж нет, – решительно покачала головой Серафима. – Сейчас у нас хоть есть четверо претендентов. Ты хочешь, чтобы они друг друга поубивали, и опять не осталось ни одного?

– Но… они могли бы выставить вместо себя поединщиков, – ее супруг не спешил отказываться от казавшейся хорошей еще пару минут назад идеи.

– А какое тогда отношение выигравший будет иметь к престолу? – пожал плечами Спиридон. – С таким же успехом они могут разыграть его в карты.