Любовь и Гниль: Парень встретил девушку - Рейчел Хиггинсон

И это была ложь. Потому что мораль и убеждения умерли в ту же секунду, как первая жертва заразилась этой грязной болезнью, и более высокий уровень жизни был оставлен для мёртвых.

Вероятно, в этом правиле были исключения, но я ещё не был свидетелем ни одного. И я не тешил себя надеждой, что увижу нечто подобное в ближайшее время.

Женские голоса продолжали доноситься из-за двери. Я не мог точно расслышать, о чём они говорили, но, по крайней мере, они пытались говорить потише. Проблема заключалась в том, что тишина была единственной постоянной в этом новом образе жизни. Не было никаких звуков, которые могли бы заглушить нарушение нашего покоя. Мы могли слышать голоса только потому, что там были голоса, которые можно было услышать. Это была не совсем их вина, что они привлекали к себе так много внимания, но я также знал, что мы были не единственными, кто их заметил.

Был лишь вопрос времени, когда Пожиратели тоже найдут их.

Я должен предупредить их, чтобы они держались подальше от моей входной двери. Но я не хотел вступать с ними в контакт. Полагаясь на людей, они, вероятно, захотят чего-то от нас, либо силой, либо попрошайничеством. Оба были варианта одинаково ужасны и закончились бы одинаково. Они ничего не получат, что бы мне ни пришлось сделать для этого.

Вон остался наверху с детьми, и я не просто так позаботился о подобных проблемах. У него было сердце, а у меня — нет. Его душа всё ещё имела возможность какой-то блаженной загробной жизни, в то время как моя давным-давно прыгнула в скорый поезд в ад. Я не позволю незнакомцам подвергать опасности мою семью. Не беспомощным женщинам, не агрессивным мужчинам, не Пожирателям. Ничто не встанет между моей семьёй и безопасностью.

— Я собираюсь взглянуть, — предупредил я Нельсона.

Он кивнул, но оставался молчаливым и настороженным. Я украдкой отпер тяжёлую металлическую дверь связкой ключей, которые мы нашли в административном кабинете, как только пришли сюда, и приоткрыл дверь.

Я остановился, совершенно ошеломлённый тем, что увидел. Я хотел, чтобы это был всего лишь беглый взгляд, клинический и беспристрастный, как и все остальное в моей жизни. Я намеревался оценить ситуацию, а затем отступить, прежде чем они меня увидят.

Вместо этого я поймал себя на том, что наблюдаю, как две девушки, не женщины, моложе меня и такие же беспомощные, как Пейдж, перебирают остатки товаров на этаже. Моё сердцебиение ускорилось, и всё моё тело вспыхнуло чем-то, чего я не чувствовал со времени моего последнего семестра в Северо-Западном университете, интересом.

Я чувствовал себя вуайеристом, пока наблюдал за невысокой блондинкой, пробирающейся сквозь спортивные штаны, изучая каждую пару острым взглядом, прежде чем решить, оставит она их себе или нет. Она была хорошенькой, даже будучи грязной и неопрятной. У неё было нежное лицо и гибкое тело, которое красиво изгибалось, несмотря на то, какой тощей и маленькой она была.

Но именно её подруга так яростно удерживала моё внимание, держала его так, словно оно принадлежало ей. Она была, вероятно, на пятнадцать сантиметров выше своей подруги, с чёрными волосами, которые сливались с окружающей её темнотой. Её брови были сосредоточенно нахмурены на её поразительном лице, а полные губы растянулись в лёгкой улыбке, когда она перебирала нижнее бельё.

Я проглотил укол вожделения, который прошёл прямо из моей головы в то место, которое не волновалось так уже много лет. Я чуть не поперхнулся, я был так ошеломлён своей реакцией на неё. И в течение долгих, бесконечных мгновений я стоял там, совершенно сбитый с толку её воздействием на меня. Это не имело смысла.

Но опять же, она не имела смысла. Она и её подруга, сами по себе в сумерках, и в месте, которое было им незнакомо. Они небрежно ходили по магазинам, почти не имея оружия в поле зрения. Что они здесь делали?

Хотя я не слышал никаких других голосов, возможно, с ними были люди, которых я не мог видеть.

Я попытался загнать эту мысль поглубже в своё сознание, но всё моё тело отказывалось смириться с тем, что она может принадлежать кому-то другому. В ней было что-то такое неотразимое, что-то такое привлекательное, что она притягивала мой взгляд и играла с чем-то горячим, нуждающимся и незнакомым внутри меня. И она требовала не только моего внимания, всё моё существо тянулось к ней, как греческая Сирена, примостившаяся у подножия скалистого утёса. Бурные волны разбивались вокруг неё, смертоносные и опасные, в то время как она соблазнительно ждала посреди бури, маня пальцем и обещанием тысячи порочных вещей на губах.

И это было моё первое впечатление о ней.

Срань господня! Очевидно, два года воздержания повлияли на моё здравомыслие.

Мне нужно было собраться с мыслями и быстро.

Я покачал головой, наблюдая, как она крикнула другой девушке, что им нужно идти. Другая девушка ответила немедленно — так же плавно и быстро, как это сделал бы любой из моих братьев. Они смутили меня ещё больше.

Я закрыл дверь так же тихо, как и открыл, и снова запер её. Они ушли, и я мог жить дальше своей жизнью. Не совсем опасный момент, но, возможно, могло быть и так. Они были вооружены. И хотя они не выглядели опасными, предупреждение развернуло во мне что-то отчаянное и тревожное.

Но теперь я не мог сказать, было ли это беспокойство, потому что они могли найти нас, или разочарование, потому что они этого не сделали.

— Есть о чём беспокоиться, — спросил Нельсон.

Он звучал так нормально, так… незаинтересованно.

Это на секунду встревожило меня. Мне потребовалось ещё мгновение, чтобы понять, что всему причина моё беспокойство. За них.

За неё.

Я прочистил горло и сказал:

— Нет, не о чем беспокоиться.

Но это было неправдой. Потому что девочки вернулись, быстрые и неистовые. Вешалки с одеждой начали опрокидываться, проклятия слетали с их милых уст, и я слышал, как их ступни стучат по грязной плитке. Последовали выстрелы из пистолета, и дверная ручка под моей рукой начала крутиться.

Моя грудь сжалась от того, что это могло означать — Пожиратели.

А потом я полностью потерял рассудок, потому что на долю секунды последнее, о чём я думал, была моя семья.

И моей первой мыслью, моим первым всепоглощающим инстинктом были эти девушки и то, как я мог им помочь.

Сукин сын. Я наклонился,