Жила-была старушка - Рэй Брэдбери

Она взяла руку Эмили. Рука прошла сквозь ее руку. Внезапно вскипев, тетушка Тильди топнула ногой.

— Этот… жулик! Враль проклятый! Ворюга! — Ее худые руки сжались в бледные жилистые кулаки. — Мерзавец в черном. Он его украл, украл! Уволок, ей-богу уволок! Но как же…

Она не находила слов. Гнев перехлестывал через край. Бледно-голубые глаза метали искры. Она брызгала слюной, но длила негодующее молчание. Потом обратилась к Эмили:

— Детка, вставай! Ты мне нужна. Вставай, живо!

Эмили лежала и тряслась.

— Часть от меня здесь! — объявила тетушка Тильди. — Но с остальной, клянусь дьяволом, придется разбираться. И срочно. Принеси мою шляпу!

— Я… боюсь, — призналась Эмили. Тильди уперла кулаки в бока:

— Меня?

— Да.

— С какой стати? Что я — бука? Ты меня знаешь почти с рождения! Нашла время сопли распускать. Живо на ноги, а то по носу схлопочешь!

Эмили встала, размазывая слезы; глаза ее бегали в поисках пути спасения.

— Где твой автомобиль, Эмили?

— У гаража… мэм.

— Хорошо. — Тетушка Тильди подтолкнула ее к двери. — А теперь… — Она пристально оглядела один конец улицы, другой. — В какой стороне морг?

На неверных ногах, цепляясь за перила, Эмили спускалась с веранды.

— Что ты задумала, тетя Тильди?

— Что? — Тильди ковыляла за ней; бледные, обтянутые кожей челюсти тряслись от ярости. — Как что — конечно, забрать назад мое тело! Забрать назад! Езжай!

Автомобиль взревел, Эмили, глядя на мокрую извилистую дорогу, вцепилась в руль. Тетушка Тильди потрясала зонтиком.

— Торопись, детка, торопись. Быстрей, пока они не вспороли мое тело и не накачали всякой дрянью, как у них, в похоронных бюро, принято. Куда оно будет годиться, распотрошенное!

— Ой тетя, тетя, ну не заставляй меня, отпусти! Ничего хорошего из этого не выйдет, — вздыхала девушка.

Старуха только хмыкала.

— Приехали, тетя.

Эмили отстегнула ремень и бессильно привалилась к рулю, но тетушка Тильди уже выскочила из машины и семенящей походкой поспешила вдоль подъездной аллеи туда, где четверо носильщиков выгружали из блестящего черного катафалка плетеную корзину.

— Эй вы! — напала она на одного из них. — Поставьте корзину на землю!

Носильщики едва ее заметили.

— Посторонитесь, леди, — сказал один из них. — Мы делаем свою работу. Не мешайте, пожалуйста.

— Там в корзине мое тело! — Тетушка Тильди размахивала зонтиком.

— Знать об этом не знаю, — отозвался второй. — Пожалуйста, мадам, не стойте на дороге. Груз тяжелый.

— Сэр, — обиделась тетушка Тильди, — да будет вам известно, я вешу всего-навсего сто десять фунтов!

Носильщик скользнул по ней взглядом:

— Меня ваш объем бедер не интересует, леди. Мне бы домой, ужинать. Жена меня убьет, если я опоздаю.

Четверка носильщиков двинулась вперед, тетушка Тильди последовала за ними в вестибюль и в препараторскую.

Корзину ждал человек в белом халате, с довольной улыбкой на длинном лице и нетерпением во взгляде. Его жадное ожидание, да и весь он в целом не понравились тетушке Тильди. Поставив корзину, четверо носильщиков ушли.

Человек в белом халате, очевидно санитар морга, поглядел на тетушку Тильди и произнес:

— Прошу прощения, но здесь неподходящее место для дамы.

— Да-да, — обрадовалась тетушка. — Хорошо, что вы так думаете. Я с вами целиком согласна, но этих господ не убедишь. В точности это я и старалась внушить молодому человеку в черном!

Санитар удивился.

— О каком молодом человеке в черном вы говорите, мадам?

— О том, который с нехорошими замыслами проник в мой дом.

— У нас нет сотрудников, подходящих под это описание.

— Не важно. Как вы только что проницательно заметили, здесь неподходящее место для дамы. Я не хочу, чтобы я находилась здесь. Я хочу, чтобы я находилась дома. Чтобы стряпала окорок для гостей, которых ожидаю в воскресенье, ведь на носу Пасха. Нужно кормить Эмили, вязать свитеры, заводить часы…

— Не сомневаюсь, мадам, вы большой философ и большой филантроп, но меня ждет работа. Доставили тело. — Последние слова он произнес с заметным смаком, перебирая свои ножи, иглы, банки и прочие принадлежности.

Тильди рассвирепела.

— Коснитесь этого тела хоть кончиком ногтя, и я сотру вас в порошок! — И зонтиком, опять.

Санитар отстранил ее в сторону, как дряхлую маленькую моль.

— Будь добр, Джордж, — обходительнейшим тоном попросил он, — сопроводи эту леди к выходу.

Тетушка Тильди уставилась на приближавшегося Джорджа:

— А ну, кругом и марш отсюда!

Джордж обхватил ее запястья:

— Сюда, пожалуйста.

Тильди высвободила руки. Легко. Они как бы… выскользнули. Тильди даже удивилась. На старости лет — и вдруг открыть в себе новый талант.

— Видели? — Она была довольна своей ловкостью. — От меня так просто не избавиться. Отдавайте-ка назад мое тело!

Санитар небрежно откинул крышку корзины. Вглядевшись раз, другой, третий, он понял, что тело внутри — это… кажется… да возможно ли?.. похоже… да… нет… пожалуй… не может такого быть, но… Он вскрикнул. Обернулся. Выпучил глаза.

— Мадам, — осторожно начал он. — Э-э… эта леди. Она… она… ваша родня?

— Самая дорогая. Поосторожней с ней.

— Сестра-близнец, наверное? — Он с надеждой хватался за хрупкую соломинку логики.

— Нет, глупости. Это я — вы слышите? Я!

Санитар обдумал ее слова. Потряс головой.

— Нет, такого не бывает. — Он продолжал перекладывать свои инструменты. — Выведи ее, Джордж. Позови остальных, пусть помогут. Я не могу работать, когда рядом крутится дама с причудами.

Собрались четверо служащих. Тетушка Тильди — эдакая кружевная крепость, готовая к обороне, — скрестила на груди руки.

— Я с места не сойду, — сказала она и повторяла это всякий раз, когда ее, как шахматную фигуру, переставляли из препараторской в хранилище, потом в вестибюль, потом в приемную, потом в ритуальный зал, где она окопалась в кресле в самом центре переднего помещения. В серую тишину тянулся ряд скамей, пахло цветами.

— Здесь нельзя сидеть, мэм, — сказал один из служащих. — Это — место, где тело будет дожидаться завтрашней церемонии.

— Именно здесь я останусь, пока не получу того, чего требую.

Бледные пальцы ее теребили без того растрепанный кружевной воротничок, челюсти были сжаты, одна нога, в высоком ботинке на пуговицах, отбивала агрессивный ритм. Всякий, кто приближался, получал удар зонтиком. А когда ее хватали, она как-то… выскальзывала.

Шум в конторе дошел до ушей мистера Каррингтона, президента морга, и он неспешным шагом двинулся вдоль ряда скамей на разведку.