Научный вклад психологии и авиационной медицины в профессионализм авиаторов - Владимир Александрович Пономаренко

Самой системой отношений авиаторов друг к другу строятся прочные основы моральных и нравственных устоев. Ибо у летчика это не просто профессиональное отношение к специалистам, обеспечивающим его, это социальное свойство авиационного коллекции. Летчик не только аккумулирует в себе общую задачу, но и отражает уровень ее решения всем авиационным коллективом, включая и создателей техники. В дружных авиационных коллективах хотя и возникают порой противоречия между специалистами, но они не антагонистичны и, как правило, сглаживаются благодаря единомыслию и общности цели. Кто знает авиацию, тот наверняка поражался тому глубокому взаимопониманию и уважению, которые присущи профессиональной жизни авиаторов. Надо видеть, как провожает техник летчика в полет, надо чувствовать, как он ждет его возвращения. Это духовное единение рождает у настоящего летчика общественное отношение к профессиональной морали: «Сам погибай, но товарища выручай», «Один за всех, все за одного».

Итак, в авиационном коллективе ядро профессиональной морали заключается не только в чувстве долга, интересе, но и в спрессованности результата труда всего коллектива в профессиональную честь и мастерство летчика. Поэтому цель здесь принимается всеми как общая и летчиком – как своя. Именно отсюда проистекают писаные и неписаные моральные законы, устанавливаемые самими членами авиационного коллектива.

Иллюстрацией к сказанному может служить один из эпизодов авиационной жизни. Так случилось, что самолет приземлился в непогоду, да еще с аварийным остатком топлива. Это означало, что летчик имел только одну попытку на посадку. Когда до взлетно-посадочной полосы осталось меньше километра, он доложил, что полосы не видит. Выход один: покинуть самолет. В этот момент руководитель слепой посадки летчик первого класса капитан Ю. Проскуряков, нарушив инструкцию, передал на борт: «Володя, я тебя вижу, идешь отлично, продолжай снижаться». И через несколько секунд: «Ты над полосой, убирай обороты». Впоследствии летчик говорил: «Я поверил Проскурякову, он всегда выручал, это большой авторитет для нас». В свою очередь, Ю. Проскуряков писал в объяснительной записке: «В. Лобанов – хладнокровный летчик, я был уверен в его выдержке и мастерстве, свои действия не считаю авантюрой, так как они были результатом нашей многолетней совместной работы». Оставим в стороне вопрос о том, насколько действия руководителя посадки соответствовали инструкции. Заметим только, что и летчик, и руководитель полета с честью вышли из тяжелого положения потому, что обладали огромным взаимным доверием.

Углубление связи между трудом отдельного человека и трудом коллектива делает персональную ответственность летчика за свои действия в полете еще более значимой всегда, при любых смягчающих и отягчающих обстоятельствах. Он берет на себя груз вины как за свои ошибки, так и за ошибки, рожденные на земле… За этим стоит его великодушие и душевная чистота, правдивость и снисходительность. Даже эти небольшие штрихи приводят к мысли о том, что в летчике концентрируется весь труд, все цели коллектива. Летчик в профессиональной общности авиаторов есть сосредоточение коллективистских начал. Летчику представляется свобода в действиях в воздухе как знак доверия, особо уважительного отношения общества к его личности. В процессе становления его как профессионала свобода тесно смыкается с чувством ответственности, и это служит основанием для самостоятельных, решительных действий.

Летчик несет персональную ответственность за жизнь экипажа, пассажиров, за летательный аппарат. Эта сторона его профессии формирует социально обусловленную ответственность за свои действия. Он обязан сам принять решение в тяжелых условиях, когда под угрозой жизнь экипажа, да и его собственная. В профессии летчика подобная самостоятельность поведения узаконена: ему предоставляется право па окончательное решение. Но как должен быть чист человек, чтобы всегда верно использовать это право распоряжаться своей и чужими судьбами!

Авиаторы могут гордиться тем, что высокий уровень моральных принципов, которые приняты в их коллективе, подтверждается лучшими примерами из истории человеческих отношений. Мы задали военным летчикам вопрос: «Как формируется моральный облик летчика, в чем его нравственные начала?» Приведем ответ летчика первого класса полковника С. Сурменева, в котором отражена суть многих других ответов: «Внешне кажется, что в авиационном коллективе летчик на вершине пирамиды. На самом деле он реализует результат труда тысяч людей. Не ради летчика все это делается. Ему только доверено довести до цели творение рук общества как человеку профессионально подготовленному, реализовать их замысел. И летчик это понимает, он горд этим поручением. И не зазнайство или чувство превосходства развивается этим доверием, а душевная благодарность к людям, доверяющим ему свой коллективный труд. Чувство подотчетности этим людям и своя нужность для них формируют цель и смысл жизни». В этих мыслях и чувствах состоит естественное, сокровенное качество советского человека – преданность коммунистическим идеалам и беззаветная вера. Один из основных среди них: жить и приносить радость другим. Человеколюбие как одна из жизненных заповедей – вот нравственный стержень жизни любого авиационного коллектива.

Третий духовный исток авиации заключается в потребности человека к творчеству. Этот исток требует некоторого философского осмысления, так как он сближается со смыслом жизни в стремлении к реализации духовных сил, в стремлении личности к самовыражению, а тем самым к творческой деятельности. Как глубокомысленно заметил известный летчик Герой Советского Союза М. М. Громов: «Летать! Но во имя чего? Ибо летать, как жить вообще, без большой цели бессмысленно»[7]. Речь идет о смысле летной жизни, о ее творческом начале, именно творчестве полета, которому люди, путающие понятия творить и вытворять, всегда в качестве альтернативы выдвигают дисциплину. В этой связи стоит рассмотреть наболевший вопрос, который беспокоит воспитателей авиаторов, а именно вопрос о соотношении дисциплины, риска и творчества. Обратимся к некоторым фактам из истории авиации.

Первые полеты задумывали и простые люди, и крупные ученые, и талантливые инженеры. Известно, что первые самолеты конструировали в условиях практически полного недоверия и недоброжелательства официальных лиц. Вспомним А. Ф. Можайского и братьев Райт. И все же они – первые инженеры-летчики-испытатели – решали проблему как научную, ибо в основу проектирования был заложен эксперимент. Давайте вдумаемся, и мы поймем, что реальность полета ее в «утробном периоде» определялась инженерным расчетом конструктора-летчика. Они, наши незабвенные первопроходцы, ценой собственной жизни подтверждали мораль древних мыслителей: «в невежестве и фальшивом знании – источник зла». Тогда безопасность полета была воистину мерилом грамотности, ибо пренебрежение законами полета делало далеко не многочисленные ряды авиаторов на одного конструктора меньше. Пройдя сквозь недоверие, страх, враждебность, сенсационную славу, авиация утверждалась как новая «сверхъестественная» техника, а летный состав как представитель героической профессии. Не случайно первое боевое применение авиации показало, на что способен великий боевой дух летчика, который в значительной мере способствовал боевой результативности авиации.

Высокие морально-боевые качества проявили летчики молодой Советской