Дуэль с нечистой силой - Юрий Мухин

Положение быстро изменилось, когда за границу хлынули потоки «новых русских», то есть, демократов-рыночников и борцов с «русским фашизмом». Презрение становилось все очевиднее, и я начал избегать поездок за границу, так что, как к русским относятся за границей сейчас, не знаю, но знаю, что по заслугам.

Пьянство – это, безусловно, проблема, но чтобы несколько поубавилось в этом вопросе тупой патетики и подлых спекуляций, нужно посидеть вечерок в шведском ресторане из недорогих, а еще лучше – проехаться вечерком в токийском метро. Между прочим, у японцев и теория есть, что они по-черному жрут сакэ потому, что трудоголики, и им после работы нужно снять стресс и расслабиться.

Да, чисто немецкие районы Германии очень чистенькие, а немецкая часть Швейцарии вообще, как операционная. Но уже Франция в этом вопросе мало чем отличалась от СССР, а Япония и подавно. Я не был в США, но все, кто в те времена были там, отмечали, что улицы американских городов – это помойки по сравнению с советскими, а нью-йоркское метро – клоака по сравнению с московским. Кроме этого, ведь мусорили и пили мы, русские, в своем доме и иностранцы этого не видели, в связи с чем же они нас за это не любили бы?

Иностранцы посмотрели на русскую грязь и русскую подлость только тогда, когда русские массово хлынули за границу на постоянное место жительства. Такие факты, конечно, есть и от них никуда не денешься. Вот, скажем, бывший советский журналист Пологонкин Ю. Р., выехавший на постоянное место жительства за границу, в своей книге (М.: Гала Пресс, 2003) описывает жизнь русской диаспоры.

«За двумя столами расположились любители домино и сразу же над ними повисли клубы дыма, мата и ядовитых реплик…

Сидеть на каменных скамейках было неудобно – жестко, а зимой еще и холодно. Поэтому и доминошники, и шахматисты приносили с собой картонные листы, которые смягчали соприкосновение с камнем и, главное, они уравновешивали тепловой баланс. Постоянные игроки свои картонки забирали домой, а те, кто приходил от случая к случаю, бросали где попало. Постепенно земля в скверике покрылась обрывками картона, окурками, мятыми банками из-под пива, а пространство между кустами – даже экскрементами. Дворник – старый марокканец, отдыхавший раньше тут после своих трудов, убирать «русский» мусор отказался наотрез. Администрация района тоже махнула на сквер рукой. Мусор накапливался, но его никто не хотел замечать».

Как правильно замечает Комова, быдло. Что с него возьмешь? Вокруг района, в котором жила русская диаспора, были фермерские поля, причем фермеры, по доброте душевной, разрешали русским после уборки основного урожая собрать достаточно большие его остатки бесплатно. Но! Будет тебе быдло ждать, когда урожай поспеет!

«Узнав, что…не дожидаясь полного созревания, можно уже через пару месяцев потихонечку подкапывать молодую картошечку, мы стали готовиться к ночным набегам на соседние сельскохозяйственные угодья. Жизнь открывала перед нами богатые перспективы». И эти русские, совершенно не испытывая никакой нужды в продуктах, никак не голодая, совершали эти набеги, набивая сумки и рюкзаки картошкой, «не больше грецкого ореха, но с укропом и сметаной… объедение», и этим не давая фермерам на каждый украденный килограмм получить осенью десять. Так чего удивляться, что, как пишет Пологонкин, даже духовенство поддержало «демонстрантов, вышедших на улицу с транспарантами «Русские, убирайтесь в свою Россию!»». Надо сказать, что в этих воровских экспедициях участвовал и сам автор книги Пологонкин, он гордится ими и охотно называет поименный состав всей шайки.

«Шли гуськом, друг за другом. Впереди – бывший дантист из Гомеля Соломон Хаскин, отдавший всю свою предыдущую добычу семье тридцатилетнего сына. Тот, не найдя работы в конструкторских бюро Тель-Авива, пребывал в душевной депрессии, не хотел больше бороться с временными трудностями и отказался даже пойти с отцом за картошкой.

Вторым шел доктор биологии, бывший лауреат Государственной премии Исаак Гроссфогель, обладавший, видимо, очень обширными знаниями, ибо пробиться в СССР с такой фамилией на самую вершину карьерной пирамиды мог лишь настоящий гений. Все случившееся с ним здесь, в Израиле, он воспринимал как истинный ученый, видя причину не в человеческой глупости, а в действии объективных законов развития общества. Набег на картофельное поле был для него игрой, веселым приключением, о котором он собирался рассказать в письме своему старому другу академику Скрябину.

Жена Исаака Гроссфогеля Мария Аркадьевна, наоборот, не хотела рассказывать об этом мероприятии. Зачем расстраивать близких. Для нее эта ночная вылазка была отнюдь не игрой и имела сугубо прагматическое значение. Четырех, запланированных ею, авосек картошки должно было хватить на три недели, что даст возможность сэкономить не менее тридцати шекелей, или десяти долларов. Волновал лишь тот факт, что эту молодую картошку придется выкапывать прямо из земли. А Мария Аркадьевна была пианисткой и до самого отъезда выступала с сольным номером в концертах с известными артистами…

Четвертым шел бывший майор алма-атинской Госавтоинспекции Михаил Танчин, позже всех нас приехавший в Израиль, всего лишь три месяца назад, и все еще не утративший надежды устроиться если не «по специальности», то хотя бы ночным сторожем…

За Танчиным семенила, никак не попадая «в ногу», Клара – одинокая сорокалетняя женщина, давно уже махнувшая рукой на личную жизнь и все свои силы бросившая на изучение иврита… В отличие от многих из нас, она могла бегло поговорить с любым израильтянином и на собеседованиях с хозяевами фирм удивляла их знанием языка. Однако должности до сих пор не получила. Ей вежливо на изысканном иврите объясняли, что в Израиле сейчас переизбыток фармацевтов и вряд ли в ближайшее время появится вакансия…

Шестой шла Иришка – моя жена. Окончив институт киноинженеров, она участвовала в разработке аппаратуры, с помощью которой снимались многие отечественные фильмы…

Замыкал шествие ночного десанта автор этой повести, в недавнем прошлом корреспондент газеты ЦК КПСС «Советская культура»».

Так что проблема с русским быдлом за границей, конечно, есть. Тут Комова, безусловно, права. (Кстати, книга Пологонкина называется «Такие разные евреи»). Но вернемся к тексту Комовой.

«Ну, противны вам жиды – «пассивное баранье стадо», так, может, нравится израильская армия? Дерутся, как тигры, за двух своих солдат – сотни уложат. «Только не трогай!» Аль они тоже не умиляют? А чего так? Ах, да – жиды!

Ну, об этом можно писать и говорить долго, но на эту тему уже не хочется. К тому же вы «известный» в определенных кругах «публицист», а я простая пенсионерка».

Был бы рецензент хотя бы с признаками ума, то ему можно было бы попробовать объяснить, что данное противопоставление в рецензии к книге «Евреям о расизме» совершенно не уместно, поскольку в книге как раз и рассматривается вопрос, почему сионисты сегодня легко и даже с удовольствием убивают тысячи мусульман в виде мести за двух взятых в плен евреев, а во Второй мировой войне не убили ни одного немецкого фашиста – не мстили за сотни тысяч убитых фашистами советских евреев? Почему в те годы сионисты убивали англичан, боровшихся с Гитлером? Вот Пологонкин описал случай, когда они с приятелем беседовали в израильском кафе, которым владел старый, еще палестинский еврей.

«Говорят, что Гитлер, направляя генерал-фельдмаршала Роммеля с его войском в Северную Африку, – продолжил Арнольд, – планировал и захват Палестины. Решающую же битву с англичанами Гитлер намечал провести возле Меггидо.

И вдруг прислушивавшийся к нашему разговору на непонятном ему языке хозяин кафе уловил имя «Гитлер», немного помолчал и произнес:

– Хитлер, Хитлер, «хикину ло кан».

– Что он сказал? – спросил Арнольд, думая, что неправильно понял слова старика, и с недоумением посмотрел вокруг, потом на хозяина кафе, и тот снова повторил:

– «Хикину ло кан».

На этот раз Арнольд повернулся к молодому солдатику из новых репатриантов, сидевшему за соседним столом, и переспросил:

– Что он сказал?

Солдатик, тоже, видимо, не поверивший своим ушам, смущенно перевел:

– Он сказал: «Гитлер, Гитлер, мы ждали его здесь».

Но у меня не тот рецензент, который способен понять, о чем написано в приведенной выше цитате, посему перейдем к следующей его мысли.

«Да, по поводу евреев в СМИ.

Часто смотрю интересную передачу и совсем не думаю, русский он или еврей?

Но если задуматься, скажу – они мне нравятся. Симпатичные, умные, прекрасно говорят, интересно рассказывают.