Журнал «Вокруг Света» №01 за 1988 год - Вокруг Света

С вертолетом, доставившим на кордон «Дулук» егерей и стройматериалы, я оказался на озере. Заледенелое, оно было стиснуто двумя грядами остроконечных гор с заснеженными пиками. И на одной из вершин егеря действительно наблюдали стадо снежных баранов, но подобраться к ним, как уверяли, было бы невозможно. Почти сутки продежурил я, не сомкнув глаз, перед каменистой грядой, осматривая горы в бинокль, прислушиваясь к каждому стуку падавшего камня. Животные так и не объявились.

— После того, как в этих местах побывает вертолет,— объяснил мне на следующий день один из опытных егерей,— бараны две недели на скалах не появляются. Куда-то уходят. Это уже проверено. Отчего так, не берусь судить. Но, думаю, боятся. Ведь, что скрывать, было такое, когда браконьеры гонялись за ними на вертолетах...

С «Дулука» вертолет направился на кордон «Южный». И вот я на Аяне. На первый взгляд здесь ничего не изменилось. Те же леса по склонам гор, та же безлюдная пустыня. Однако кое-какие изменения я все же замечаю. Не видно кукш, которые всегда в обилии держались вблизи человеческого жилья, не встречаются зайцы, куропатки, значительно меньше по сравнению с тем временем, когда я здесь был, попадаются на снегу следы росомах, волков, бурых медведей.

Лет пятнадцать назад на южной оконечности озера поселился первый промысловик-охотник. Он прожил здесь безвыездно четыре года, немало отловил песцов да росомах. С тех пор промысел пушного зверя не утихает. И вот совсем неподалеку от покосившейся избушки первопоселенца я увидел среди деревьев уже целый поселок времянок: жилища людей, сараи, гараж с неизвестно как доставленным сюда трактором. Оказалось — забойный пункт! И это-то в десятке метров от границы заказника! Осенью, когда стада оленей возвращаются к местам зимовки, между деревьями растягивают сети — устраивают загон. И добывают по несколько сотен оленей. Но это пока начало, пояснил Андрей, совхоз «Пясинский» планирует забивать их здесь ежегодно до трех тысяч.

На Таймыре сейчас самое большое стадо диких оленей в нашей стране — шестьсот тысяч. Лет тридцать назад была запрещена охота на этих животных — очень мало оставалось их на полуострове. Но затем, особенно после того, как был произведен крупный отстрел волков, стада «дикаря» начали прирастать. Двести... Триста тысяч голов! Ученые забеспокоились. Стали жаловаться и хозяйственники, занимавшиеся разведением домашних оленей. При миграциях «дикарь» разбивал их стада и уводил с собой прирученных животных. К тому же столь неукротимый прирост поголовья «дикаря» грозил в скором времени потравой пастбищ, а затем и «саморегуляцией». То есть при большем приросте можно было ожидать мора среди оленей и резкого падения их численности.

По совету таймырских охотоведов был создан госпромхоз, который стал по рекомендации ученых забивать часть стада, поставляя практически даровое мясо к столам норильских горняков и металлургов. Но стада прирастали, из года в год приходилось увеличивать забой, а транспортных средств не хватало, как и холодильников для хранения мяса. К добыче диких оленей, помимо госпромхоза, подключились местные хозяйства. Им-то и пришла идея загонять диких оленей для забоя в сетчатые корали, устраиваемые в тайге на их пути, то есть в местах отдыха и зимовок животных. Да только верно ли такое решение? Ведь известно, что промысловики в прошлом всегда давали покой животным именно в местах зимнего отдыха.

...До кордона остается километров семь, когда егерь решает сократить путь. Он сворачивает с оленьей тропы, выруливает на середину озера и, развив предельную скорость, мчит к показавшемуся вдали знакомому мне мыску.

Вот уже и различим за деревьями кордон «Северный». Издали избушка будто все та же. Только лес вокруг поредел. Да рядом выросли сараи-времянки. Встречает нас Борис Боржонов, егерь кордона «Северный». Заходим в дом. Хозяин угощает нас горячим чаем. По лицу видно — рад приезду. Андрей рассказывает о начале шествия диких оленей, какою тьмой шли они мимо его кордона.

— А вот здесь олени не идут,— хмурится егерь.— Еще ни одного зверя не видел.

— Как же так,— удивляемся мы,— ведь всего километров за семь мы оставили оленью тропу. Направление — прямо к избе.

— В прошлом году их тут тысячи шли,— говорит Борис,— а в этом — ни одного, как отрезало!

Мы долго гадаем, что же произошло. Конечно, олени могли сменить маршрут и по какой-то своей причине, иногда бывает так. Но скорее всего виной тому люди. Как начали здесь бить оленей в большом количестве, вот и стали они опасаться этих мест.

Андрей возвращается на юг, а мы с Борисом отправляемся по реке Аян к северу. Хочется убедиться, верно ли наше предположение. Проехав по наледи километров пятнадцать, мы натыкаемся на тропу диких оленей. Только здесь, обойдя кордон по склону, они отважились выйти на лед и продолжить путь на север.

Я прожил на кордоне «Северный» несколько дней. С утра в одиночку отправлялся в маршрут и иногда встречал оленей. Но это были «отколы» — небольшие стада. Настала пора и мне прощаться с плато Путорана. Вертолет выбрался из распадка, где осталось озеро Аян, и полетел над заснеженной равниной. Внизу на плато я увидел тропы диких оленей. Большая масса животных обходила стороной озеро Аян...

Так случилось, что мои странствия закончились в Дудинке — столице Таймырского национального округа. Здесь обсуждался проект нового заповедника «Путоранский», который предлагал Анатолий Семенович Александров. Он мог удовлетворить любого защитника природы. Площадь его — 1,6 миллиона гектаров. Заповедник охватывал территорию Таймыра и Эвенкии. Он предусматривал сохранение как горных тундр, так и лесотундры предгорий, защищал не только снежных баранов, но и зимние пастбища диких оленей; участки с растительностью, тяготеющие как к Западной, так и к Восточной Сибири. Этот заповедник являлся бы самым большим в нашей стране. Александров доказывал необходимость его размещения именно вблизи Норильского промышленного комплекса, дымы комбината которого ощутимо повлияли на легко ранимую и трудно восстанавливающуюся заполярную растительность. «Надо добиваться,— настаивал он решительно,— чтобы заповедник стал биосферным. И тогда, считаясь уже с международными требованиями, комбинату придется строже относиться к загрязнению окружающей среды...»

Были на совещании споры, были несогласия, но в конце концов все сошлись на том, что заповедник «Путоранский» при столь интенсивных темпах промышленного освоения Таймырского полуострова просто необходим.

Уезжал я с Таймыра с уверенностью, что будет плато Путорана заповедным...

Озеро Аян — Норильск — Дудинка — Москва

В. Орлов, наш спец. корр.

«Спасите носорогов!»

Январским днем 1980 года была мгновенно уничтожена половина угандийских белых носорогов. Одним-единственным выстрелом. Было два носорога. Остался — последний.

Но какой прок от последнего, к тому же престарелого носорога? Тем более что он превратился в легендарного, сказочного зверя: редко-редко то ли мелькнет, то ли пригрезится пепельно-белый бок в густых зарослях — а толком его не видел никто вот уже семь лет...

Но вот появился свежий поворот в теме защиты носорогов. Им мы обязаны научной пытливости, житейской напористости и некоторому детективному дару американского биолога Эсмонда Б. Мартэна, вице-президента секции защиты африканских слонов и носорогов в Международном союзе охраны природы и природных ресурсов (МСОП).

К Мартэну стекалась вся информация о защите носорогов. Прямо скажем, неутешительная информация. И когда было, кажется, все перепробовано для защиты животного, правда, без особого успеха, ученого осенило: к проблеме подходят не с того конца!

Белые носороги — самые крупные в Африке — весом до трех с половиной тонн. А также самые общительные и миролюбивые: собираются в стада, позволяют людям пешком или на машинах приближаться на расстояние нескольких метров. Заметит гигант человека в двух шагах от себя — и скромно отступит, на мгновение прервав щипание травы.

Черные носороги совсем иные: осторожны, к людям недоверчивы, днем прячутся в чащобах, держатся каждый сам по себе. В кенийских заповедниках посетителей предупреждают: «Постарайтесь увидеть носорога прежде, чем он увидит вас!» Но попробуй заметь зверя первым: даром что весит под две тонны — в густых зарослях его шаги едва слышны. А верные слуги — волоклюи, или носорожьи птицы, занятые очисткой толстой кожи от мух и клещей,— загодя оповещают хозяина пронзительным писком о всех опасностях. При нападении черного носорога советуют вскарабкаться на ближайшее дерево. Это как повезет. При скорости шестьдесят километров в час носорог на диво прытко маневрирует! Немного нашлось бы отсидевшихся на дереве, не будь атакующий так рассеян. За миг до страшного удара рогом зверь может остановиться как вкопанный... отвлекшись на какой-нибудь посторонний пустяк. По мнению знатоков, носороги не злы, а просто близоруки: сгоряча они не успевают разобраться, велика ли угроза, и спешат напасть первыми. Им случалось набрасываться на движущийся поезд! Зато в национальных парках они берут пишу из человеческих рук.