Ты должен уйти - Лорин Батлер

Сердце Алекс сжалось, но она проигнорировала это неприятное чувство и пошла в другую комнату, где спала дочь. Кейт была полной противоположностью своему брату-близнецу. Входя к ней утром, можно было быть почти уверенной, что она спит, не шелохнувшись, с вечера в той же самой позе. Шелковые волосы Кейт рассыпались по подушке, как солнечные лучи. Отец обожал свою синеглазую принцессу. А сообразительная маленькая леди знала это и использовала в полной мере.

Неужели Дэйв мог сделать то, что больно ранило бы его маленькую девочку или уронило бы авторитет в глазах старшего сына? Неужели он посмел рисковать всем этим ради такой вещи, как секс?

Секс? Пугающая догадка заставила Александру вздрогнуть. А вдруг это больше, чем секс. Может, он ничего не в силах поделать с собой. Может быть, это любовь. Настоящая любовь — такая, ради которой мужчины готовы забыть все.

Но может, все это глупая ложь. Черная злонамеренная ложь! А она нанесла ему тяжкое оскорбление, приняв это за правду.

Но нет. Алекс снова вспомнила запах духов и те случаи, когда он не ночевал дома, ссылаясь на дело с Харви.

Будь проклят этот Харви!

Она вышла из комнаты Кейт и направилась в спальню, где всего лишь на прошлой неделе они вновь обрели друг друга. Той ночью все было прекрасно, впервые за многие месяцы. Что же произошло на прошлой неделе, что заставило его вдруг вновь вернуться к ней? Алекс попыталась сосредоточиться. Вот что произошло! Обеспокоенная отношениями с мужем, она решила кое-что предпринять. Александра отправила детей ночевать к матери Дэйва. Потом приготовила его любимое блюдо, поставила на стол лучший сервиз, зажгла свечи и встретила его в изящном платье, с поцелуем, который обещал так много…

Тогда Алекс не обратила внимания на его сжатые челюсти и легкое подергивание щеки, которое всегда выдавало его волнение. Но вспомнила об этом теперь, с болью оглянувшись назад. Закрыв глаза в тишине спальни, она представила напряженное худощавое лицо мужа и этот маленький нерв, который начал дрожать, как только ее руки обвили его шею, и она соблазняюще прижалась к нему.

О боже! Вновь подступила тошнота. Алекс, запнувшись о порог, вышла из спальни, спустилась по лестнице и направилась в гостиную, едва ли сознавая, что делает. Перед ее глазами продолжал стоять образ Дэйва в тот вечер. Она вспомнила напряжение, с которым он сжимал ее плечи, стараясь сохранить дистанцию между ними, и страдальческое выражение, промелькнувшее в его серых глазах при взгляде на ее зовущие губы. Дэйв судорожно вздохнул, и дрожь пробежала по его телу, когда она прошептала:

— Я люблю тебя, Дэйв. Прости за все огорчения.

Закрыв глаза, он судорожно сглотнул и сжал губы. Затем притянул ее ближе и обнял, спрятав лицо у нее в волосах. И не сказал ни слова: ни ответного извинения, ни ответного признания в любви — ничего.

Но потом все было замечательно. Воспоминание об этом с болью отозвалось где-то у нее в глубине. Что бы ни было у Дэйва с другой женщиной, он все еще хотел ее, Алекс. Хотел со страстью. Ни один мужчина не мог бы так притворяться.

Или мог? Интересный вопрос. Что вообще она знала о мужчинах и их сексуальных побуждениях? Ей только исполнилось семнадцать, когда она познакомилась с Дэйвом. Он был ее первым и единственным любовником. Она ничего не знала о других мужчинах. И о своем муже, видимо, тоже.

Взгляд Александры остановился на ее отражении в зеркале над белым мраморным камином. Она была бледной, немного напряженной, но, в общем, выглядела нормально: никаких следов потрясения. Просто Алекс Мастерсон, урожденная Джеймс. Двадцать четыре года. Мать. Жена — некоторым образом. Она горько улыбнулась — надо смотреть правде в глаза.

— Ты хотела его, — сказала она вслух своему отражению. — И ты получила его — всего за шесть коротких месяцев! Неплохо для наивной семнадцатилетней девочки. Дэйву тогда было двадцать четыре года. Достаточно умудренный жизнью, — насмешливо продолжала Алекс, — и попался на старый, всем известный трюк!

На самом деле все было не так, и она не имела права клеветать на себя. Она была совершенно невинна, когда познакомилась с Дэйвом. Это произошло во время первого в ее жизни посещения настоящего ночного клуба вместе с толпой одноклассниц, которым казался забавным ее страх. Она панически боялась, что спросят, сколько ей лет, и откроется, что она еще не достигла возраста, установленного правилами.

— Пойдем, Алекс! — подзадоривали они ее. — Если тебя спросят, обманешь их, как мы. Вот и все!

Подруги придумали ей новую дату рождения, которую она твердила в уме до тех пор, пока они не вошли в тускло освещенный роскошный зал клуба. Но даже там она вздрагивала, как испуганный кролик, каждый раз, когда кто-нибудь из вышибал проходил мимо, готовая быть выброшенной на улицу одним из тех, кто следил за порядком. Лишь постепенно, танцуя вместе с остальными, потягивая белое вино, она расслабилась.

Она заметила Дэйва, как только он вошел в клуб. От него исходило особое обаяние. Высокий, худощавый, с аккуратно причесанными темными волосами он был красив так, как бывают красивы кинозвезды. Подруги Алекс тоже обратили на него внимание и захихикали, когда он начал проявлять чрезмерный интерес к их танцующей группе. Но он смотрел именно на Алекс. Ее светлые длинные волосы естественными волнами падали на плечи. Хорошенькое личико было умело подкрашено гораздо более опытной в этих вопросах Джулией. Изящная фигурка обтянута черной мини-юбкой Джулии и красной короткой блузкой, дразнящей проблеском узкой полоски живота, когда Алекс изгибалась в ритме твиста. Если бы родители увидели ее одетой подобным образом, они, наверное, умерли бы от ужаса. Но они оставили ее на этот уик-энд у Джулии, а сами уехали навестить родственников, и не имели понятия, чем занималось в их отсутствие единственное, появившееся у них в позднем возрасте дитя.

Именно к Алекс подошел Дэйв, когда начался медленный танец, коснулся ее плеча и повернул лицом к себе, глядя на нее с улыбкой — спокойной, уверенной, обаятельной, как и он сам. Чувствуя зависть других девушек, она без единого слова позволила ему обнять себя. Алекс все еще помнила тот первый трепет от его прикосновения, от близости мужского тела.

Они танцевали целую вечность, прежде чем он заговорил.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Алекс, — смущенно ответила она и поправилась: — Александра Джеймс.

— Будем знакомы, Александра Джеймс, — сказал он и представился: — Дэйв Мастерсон.

Пока она наслаждалась интонациями его красивого голоса, он притянул ее ближе, и его рука скользнула под блузку, заставив Алекс задохнуться от этого неожиданного обжигающего прикосновения к ее голой спине.