В небе Ленинграда - Александр Новиков

21 сентября 1941 г. оперативный отдел немецкого генерального штаба выпустил еще один варварский документ "О блокаде Ленинграда", в первых же параграфах которого сказано следующее:

"б) Сначала мы блокируем Ленинград (герметически) и разрушаем город, если возможно, артиллерией и авиацией...

в) Когда террор и голод сделают в городе свое дело, откроем отдельные ворота и выпустим безоружных людей...

г) Остатки "гарнизона крепости" останутся там на зиму. Весной мы проникнем в город... вывезем все, что осталось живое, в глубь России или возьмем в плен, сровняем Ленинград с землей и передадим район севернее Невы Финляндии"{14}.

В октябре 1941 г. верховное командование фашистских вооруженных сил издало директиву относительно судьбы Ленинграда. В ней, в частности, предусматривалась возможность возникновения в блокадном городе эпидемии. Опасаясь, что эпидемия может распространиться за пределы Ленинграда, гитлеровское командование приказывало уничтожать население орудийным огнем, если оно вдруг начнет покидать город{15}.

Вначале враг вел беспорядочный огонь, стремясь прежде всего воздействовать на моральное состояние ленинградцев. Но в ноябре противник перешел на плановый систематический обстрел. Гитлеровцы разработали специальный график обстрелов для утренних, дневных, вечерних и ночных часов. Особенно интенсивно велся огонь во время рабочих смен на предприятиях и наибольшего оживления на улицах города{16}.

На картах гитлеровских артиллеристов были отмечены и занумерованы не только все наиболее важные промышленные предприятия города, но и детские учреждения, больницы, музеи, архитектурные памятники. Так, Эрмитаж значился как цель No 256, Дворец пионеров - No 192, больница имени Нечаева - No 99{17}.

К концу 1941 г. на юге, от Финского залива до Ладожского озера, действовало уже несколько группировок осадной артиллерии противника. Воздушная тревога сменяла артиллерийскую, артиллерийская - воздушную. И так дни, недели, месяцы. С начала сентября по конец ноября город обстреливался 272 раза. В сентябре на улицах города разорвалось 5364 снаряда, в октябре - 7590, в ноябре - 11230. Бывали дни, когда фашистские артиллеристы-убийцы не выпускали население из убежищ по 18 с лишним часов подряд. Так было 15 и 17 сентября{18}.

Я очень хорошо помню эти жуткие дни. Они последовали после жесточайших воздушных налетов, длившихся трое суток подряд - с 8 по 10 сентября. 8 сентября фашистская авиация дважды - вечером и ночью - бомбила город. В эти два налета возникло более двухсот пожаров, многие из которых были крупными. Было убито и ранено более 150 человек. 9 сентября вражеские бомбардировщики снова прорвались в город. В этот налет было убито 54 человека и ранено 466{19}. Больницы и госпитали не успевали принимать раненых, похоронный трест - готовить могилы на кладбищах.

У защитников Ленинграда прибавилось забот - нужно было немедленно принимать меры для контрбатарейной борьбы. Но налаживалась она нелегко. Противнику было просто: каждый выпущенный снаряд наносил разрушения. Нам же приходилось отыскивать осадные орудия врага и вести только прицельный огонь. Контрбатарейная борьба в таких условиях во многом отличалась от контрбатарейной борьбы на передовых. Защитникам Ленинграда пришлось осваивать эту борьбу буквально под огнем неприятеля. Поэтому, пока не был приобретен опыт, все действовали врозь - и армия, и флот, и авиация. Лишь в марте 1942 г. контрбатарейная борьба сложилась в единую и четкую систему, которая непрестанно совершенствовалась и развивалась. А в осенне-зимний период 1941 г. в борьбе с осадной артиллерией врага каждый род войск действовал по своему усмотрению, сам разрабатывал и внедрял в практику формы и методы контрбатарейной борьбы.

Основная тяжесть в этой борьбе, конечно, легла на плечи артиллеристов армии. Но и летчики вложили в нее немало сил. Они не только вели воздушную разведку, но и при малейшей возможности стремились уничтожить обнаруженные осадные орудия противника. Помощь авиации в этот период была особенно ценна, так как наша артиллерия сидела на "голодном пайке" - суточная норма на орудие составляла 3 - 4 снаряда. Командование фронта сохраняло неприкосновенный запас снарядов на случай вражеского штурма города, гитлеровским же артиллеристам для обстрела города отпускалось неограниченное количество снарядов{20}.

И действительно гитлеровцы не жалели боеприпасов. Так, в сентябре Ленинград обстреливался 26 дней, в октябре и ноябре по - 30 дней. Всего за эти три месяца фашистская артиллерия обстреляла город 272 раза{21}.

Многое о героической 900-дневной обороне Ленинграда уже известно, о днях этих написано немало книг. И все же тема эта далеко не исчерпана, и долго еще будут обращаться к ней и историки, и писатели, и мемуаристы. Я не претендую на исчерпывающий рассказ о событиях в ленинградском небе, легших в основу моих воспоминаний. Мне хочется рассказать о том, что мало известно или вовсе неизвестно другим, и тем самым дополнить героическую летопись Великой Отечественной войны несколькими из многих еще недостающих ей страниц.

Эта книга выходит из печати в год, примечательный для нашей страны двумя событиями - 100-летием со дня рождения В. И. Ленина и 25-летним юбилеем победы над фашистской Германией. Герои этой книги защищали город, носящий имя создателя первого в мире государства трудящихся, величайшего мыслителя нашей эпохи. Они ходили в бой с именем этого человека в своих пламенных сердцах и, как бы им ни приходилось тяжело, твердо верили, что выстоят и победят. И победили.

Моя книга - скромный дар в честь этих двух дат.

На пути в авиацию

Прежде - немного о себе, как я стал авиатором и попал в Ленинград.

По происхождению и образованию я был весьма далек от армии. Родился и вырос в бедной крестьянской семье. Рано познал земледельческий труд и полюбил его. Учился с охотой. Окончил начальную и второклассную школы и выдержал конкурсные экзамены в Кинешемско-Хреновскую учительскую семинарию. Потом учительствовал недалеко от родной деревни Крюково в Пешевской начальной школе{22}.

Профессия учителя нравилась мне, и я был доволен своей судьбой. Мне казалось тогда, что свое место в жизни я нашел. Мысли о военной службе даже не приходили в голову, хотя, казалось бы, пример отца в какой-то мере должен был пробудить во мне если не интерес, то любопытство к армии. Мой отец дослужился до унтер-офицера и участвовал в русско-японской и первой мировой войнах. Но, как и большинство людей его сословия, он не любил старую армию и о годах, проведенных в ней и на войне, рассказывал мало и неохотно.

Но вот с Невы пришла весть - царь свергнут. Не успели в деревнях свыкнуться с этой новостью, как грянула другая - власть перешла в руки рабочих и крестьян. Родилась новая Россия - Советская.