Темноборец - Антон Андреевич Мартынов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мимо Лифта, соединяющего миры. Мимо кабинета верховного бургомистра. Скрижаль Силы находилась в конце коридора. Она уже виднелась в центральном проходе, спрятанная под пуленепробиваемым стеклом, защищенным от заклинаний, клыков оборотней и от всего, от чего только можно ее защитить, кроме разве что разума Паладина. Ему не нужно знать код, чтобы вскрыть замок. Для него не имеют значения сканер отпечатков пальцев и прочие биометрические системы аутентификации. Это торжество воспаленного разума над темноборческим техническим прогрессом.
На ровной прямоугольной деревяшке, размерами походящей на половину листа А4, корявыми буквами, явно нанесенными сильной мужской рукой, был высечен текст, с трудом поддающийся прочтению. Читать мешало не то, что половина букв уже стерлась от времени и даже не то, что написаны они были вразноброс и на английском. Мешали тонкие золотые линии, нанесенные крест-накрест поверх каждой буквы, будто зачеркивая их одну за другой, а вместе с ними и предложение целиком. Перечеркнут был и весь текст двумя линиями, тянущимися от угла до угла Скрижали. Каждая из линий прерывалась на середине текста, выделяя две буквы: «p» и «r». Чуть ниже середины Скрижали, линии пересекались, и в их пересечении белым золотом была вычерчена буква «о».
Скрижаль Силы выглядела, как красиво оформленный жест пренебрежения, словно кипенно-белая перчатка, служащая вызовом на дуэль. Демиург обработал доску до идеальной гладкости, набросал небрежным почерком послание потомкам, а затем зачеркнул его, будто разочаровываясь в своих чадах. С другой стороны, зачеркивание могло служить предостережением для тех, кто возжелает использовать Скрижаль во вред, а буквы «p», «o» и «r» – ключом к тексту или же странноватой аббревиатурой английского слова «power».
Древнее искусство предполагало реставрацию разбитых керамических изделий на основе соединения осколков золотыми лаковыми нитями. Отреставрированные керамические чаши назывались кинцуги, и символизировали они особую эстетику потрепанного временем материального объекта, не заслуживающего забвения. Предметы, исходя из такой философии, как и живые существа, со старостью приобретают мудрость, а пройденные ими испытания – это значимый жизненный опыт. Так что зачеркнутые буквы – не самое удивительное в древних реликвиях.
Паладин видел все возможные объяснения происхождения и оформления Скрижали, но не мог ни одно из них ни подтвердить, ни опровергнуть. Не то, чтобы замысел Демиурга был закрыт от взора сакрально прозревшего предсказателя, а скорее все объяснения были в равной степени правдивы в разных версиях этой реальности. Демиург, сила мысли которого создала Демиурга нашей Вселенной, замыслил параллельно пару-тройку других Вселенных, разительно отличающихся от сотен тысяч иных вариаций мира. В нескольких из них существовала Скрижаль Силы.
«Благодарить еще будете», – прохрипел Паладин и коснулся рукой Скрижали.
Глава 2. Капэйн
«Капэйн!» – в отчаянии закричал Андрей. Это даже не было заклинанием. Некое ругательство на колдовском языке, не имеющее точного перевода. Однако произносилось оно в точности так, как и все заклинания: с вычленением середины слова и ярко выраженным ударением. Буквы «п» и «е» словно выстреливали изо рта в воздух. Их произнесение сопровождалось резким разжиманием губ, до того будто склеенных в уголках и лишь слегка приоткрытых. Первые звуки выплескивались наружу вместе со скопившимся после вдоха воздухом. Оставшиеся «й» и «н» служили плечом, гасящим возникающую клокотанием в горле отдачу. Их пытались тянуть, как тянут обычно гласные.
Нелепое произношение последних двух букв тормозило слово и создавало впечатление поставленной точки. Не зря колдунам зачастую приписывают дефект речи. Хотя к их языку можно привыкнуть, если слышать его постоянно, как и к любому другому языку, будь то русский, английский, немецкий или полузабытый язык вампиров. С другой стороны, с тех пор, как к мировой власти пришли темноборцы, все говорят на русском, и любой язык кажется непривычным и непонятным.
«Да пошел ты…» – примерно так можно было бы перевести произнесенное слово. И оно подействовало. Колдун отпрянул. Аня, лежавшая на обшарпанном письменном столе, удерживаемая заклинаниями, с глухим стуком скатилась на пол. Русское «да пошел ты» зачастую звучит пострашнее всяких заклятий. Такой уж у нас менталитет.
Андрей вытащил табельный пистолет из болтающейся на поясе кобуры. Его руки тряслись, мушка прыгала перед глазами. Темноборец сжимал рукоять пистолета до побеления костяшек пальцев. Он знал, что придется нажать на курок, и время неумолимо приближало его к этим выстрелам.
Тремор рук не позволит стрелять прицельно, но это не имеет значения. Хотя бы одна из золотых пуль, помещенных в обойму, вне всяких сомнений попадет в колдуна. Этого будет достаточно, чтобы свалить его замертво.
Золото, бронза, алмаз, серебро и платина. На каждый вид Темных существ Небесный Совет лицензирует отдельные поражающие материалы. Вампиры и оборотни не переносят серебро. Колдунов может убить одно только золото.
Отец Андрея, скрючившийся престарелый колдун, упал на колени и начал кашлять. Слова, заклятия и ругательства не были для того причиной. Колдун умирал от старости. Силы давно его покидали. Но Аня…
– Отпусти ее! – повелительным тоном сказал Андрей.
Старик был не в силах ответить. Он кашлял, валяясь по полу. Он долго и тяжело болел. Андрей мог прервать его мучения, совершив один выстрел. Одна золотая пуля убила бы Енисея Григорьевича Стопарина. Вот только в этом не было смысла.
Опасаясь собственной импульсивности, Андрей положил пистолет на стол, прошел мимо корчившегося отца и склонился над телом невесты. Нельзя допускать необдуманных действий. Сначала следует помочь девушке и потом уже принимать решение, что делать со слетевшим с катушек отцом.
– Ань! А-а-ань!
Голос Андрея дрожал. Аня не отзывалась.
Пульс. Андрей принялся лихорадочно водить руками по ее шее, отыскивая сонную артерию. Пульса не было, равно как и дыхания.
– Нет! – отчаянно закричал Андрей.
«Промедление смерти подобно», – пронеслось в голове у Андрея мыслью, выводящей его из состояния замешательства. Нельзя мешкать! Нужно спешно оказывать первую помощь. Искусственное дыхание и непрямой массаж сердца.
Андрей запрокинул Анину голову, зажал пальцами ее нос и принялся изо рта в рот вдувать в нее воздух. Два вдоха – тридцать нажатий на грудную клетку. И так до тех пор, пока не появятся пульс и дыхание. Или до тех пор, пока руки не перестанут слушаться.
Нет пульса. Еще надавливание. Нет пульса. Еще раз. Глухо. Еще одно нажатие, с хрустом ломающее трупу ребра.
На глаза Андрея наворачивались слезы. Ему не нужно было ничего объяснять. Аня мертва. Все кончено.
Андрей не стал закрывать ей глаза. Эти остекленевшие зрачки слишком много для него значили, чтобы лишиться возможности заглянуть в них в последний раз. Обряды, навязанные традиционным обществом, не имели ничего общего с сентиментальностью или практичностью. Андрей отрицал суеверия и никогда не решился бы прикрыть веки любимой женщины и, уж тем более,
