боло-боло - P.M

Так что Планрабмашина имеет три различных лица: западный богатый инженер, восточный, довольствующийся своим скромным положением индустриальный рабочий и южная домохозяйка, борющаяся за выживание. Эти три типа и их функции направляются друг против друга. Контроль Машины над её составляющими как раз и основывается на противоречиях между ними. Не только личности, но и типы рабочих с различными уровнями заработной платы и целые регионы мира изолируются и направляются друг против друга. Способы разделения, относительные выгоды и «привилегии» очень многообразны и могут быть по-разному скомбинированы: пол, раса, образование, национальность, религия, возраст, внешний вид, мораль и т. д. Всегда есть «основание» повысить или понизить чье-либо значение. И каждый раз выигрывает Машина, так как каждое такое различие рождает недоверие, зависть, предрассудки и страх среди рабочих. А-рабочие и Б-рабочие боятся потерять свой высокий уровень жизни и поэтому солидаризируются с Машиной. В то же время они боятся того, что прибывающие в их страны В-рабочие отнимут у них стабильные рабочие места или повлияют на уровень заработной платы.

Можно сказать, что Машина уже не нуждается ни в каком специальном «господствующем классе» для поддержания контроля. Капиталисты, буржуазия, различные руководители уже стали объедками Машины, не имеющими никакого решающего влияния на материальное воплощение власти. Как свидетельствуют примеры социалистических государств и государственных предприятий на Западе, Машина прекрасно обходится без капиталистов и собственников. На деле вряд ли эти жирные ленивые коты представляют реальную угрозу. Реально деспотические органы Машины управляются её рабочими: копами, солдатами, бюрократами. Как мы видим, все противостояния создаются самими же рабочими Машины.

Планрабмашина — это машина, состоящая из людей, которые угнетают друг друга. Мы все являемся гарантами её работоспособности. Так почему же мы принимаем жизнь, которую в действительности ненавидим? Какие такие преимущества побуждают нас снова и снова действовать заодно с Машиной?

Кризис трёх договоров

Противоречия, на которых базируется Машина, проходят и через нас самих, через каждого рабочего. Конечно, Машина «в курсе», что нам не нравится наша жизнь, но в то же время она понимает, что подавление наших желаний не лучшая мера управления. Если бы Машина нас только угнетала, то мы бы плохо работали, и стоимость надзора была бы слишком высокой. По этой причине была отменена система рабства. Нет, мы не рабы. На деле половина населения поддерживает Машину, в то время как другая половина восстаёт против неё.

Ведь в действительности у Машины есть, что предложить нам. Поэтому мы все, хотим мы того или нет, торгуемся с ней и заключаем договор. Мы отдаём Машине часть нашего времени, т. е. нашей жизни, но не всю её. За это она даёт нам определённые предметы и удовольствия, правда, это не совсем то, чего мы хотим. У каждого типа рабочих свой тип договора, и у каждого из нас свой собственный и особенный договор, условия которого зависят от зарплаты и рабочего места. Поскольку каждый считает себя лучшим или худшим по сравнению с кем-либо ещё (ведь всегда найдётся тот, кто хуже тебя), он/она цепляется за свой договор и не доверяет никаким изменениям. Вот таким образом внутренняя инерция Машины охраняет её от реформ и революций.

Только если договор становится слишком несправедливым, возникает недовольство и готовность к изменению ситуации. Современный кризис, который в основном очевиден на экономическом уровне, спровоцирован тем фактом, что все уже предложенные Машиной договоры стали неприемлемыми: в последнее время А-, Б- и В-рабочие, каждый по-своему, восставали против своих договоров. Не только бедные, но и богатые недовольны. На этом фоне перспектива дальнейшего существования Машины становится призрачной. Механизм взаимной антипатии рабочих становится ломким. И вот тогда антипатия обращается против самой Машины.

А-договор: разочарование в потреблении

Что такое А-договор? Бифштексы, стерео- и видеоустановки, виски «Чивас Ригал», китайское боевое искусство тайцзицюань, сёрфинг, французская утончённая кухня, кока-кола, лыжи, дискотеки, автомобиль «Альфа Ромео», отпуск на острове Крит? Вилла, автомобиль «Вольво», дети, породистые собаки? Наркотики, самоубийство, депрессии? Это ли то лучшее, что может предложить нам Машина?

А что насчёт встречи очередного утра в условиях постоянных переездов? Что насчёт внезапных приступов страха, отвращения, разочарования? Мы стараемся не смотреть в лицо этому странному вакууму в нашей жизни, однако в свободное от работы и потребления время, пока мы находимся в режиме ожидания, мы понимаем, что наша жизнь не принадлежит нам. А Машина ужасно боится таких моментов. Да и мы тоже. Поэтому Машина постоянно держит нас в напряжении: мы вечно заняты или находимся в поисках очередных вещиц. Машина лелеет свою надежду об удержании нас под контролем. Утром мы думаем о предстоящем вечере, в течение недели мы мечтаем о предстоящем уикенде, мы терпим каждый новый день, планируя каникулы и отпуск, чтобы восстановить свои силы. В некоторой степени нам привит иммунитет к реальности, и мы неспособны ничего предпринять, чтобы избежать потери своей энергии.

А-договор прогнил — или, лучше сказать, его гниль стала очевиднее, так как количество потребительских товаров уменьшается. Массовое производство уравняло качество товаров, они потеряли притягательность «новизны». Мясо стало безвкусным, овощи — водянистыми, молоко превратилось в обработанную белую жидкость. Новые передачи по телевизору повторяют предыдущие, только становятся всё тупее. Езда на автомобиле уже давно не доставляет никакого удовольствия. Скучные города напичканы комфортабельными новыми домами. А в это время разрушается что-то действительно хорошее: природа, традиции, праздники, культурные особенности и нетронутые индустриализацией городские поселения. Помимо вышеупомянутого списка благ, также ухудшается качество жизни. Теперь наша жизнь стандартизирована, рационализирована и анонимна. У нас крадут каждую свободную секунду, каждый свободный квадратный метр. Взамен мы получаем (а не каждому это доступно!) непродолжительные каникулы в далёких экзотических странах. А ведь наша каждодневная свобода движения исчезает, но зато теперь мы можем двигаться дальше по заранее предписанным маршрутам.

Для А-рабочих работа не утратила своё значение. Работа — это потеря энергии, стресс, нервное напряжение, раковые заболевания, сердечные приступы, дедлайны, истерическое соревнование, алкоголизм, злоупотребление наркотическими веществами и иерархия. Потребительские товары не могут заполнить дыру, которую ежедневно сверлит в нас работа.

Остаётся дефицит, который нельзя покрыть даже с помощью развлекающей электроники, путешествий в экзотические страны, медитации, спонтанного секса, энергетических пирамид или наркотиков. Компромисс с Машиной разрушает наши взаимоотношения, делает нас пассивными, циничными, не способными к любви, равнодушными и поверхностными людьми.

Вместо того чтобы радоваться своим привилегиям, А-рабочие бегут на природу, ищут пристанища в сектах, в восточных культах и старинных мистериях. Настоящая жизнь всегда «где-то» — в «лучшем будущем» или «спасительной пустоте». Но рано или поздно Машина возвращает всех беглецов и превращает поиски смысла жизни в новый гешефт и в новую движущую силу.

Преимущества А-договора до определённой степени можно направить против самой Машины. А-рабочие имеют доступ ко всем возможностям техники, к информации, планам и средствам производства. Они могут путешествовать, куда они хотят, и могут на время «откупиться» от рабства. Если у А-рабочих есть возможность посмотреть поверх своего договора и установить контакты с Б-рабочими и В-рабочими, то это может быть опасным для Машины. Правда, если А-рабочие восстают в одиночку, тогда это восстание бессмысленно, ведь Машина учится очень быстро.

Б-договор: разочарование в социализме

Б-договор — классический договор между промышленностью, рабочими и государством. «Позитивными» характеристиками этого договора являются стабильная работа, стабильный доход и социальная защищённость. Мы можем назвать этот договор «социализмом», поскольку в своей чистой форме он существует в социалистических и коммунистических странах. И всё же Б-договор действует в каждом прогрессивном индустриальном обществе, во многих капиталистических государствах имеются большие «социалистические» секторы (государственные предприятия в Швеции, Англии, Франции, железные дороги, почта и т. д.).

Для Б-договора типична центральная роль государственного аппарата. По сравнению с анонимной диктатурой рынка и денег может показаться, что централизованное государство предоставляет большую безопасность своим гражданам. По определению подобный государственный режим должен представлять интересы своих граждан. На деле же социалистическое государство позволило рабочим создать централизованную рабочую машину. Можно сказать, что они стали своими собственными работодателями. Так как все важнейшие институты (пенсионные фонды, Минздрав, фонд социальной защиты, полиция) олицетворяют собой государство, оно кажется незаменимым, а любой выпад в его адрес выглядит как суицид. Однако существование такого государства не подразумевает ликвидации Машины. Это всего лишь её очередная маска. Так же, как и рынок, анонимность социалистического государства реализуется посредством формирования «массового сознания» и изоляцией. Однако в этом случае в роли исполнителя функций Машины выступает Партия (или партии), бюрократы и административный аппарат.