Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

— Должно быть, ты ошиблась, — негромко сказала она. — Я ничего не знаю про ястребов. Ловчие птицы никогда меня не интересовали.

— Ну конечно, — тут же ответила Наайма и больше об этом не заговаривала.

Закончив причесывать Неферату, она подошла к деревянной шкатулке, стоявшей на пьедестале в углу комнаты, открыла ее и вынула золотую маску царицы. Тонкий металл маски словно впитал тяжесть прошедших веков. Наайма посмотрела на маску и нахмурилась.

— Тебе нужна корона, — сказала она. — Ты заслуживаешь лучшего, чем эта штука.

— Корона предназначается для царицы Ламии, — ответила Неферата. — А я всего лишь правительница. — И поманила Наайму к себе. — Давай ее сюда. У меня много дел.

Она заставила себя сидеть смирно, пока Наайма надевала маску ей на лицо. Всякий раз, ощутив прикосновение металла к щекам, Неферате казалось, что она находится на собственных похоронах. Маска напоминала лишь о смерти и утратах, ни о чем другом. Неферата без единого слова встала и пошла прочь из спальни. Наайма последовала за ней на расстоянии ровно шести шагов. Прижизненные привычки было невозможно преодолеть даже после смерти.

Коридоры внутреннего святилища в тишине казались похоронными. Здесь, как правило, присутствовали больше трехсот послушниц и посвященных одновременно, и всех их беззвучно поглощал огромный храмовый комплекс. Неферата молча шла по тускло освещенным коридорам, затем пересекла широкое открытое пространство бывшего дворцового сада. Деревья и папоротники давно одичали, многие редкие цветы погибли без ухода садовников. Над головой кружили летучие мыши, метались в разные стороны и танцевали в лунном свете. Неферата, как и каждую ночь, прислушивалась к их странным, горестным крикам и гадала, к кому или к чему они взывают.

Они прошли одичавший сад и вступили в галерею безмолвных комнат, а спустя некоторое время подошли к бронзовым дверям, которые охраняли молчаливые жрицы в масках. Рядом ждал Убайд. Хотя он выглядел таким же молодым, как в день, когда впервые попробовал эликсир Ламашиззара, спина его согнулась, руки дрожали, как у старика, а глаза были круглыми и блестящими, как полированное стекло. Он неуклюже поклонился, едва Неферата приблизилась.

— Двор ждет, о священная, — произнес он дрожащим голосом. Бывший великий визирь производил впечатление человека, разбитого на множество кусочков, а потом небрежно собранного.

Неферата не обратила на него никакого внимания. Коротко кивнув, жрицы отворили дверь. Теплый желтый свет залил царицу, едва она переступила порог зала для приемов. Блоки из отполированного песчаника и лакированные деревянные ширмы, стоявшие раньше в Зале Благочестивых Размышлений, разобрали на части и снова собрали, когда перестраивали Женский дворец. Неферата понимала, что ей вряд ли когда-нибудь потребуется огромный, эхом отдающийся придворный зал в основном дворце, из которого она когда-то правила городом. Однако, подумав, пришла к выводу, что знакомая обстановка станет ей утешением в грядущих веках. Как мало она тогда понимала!

Поднявшись на возвышение, Неферата обошла высокий деревянный трон. Он стал единственной уступкой ее самолюбию, которую она позволила себе, отказавшись от короны. Пришлось потратить целое состояние, чтобы отправить небольшую экспедицию в южные джунгли на поиски такого же дерева, которое использовалось для трона-оригинала, и еще больше заплатить за то, чтобы найти ремесленника, достаточно искусного для выполнения точной копии. Весь процесс изготовления трона занял почти столько же времени, сколько возведение самого храма. Неферата никогда не спрашивала Ушорана, что впоследствии сталось с тем ремесленником. Во всяком случае, тела его никто так и не нашел.

Царица грациозно опустилась на трон и окинула взглядом собравшихся в зале. Ближе всех к возвышению стоял Анхат, рядом с ним застыли два прислужника, нагруженных стопками книг и связками свитков. Ушоран с отстраненным выражением лица ждал на безопасном расстоянии от Анхата, полностью погрузившись в обдумывание своих интриг. Этим вечером здесь присутствовал и В’соран в сопровождении увлеченного юного писца, деловито писавшего под приглушенную диктовку хозяина. Зухрас, как всегда, томился дальше всех от трона, плотно скрестив на груди руки. Судя по его лицу, он бы предпочел сейчас проигрывать свое богатство в каком-нибудь паршивом игорном притоне.

Жизнь после смерти на каждого наложила свой отпечаток. Анхат, к примеру, стал еще более аристократичным и властным, чем раньше, и теперь обладал подавляющей силой, которая могла соперничать с влиянием самой царицы. Ушоран же, совсем наоборот, казался куда более легкомысленным и непостоянным, чем когда-то. Иногда у Нефераты складывалось впечатление, что даже черты его лица время от времени меняются. К несчастью для Зухраса, его характер не менялся. Кроме того, Неферата склонялась к мысли, что и внешне с каждым прошедшим годом он становился все более похожим на грызуна.

И наконец, В’соран. Старый ученый первым попросил у Нефераты отравленный кубок, а поднявшись со смертного ложа, стал еще более костлявым и напоминающим скелет, чем раньше. Сейчас, несколько веков спустя, он превратился в омерзительное создание, больше напоминающее ходячий труп, чем человека. От одного взгляда на него Неферату охватывал ужас. Долгое время она боялась, что какая-то ошибка в ритуале вызвала в нем такие перемены и что В’соран втайне ненавидит ее за это, но Ушоран утверждал, что старик страшно доволен тем, каким он стал.

Когда все расселись, Наайма обошла возвышение и села справа от Нефераты, склонив голову и скрестив руки на талии. Несколько секунд спустя Убайд откашлялся, прочищая горло.

— Все внимание на трон Ламии, — произнес великий визирь, и голос его эхом отразился в почти пустом зале. — Двор Нефераты Вечной собрался. Восславим же ее.

— Прибыли последние ежегодные подати, — сказал Анхат, просматривая содержание своих книг. — У Зандри опять недостача.

Неферата вздохнула.

— Какое оправдание на этот раз?

Анхат пожал плечами:

— Пираты, разумеется. По их словам, сбили доходы от работорговли почти на треть.

Она прищурилась:

— Они говорят правду, Ушоран?

Владыка Масок покачал головой. Его шпионская сеть теперь охватывала всю Неехару от края до края. Ламия стала центром цивилизованного мира, сделавшись богаче, чем все остальные великие города, вместе взятые, ежегодно выплачивающие ей подать и проценты в счет долгов. И существовало множество могущественных людей, которых это сильно возмущало.

— Флот Зандри так же силен, как и раньше, — сказал он. — А пиратов в их водах не видели более столетия.

— И что, Нумас поддерживает безрассудное поведение Зандри? — спросила Неферата.

Анхат фыркнул:

— Учитывая, сколько мы платим им за зерно? Надеюсь, что нет.

Город Нумас, расположенный на широко раскинувшихся Равнинах Изобилия, давно стал главным поставщиком продуктов в Неехаре. А сейчас, когда, согласно донесениям, плодородные берега Реки Жизни высыхали, и пустыня с каждым годом все сильнее и сильнее подступала к остальным городам, их власть и влияние удесятерились. Даже Ламия обнаружила, что все больше зависит от этого далекого города, поскольку все увеличивающееся число бандитских шаек вынуждало крестьян покидать Золотую Долину.

— Нет никаких признаков того, что Нумас поддерживает Зандри, — согласился Ушоран. — За последние двести лет Запад сильно изменился, и единственное, что связывало когда-то эти два города, — короткий период их преданности Нагашу. Более того, я подозреваю, что Зандри начинает выражать недовольство в связи с усиливающимся влиянием Нумаса.

— Не представляет ли Нумас угрозу для нас? — спросила Неферата. Наайма часто упрекала ее за то, что она везде видит угрозу, но когда фактически правишь Империей, подозрительность — единственный способ выжить.

Ушоран снова пожал плечами:

— Сейчас? Нет. Через сто лет? Возможно.

Неферата вздохнула.

— Как быстро они все забыли, — проворчала она. — Триста лет мира и процветания их определенно испортили. Может быть, пора послать в Зандри карательную экспедицию?

Ушоран глянул на Анхата. Тот тревожно пожал плечами.

— Подозреваю, что для этого нам потребуется армия, — сказал Анхат.

Неферата выпрямилась.

— А что случилось с той армией, что у нас была? — сердито воскликнула она.

— Триста лет мира и процветания, — повторил ее слова Анхат. — Ламашиззар начал сокращать численность армии сразу после войны, и с тех пор она все сокращалась и сокращалась. Не было смысла содержать дорогостоящее войско, если так хорошо действовала политика торговли, кроме того, крайне маловероятно, что драконий порошок сохранил свои свойства после стольких лет хранения.