Антология советского детектива-41. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Авдеенко Александр Остапович

Разведчики Анатолия Седельникова проникли в город Люблин. Он был заштатным городком, промышленность не развита, всего несколько небольших фабрик. Но партизан интересовали не эти фабрики, а крупнейшая железнодорожная станция. Достаточно сказать, что люблинский узел имел сто пятьдесят путей — два главных и сто сорок восемь запасных, как для пассажирских, так и для товарных поездов. Два больших депо в сутки пропускали до пяти паровозов. На станции почти три тысячи рабочих. Словом, есть где развернуться.

В Люблине, кроме того, был расквартирован штаб танковой дивизии СС «Викинг», располагалась резиденция губернатора воеводства группенфюрера СС Вендлера, части ПВО, гестапо, военные учреждения.

Все эти сведения, добытые разведчиками, незамедлительно передавались в Москву.

Здесь, в Польше, Черный впервые узнал о фашистских лагерях смерти — Освенциме, Майданеке. Партизаны помогали бежать военнопленным из лагерей, находили для них надежные убежища.

С помощью разведчиков Федора Степи и его заместителя Владимира Оффмана удалось завербовать агентов в лесничестве «Плянта». В результате этой работы установили, что в Бялой Подляске расквартирован фашистский полк, прибывший с фронта на отдых, три пехотных батальона, а также несколько артиллерийских батарей. В городе Седлец размещается 7-й пехотный полк гитлеровцев, школа войск СС, полицейские подразделения.

Важно и другое — разведчики узнали — и в Бялой Подляске, и в Седлеце находятся фашистские аэродромы.

Проникли партизанские агенты и в Луков. Гарнизон там был поменьше, около полутысячи офицеров и солдат, зато усиливали его поляки — жандармы и полицейские.

Что ж, анализируя поступающие данные, Черный отмечал — начало было неплохое.

За годы нахождения в тылу врага оперативному центру Черного приходилось выполнять разную работу — готовить и проводить в жизнь диверсионные акты, вести разведку наблюдением, разворачивать агентурную сеть, захватывать документы, уничтожать представителей немецкой администрации и даже руководить крестьянскими хозяйствами на оккупированной территории, занимаясь севом, уборкой, сенокосом, заготовкой овощей. Всякое бывало, но вот внедрять разведчиков-нелегалов не приходилось.

Но как оказалось, и это партизанам под силу. По приказу Центра на базу Черного были десантированы два человека — резидент майор Фальковский и его радист Шепель.

Майор, не вдаваясь в подробности, доложил, что выполняет спецзадание и хотел бы с помощью разведчиков оперативного центра легализоваться и устроиться на работу на железную дорогу.

Черный, посоветовавшись с Горой, собрал на совещание всех командиров разведгрупп: Седельникова, Степь, Широкова, пригласил Серафима Алексеева. У него самые лучшие знакомства на железной дороге.

К этому времени Москва подбросила с самолетов продуктов, боеприпасов, оружия, медикаментов. Эти богатства поделили между отрядами, группами, устроили ужин. После ужина майора Фальковского представили Алексееву, объяснили задачу.

— Устроим, — уверенно сказал Серафим.

Действительно, через своих знакомых поляков начальнику станции осторожно подсказали, мол, есть грамотный человек, бежал от войны из Варшавы в деревню. Начальник станции клюнул. Вскоре Фальковский уже работал кассиром на станции. Охрану резидента обеспечивали партизанские разведчики, связь — Шепель. Фальковский и Шепель действовали без провалов до самого прихода наших войск.

Теперь, когда была налажена агентурная работа и разведданные поступали в Москву регулярно, Черный задумался о том, как по-настоящему ударить по немцам, провести несколько диверсионных актов. А то ведь немцы в Польше и вправду чувствуют себя хозяевами. Это в Белоруссии они гнали составы по ночам, осторожно, строили дзоты вдоль полотна, вырезали лес, а тут «край непуганых фашистов», как пошутил кто-то из партизан. «Вот мы их и пугнем», — решил Черный.

Теперь радист оперативного центра то и дело отстукивал в Москву — на перегоне Демблин-Луков подорван эшелон с войсками и техникой, движение остановлено на сутки; на перегоне Сарны-Свидры уничтожен эшелон с восемью платформами с автомашинами; на перегоне Сарнов-Кшивда пущен под откос паровоз и семь вагонов с солдатами; на перегоне Соболев-Грабняк взорван эшелон с семью платформами с танками и автомашинами.

После таких партизанских ударов немцев было не узнать — прекратилось ночное движение, днем эшелоны передвигались осторожно, медленно, пуская впереди паровозов платформы с песком.

Однако все это уже «проходили» партизаны Черного еще в Белоруссии. Подобные меры предосторожности не спасли фашистов там, не уберегали и здесь.

Москва время от времени напоминала командиру оперативного центра об осторожности. И это было не лишним.

Черный за все годы своего пребывания в тылу врага никогда не действовал шаблонно, однообразно. Его группы, отряды постоянно перемещались, направляясь в то или иное село, партизаны не ехали напрямую, только вокруг, через другие селения и хутора.

В деревне, останавливаясь на дневку, никогда не рассказывали откуда пришли. Местным жителям запрещали передвижение по ночам. Незнакомых людей, появлявшихся в деревне, задерживали. Старались, чтобы никто из поляков не наблюдал за перемещениями.

И тем не менее, несмотря на все предосторожности, чувствовали себя под постоянным надзором. Как-то в разговоре польский партизанский командир Метек признался, что они знают о всех передвижениях советских партизан.

Таким образом, знать мог не только Метек, но и националисты из Армии крайовой. Что ж, Центр был прав, предупреждая, что «обстановка за Бугом коренным образом отличается от обстановки на нашей территории». Теперь Черный и его партизаны прочувствовали это на собственной шкуре.

И все-таки, несмотря ни на что, время работало против фашистов. С появлением на польской земле оперативного центра Черного, после их крепких диверсионных ударов по фашистам, мелкие отряды, группы советских партизан потянулись к ним. Формировались новые бригады. Теперь партизаны становились реальной силой.

В свою очередь, в штаб Черного стекалась самая различная информация о противнике. В эти дни Центр особенно интересовали разведданные о новых немецких аэродромах. Ведь под ударами Красной армии первыми снимались с насиженных мест в Белоруссии и перебрасывались на запад именно авиационные части. Но куда перелетали фашистские стервятники? Москва требовала точной и оперативной информации. И партизанские разведчики без устали искали авиационные базы врага.

Вот Серафим Алексеев обнаружил у села Подлудова аэродром. На нем более двухсот самолетов, рядом — склад авиабомб.

Радиограмма полетела в Центр. Вскоре по аэродрому Подлудова был нанесен сокрушительный авиационный удар.

На северо-западе Варшавы разведчики обнаружили Молтинский аэродром, на юго-западе — центральный «Окенты». На первом базировалось сорок пять самолетов, на втором — почти триста. Их охраняли зенитки, прожекторы. Это тоже зафиксировали на своих картах партизанские разведчики.

Разумеется, все обнаруженные немецкие аэродромы подвергались неоднократной авиационной бомбардировке наших военно-воздушных сил.

Наносились удары и по нашему старому знакомцу — Демблинскому аэродрому. Тем более, что он недавно был усилен переброшенной из Франции авиаэскадрильей. Но случилось так, что удары советской авиации не достигали цели. Несколько бомбежек, однако ущерба никакого.

Командование ВВС не могло понять, в чем дело. Поступил приказ Черному — выяснить. Выяснили. Во время ночных полетов немцы полностью выключали свет на аэродроме и высвечивали ложное летное поле. Таким образом, наши самолеты бомбили пустырь.

Что ж, пришлось уточнить истинные координаты Демблинского аэродрома. Вскоре «французская» эскадрилья немцев перестала существовать.

Сов. секретно

Москва. Центр. Радиостанция «Пена». 2.7.44 г.

«Немцы в спешном порядке на восточном берегу р. Висла проводят усовершенствование укреплений, которые строились в 1940-1941 годах.

На участке Демблин-Гарволин, на полустанках Зеленка, Яблонка, крепость Модлин имеются доты, дзоты, блиндажи, противотанковые рвы, эскарпы.

Черный».