Хаски и его учитель белый кот. Том III - Жоубао Бучи Жоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сердце Чу Ваньнина тревожно сжалось, смутно он уже начал понимать, в чем суть.
Тасянь-Цзюнь небрежно махнул рукой, указывая на раскинувшийся перед ними мост из трупов:
— Вот взгляни, перед тобой Дорога Мученичества. Это единственный мост, который может соединить мир людей с миром демонов, но обязательным условием для создания этого моста является то, что люди должны добровольно принесли себя в жертву. Медленно и только так можно построить эту дорогу, чтобы покинуть этот мир, — он расхохотался. — Сколько на свете людей, готовых отдать свою жизнь ради того, чтобы открыть путь для чужака? Большая удача, если найдешь одного, пятерых — невероятное везение, сотню — считай, тебе чертовски повезло. Кто бы из довольно неплохо живущих людей этого мира добровольно пожертвовал своей жизнью ради того, чтобы потомки демонов вернулись домой?
Чу Ваньнин поднял взгляд:
— Поэтому необходима техника Вэйци Чжэньлун.
Тасянь-Цзюнь и не ожидал, что получит ответ, поэтому на мгновение замер, а потом, оскалив свои ровные белые зубы, подтвердил:
— Верно.
Обернувшись, он вновь посмотрел на поражающую воображение Дорогу Мученичества и, сощурив глаза, продолжил:
— Используя технику Вэйци Чжэньлун, этот достопочтенный смутил разум всех этих людей, чтобы они добровольно пожертвовали собой.
— Скольких ты убил?
На лице Тасянь-Цзюня двигались только глаза: темно-фиолетовые зрачки в упор уставились в лицо Чу Ваньнина. Через какое-то время он выплюнул лишь одно короткое слово:
— Всех.
— !..
— Почти всех.
Раскинувшийся перед ними мост казался бесконечным, необъятным и безграничным. Сейчас, под этим ливнем, как будто все стихло, но в то же время, казалось, отовсюду слышался визг, пронзительные крики и плач призраков, которые рычали, скулили и просили пощады.
Чу Ваньнин содрогнулся от ужаса.
— Знаешь, какой длины этот мост? — не дожидаясь его ответа, спокойно продолжил Тасянь-Цзюнь. — Этот достопочтенный убил почти всех в этом мире, пожалуй, оставшихся в живых и десяти тысяч не наберется, однако мост построен чуть больше, чем наполовину… Даже если убить и эти десять тысяч, на оставшуюся часть их все равно не хватит.
Зубы Чу Ваньнина свело от могильного холода:
— Поэтому нужно было открыть Пространственно-временные Врата Жизни и Смерти?
— Ты как всегда сразу же выбираешь самый худший вариант, — холодно бросил Тасянь-Цзюнь. — Но все верно, нужно было открыть Пространственно-временные Врата Жизни и Смерти, чтобы получить из другого мира достаточно марионеток Вэйци Чжэньлун и закончить оставшуюся часть дороги.
Дождь превратился в ливень. Не в силах до них добраться, капли барабанили по раскинувшемуся над ними магическому барьеру. Двое замерли друг против друга, карие глаза вглядывались в багрово-черные, и когда раскат грома расколол небеса, Чу Ваньнин в ярости закричал:
— Ты просто сумасшедший!
В пурпурном свете молний Тасянь-Цзюнь лишь чуть холодно ухмыльнулся:
— Этот достопочтенный знал, что ты именно так отреагируешь, — после этих слов император отвел взгляд в сторону. К этому времени запряженная конями повозка приблизилась настолько, что ее уже можно было рассмотреть в деталях.
— Пространственно-временные Врата Жизни и Смерти, Вэйци Чжэньлун, — Тасянь-Цзюнь сделал паузу, — еще нужна техника Возрождения. Только когда все условия будут соблюдены, можно будет открыть врата в мир демонов, и все они смогут вернуться на родину.
Чу Ваньнина трясло. От гнева и ужаса он не мог выдавить из себя ни слова.
— Должно быть, ты хочешь спросить у меня, а почему обязательно использовать эти три запретных искусства, чтобы Владыка Демонов позволил им вернуться? — равнодушно глядя на приближающуюся повозку, Тасянь-Цзюнь с редким для него добродушием и пониманием продолжил отвечать на незаданные вопросы. — На самом деле, все очень просто. Три запретные техники создал Гоучэнь Шангун, тем самым продемонстрировав всему миру потрясающие таланты и способности демонов. Однако, в итоге, Гоучэнь увидел в них источник грядущих бедствий и попросил Фуси запретить их. После этого все свитки с запретными учениями были разорваны на множество частей и рассеяны по всему миру, — он вновь выдержал паузу. — Клан прекрасных костяных бабочек был осужден из-за Гоучэня, поэтому, естественно, они должны на деле продемонстрировать свою решимость разорвать с ним все связи. Чтобы получить прощение Владыки Демонов, они обязаны пойти против Гоучэнь Шангуна и вызвать гнев божественного Фуси.
Их разговор прервал стук копыт и лошадиное ржание. Это пять демонических коней вырвались из алого пламени, накрывшего дорогу мученичества, столкнувшись с дождем и ветром мира людей. Полные достоинства и величия, кони остановились прямо перед мостом.
Черные одежды Тасянь-Цзюня развевались на ветру, когда он вышел вперед и, погладив голый череп демонического рысака, искоса взглянул на Чу Ваньнина:
— Нарушить запрет на использование запретных техник — это прямое неповиновение Гоучэнь Шангуну и объявление себя заклятым врагом Фуси. Путь, достойный истинных потомков демонов. Все, что задумал Хуа Биньань, делалось ради клана прекрасных костяных бабочек. Теперь Учитель понимает это?
Глава 296. Пик Сышэн. Совсем, как в тех снах о прошлом
Понимает ли он?
А что тут непонятного? Очевидно, что Ши Минцзин с самого появления на Пике Сышэн скрывал свою истинную личность. В течение стольких лет он старательно избегал разговоров о своих родителях, а если случайно кто-то задевал эту тему, то говорил очень мало, но с такой скорбью в глазах, что было стыдно продолжать его об этом расспрашивать.
В любой лжи всегда есть место для множества неувязок, так что, если в самом деле хочешь что-то скрыть, то молчание — золото, и уж эту простую истину Ши Мэй усвоил слишком хорошо.
Оглядываясь назад, с раннего детства и до зрелых лет, как бы обижен или сильно ранен он не был, Ши Минцзин ни разу не проронил ни единой слезинки…
— Давай, пошли, этот достопочтенный проводит тебя до конца Дороги Мученичества.
Демоническая конная повозка вся была изготовлена из чистого золота и украшена отлитыми из серебра пейзажами Царства Демонов. На месте стыка с оглоблями были вырезаны два портрета. С левой стороны был изображен мужчина с вьющимися усами и выпученными от гнева глазами, держащий в руке угольник[296.1]. Было сразу заметно, что создавший этот портрет мастер испытывал к изображенному на нем человеку сильную неприязнь, так как и
