История военного искусства - Ганс Дельбрюк

Капитулярий неизвестного года, но, по-видимому, 807 или 808 г.

M. G., I, стр. 136

 "2. Если будет необходимо оказать помощь Испании или Аравии, тогда из саксонцев пятеро пусть снаряжают шестого. А если понадобится идти на помощь Богемии, двое должны снаряжать третьего. Если же необходимо будет защищать отечество от сорбов, тогда все без исключения должны выступать.

 3. Относительно фризов мы желаем, чтобы графы и вассалы наши, имеющие бенефиции и владеющие конями, являлись на собрание наше все без исключения хорошо снаряженными. Прочие же маломощные шестеро седьмого пусть с наряжают и являются на назначенное собрание в хорошем боевом снаряжении".

Предписания oт 829 г. о составлении рекрутских списков в четырех редакциях

М. G., II, стр. 7, гл. 7; стр. 10, гл. 5; стр. 19, гл. 7

 "Желаем и повелеваем, чтобы посланцы наши тщательно расследовали, сколько имеется в каждом графстве свободных, могущих выступить на свои средства, и сколько таких, из которых один другому оказывает помощь; сколько затем таких, у которых третий получает помощь и снаряжение от двух других, а также таких, у которых трое помогают четвертому и снаряжают его, таких, у кого четверо помогают, снаряжаться пятому для выступления в тот же поход, - и общее число доводили до нашего сведения.

 Желаем и повелеваем, чтобы посланцы наши тщательно расследовали, сколько в каждом графстве имеется свободных, могущих выступить в поход на собственные средства, и сколько таких, у которых двое должны помогать снаряжаться третьему, и сколько таких, у которых трое должны помогать снаряжаться четвертому, и сколько таких, у которых четверо должны помогать снаряжаться пятому или пять шестому, и об общем числе таких доносили нам.

 Желаем и повелеваем, чтобы посланцы наши тщательно исследовали, сколько свободных проживает в каждом графстве. С прилежанием да разузнают по отдельным сотням и запишут, как следует, кто может выступить в военный поход на свои средства и кто не может, и двое дают подмогу третьему. И да приводят к присяге тех, кто еще не принес нам присяги на верность.

 Желаем и повелеваем, чтобы посланцы наши учинили тщательный розыск и письменно донесли нам, сколько в каждом графстве свободных, могущих выступить в военный поход.

 И да приведут к присяге тех, кто еще не присягнул на верность нам".

* * *

 Приведенные капитулярии, начиная с Борециуса, толковались в смысле единичных предписаний, которые издавались из года в год в одном и том же порядке и приблизительно так же и выполнялись, пока введением "рекрутского списка" 829 г. не была сделана попытка установления единообразного порядка; попытка эта осталась безуспешной, поскольку вскоре прямой призыв свободных вообще прекратился. Однако еще Карл Лысый в 864 г. (Пистенский капитулярий, М. G., II, 321) повторил распоряжение о рекрутских списках (в первой редакции).

 Приходится оставить открытым вопрос, по какому поводу были изданы распоряжения относительно саксов и фризов и являются ли они распоряжениями для данного единичного случая или же рассчитаны на длительный срок действия.

 Другие капитулярии вне всякого сомнения должны рассматриваться не как законы, а как распоряжения, изданные по специальным поводам; вместе с тем другие капитулярии опровергают представление, будто бы они выполнялись в соответствии с точным их смыслом.

 Уже в приведенном выше капитулярии 808 г. мы обнаружили, что воин, выступающий в поход, предполагается имеющим сеньора. Равным образом в булонском капитулярии 811 г. гл. 9 (М. G., I, 167) читаем: "Если окажется, что какой-либо свободный в текущем году не был с сеньором в рядах войска, тот да будет принужден выплатить полную пеню". Если капитулярий дальше гласит: "а если отпустил его сеньор или граф, то да уплатит за него сам пеню", то это, разумеется, не значит, что воин зависит от своего сеньора или от графа, а лишь означает, что как тот, так и другой могут проявить недобросовестность. Так же следует понимать § 27 капитулярия 819 г. М. G., I, 291, см. ниже ( этот капитулярий отнесен Борециусом к 817 г.), где ничего не говорится об уклонении свободных от военной службы, а только о наказаниях, налагаемых на вассалов. Сюда же относится распоряжение Карла Лысого, изданное на съезде в Мерзене в 847 г.:

 "Желаем также, чтобы каждый свободный избрал себе сеньора, кого захочет, в лице нашем или наших верных.

 Повелеваем также, чтобы никто не покидал своего сеньора без достаточного основания и чтобы другой не принимал под свою руку (того, кто покинул сеньора) иначе, чем это было в обычае при наших предшественниках".

* * *

 Итак, наши источники указывают нам на существование, с одной стороны, крестьянских ополчений, поочередно сменяющих друг друга, а с другой - призыв исключительно вассалов; два института, друг друга взаимно исключающие. С натяжкой можно вообразить войско вассалов, подкрепленное крестьянским ополчением. Войско, относительно которого предполагается, что каждый его воин имеет сеньора и в то же время воины называются свободными, вообще не имеет в своем составе крестьян, ибо крестьянин, имеющий сеньора, уже не свободен; имеющий же сеньора и в то же время свободный - воин. Как устранить противоречие?

 Наиболее резко выступают противоречия в эдиктах Карла Лысого. Поэтому именно здесь мы находим и разгадку. Повторение в Пистенском эдикте 864 г. предписания о разделении на группы является не чем иным как отголоском давней традиции. Ведь тот самый король, который издал этот эдикт, уже задолго до того приказал в Мерзене, чтобы каждый свободный имел сеньора, и этот же самый Пистенский эдикт, который в одной главе предписывает распределение по группам, в другой (гл. 26) требует, чтобы все франки, имеющие коней, выступали в поход вместе со своими графами. Как то, так и другое предписание - простая риторика, которая может послужить нам поучительным примером того, насколько шатко в действительности заключение, исходящее из изучения законов. Я напоминаю о столь же нежизненных военных установлениях вестготов, рассмотренных в предыдущем томе, и отсылаю читателя к ассизам о вооружении Плантагенета (часть II, гл. 5).

 Положение, установленное относительно Карла Лысого, что капитулярии зачастую оказываются только старыми канцелярскими схемами, находящимися в потном противоречии с действительностью, - может и должно быть принято также и в отношении Карла Великого. Уже при нем и даже до него личный призыв в значительной мере оставался только на бумаге; быть может и famis inopia (бедствие голода), на которое ссылаются капитулярии 807 г., есть не что иное, как стереотипный канцелярский оборот речи.

 Сюда же я отношу текст одного сообщения в Бретинских анналах под 869 г., где говорится о новой попытке, так сказать, статистической переписи страны, - на этот раз впрочем, уже на феодальной основе35.

 "Раньше чем двигаться к Конаде, разослал по всей своей земле послания о том, чтобы епископы, аббаты и аббатиссы к предстоящим майским календам озаботились письменно сообщить, сколько мансов в поместьях у каждого, и чтобы государевы вассалы записали бенефиции графов, а графы - бенефиции своих вассалов, и такие списки доставили к назначенному собранию. С каждых ста мансов он повелевал послать к Питрупо по одному воину и одной повозке с двумя быками и другими дарами, с тем чтобы эти воины охраняли и содержали крепость, которая по его приказанию была там выстроена из дерева и камня".

* * *

 Отличие нашей трактовки от господствующей сводится к более ранним датам и к иной мотивировке. Бруннер (Branner, D. Rechtsgesch., II, 206) говорит: "В конечном счете от дружинной военной службы осталась только военная подать, налагавшаяся на тех, кто не мог лично нести военную службу". По моему мнению, в основе изменения лежит не только момент материального порядка, но в такой же мере и момент военной годности. Далее Бруннер говорит: "Логика реальных взаимоотношений привела к тому, что граф выставлял годного человека и снаряжал его на то пособие, которое уплачивалось остающимися. При этом ему безусловно не возбранялось брать ратника из числа людей, находившихся в зависимости от него". Это вполне справедливо, но мотивы изменения выявились и стали играть роль уже начиная с Хлодвига; при Карле Великом эта эволюция почти завершилась, и только старая форма влачила свое существование.

 В результате этой иной датировки и мотивировки возникновения рыцарского военного строя мы устанавливаем связь средневековой военной организации с Великим переселением народов и с покорением римлян германцами; крестьянская милиция и всеобщая воинская повинность в эпоху Меровингов явились как. бы клином, нарушившим эту связь.

 Ниже нам придется еще раз вернуться к вопросу о переходе воинской повинности в налоговую. Доказательством того, что этот переход при Карле Великом практически уже осуществился, в то время как старые формулы, предусматривавшие личный призыв, все еще продолжали употребляться, является одновременное применение формул, в которых армия изображается чисто вассальной. Начальный момент расхождения такого языка распоряжений и практики не поддается точному определению.