Все имена птиц. Хроники неизвестных времен - Мария Семеновна Галина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но я не хочу – так…
– Тебя никто не спрашивает. Это государственная необходимость. Тяжкая, почти невыносимая ноша, сын мой…
Я молчал. Мне хотелось плакать – жаль, мы этого не умеем. Должно быть, это хоть какое-то облегчение, раз люди плачут. Что он со мной сделал? Зачем?
– А… как же люди?
Он, казалось, удивился:
– Забудь про людей. В первую очередь тебе придется противостоять грандам.
– Нет, я хочу спросить – сейчас? Что с ними будет?
– Большей частью… Уже выделены специальные территории… изолированные… китайский опыт, знаешь ли… Но не совсем – самые талантливые будут иметь кое-какие привилегии… Будет иная система распределения жизненных благ – более жесткая. Армия и полиция, разумеется, будут на особом положении, но постепенно, когда обстановка наладится, войска выведут из крупных городов… нам здесь вооруженные обезьяны ни к чему… их место там – разведем их по периметру поселений… Кто-то останется в сфере обслуживания – особо лояльные, я полагаю…
– Это очень… серьезные перемены…
Вид у него был довольный.
– Разумеется. Радикальные… Не думай, что это целиком моя заслуга, дитя мое… Ты думаешь, я смог бы все это провернуть – один? Все меня поддерживали, ну почти все… Но никто не осмелился брать на себя ответственность.
– Ты устал, – сказал я, – должно быть. Я сварю кофе?
– Можно позвать человека, – проговорил он, – нет, не надо… Хорошо, что ты понял…
Пока я возился в крохотной кухне, он сидел в кресле молча и, кажется, спал. Он ведь и вправду устал, – должно быть, все готовилось очень долго, а потом разрешилось в один миг, и ему пришлось сразу разбираться с очень многими вещами… Я вошел в комнату и поставил чашки на столик, предварительно смахнув с него номера «Плейбоя». Он вздрогнул и проснулся.
– Я рад, что ты меня не ненавидишь. Тебе сейчас нелегко, я понимаю, – столько всего на тебя свалилось. Но это обычные юношеские разочарования – они всегда постигают в переломном возрасте. А когда ты станешь взрослым, ты поймешь: все, что я делал, было необходимо. И в первую очередь я при этом думал о тебе.
Он отхлебнул кофе.
Я сказал:
– Я и понятия не имел…
– Разумеется. Я на это и рассчитывал. Это было очень тяжело, дитя мое… Я всегда наблюдал за тобой… но не мог выказать никакой привязанности… Стоило бы мне проявить к тебе хоть какой-то интерес, с тобой разделались бы наши дорогие сородичи… Теперь все будет по-другому…
– Да, – сказал я, – по-другому…
Он закрыл глаза и замер в кресле. Я молчал. Я стоял рядом с ним неподвижно – полчаса, час… потом два часа… он не шевелился.
Я в свое время перекупил этот пенициллин у медбрата из Центральной поликлиники – кое-кто из однокурсников пользовался его услугами. Мне не для себя было нужно, для них – чтобы помочь Шевчуку, всем им, вернее, чтобы они мне наконец-то поверили… Если так уж честно, мне важно было, чтобы поверили, чтобы отнеслись как к своему… Этот медбрат – может, ему выделяли какую-то квоту на людей из Верхнего Города, а он колол им воду, а сам списывал… странно, я только сейчас об этом подумал… Я просто отобрал у других то, что причиталось им по праву, – с его помощью… Непонятно зачем, ведь Шевчуку на самом деле вовсе не нужны были эти антибиотики, ему ничего было не нужно… Каким же идиотом я всегда был…
Еще через час я подошел к двери и позвал того охранника.
* * *Кто-то тряс меня за плечо. Я очнулся, но глаз так и не открыл; что-то мне снилось такое, с чем не хотелось расставаться, да и действительность не сулила ничего хорошего. Не знаю, что там придумал Аскольд, чтобы продемонстрировать Себастиану истинную сущность человека, но уж наверняка что-то малоприятное.
– Лесь! Да вставай же, Лесь!
Голос был вроде знакомый, но я никак не мог сообразить, кому он принадлежит. Понимал только, что мажору.
Кто-то беспардонно плеснул мне в лицо водой – я замотал головой, пытаясь избавиться от льющихся за шиворот капель, и наконец открыл глаза.
Передо мной стоял Гарик.
– Долго же пришлось тебя разыскивать, – сказал он. – Ты не был проведен ни по каким документам… Пока не выяснилось, что у Аскольда были свои неподотчетные камеры…
– Были?
– Ну да, ты же ничего не знаешь. Он ведь, оказывается, был психически нестабилен, Аскольд, – злоупотреблял пенициллином… В ту ночь, когда началась акция, он по ошибке превысил дозу… умер во сне…
Я медленно поднялся на ноги:
– Вон оно что!
– Это, знаешь ли, многое объясняет – на такое мог пойти только безумец… или наркоман… А днем, когда официально объявили о его смерти, американцы запустили по «Голосу» записи его переговоров с террористами… Хорошенький переполох поднялся…
Сейчас они будут делать вид, что Аскольд обвел их вокруг пальца, подумал я. А они и знать ничего не знали.
– Арестовал всю верхушку… Под шумок, знаешь ли…
– Акция… – с трудом проговорил я.
Он протянул мне жестяную кружку:
– На, попей… акция остановлена, разумеется. Такое затеять! Отбросить страну в темные века! Комиссия по правам человека открывает здесь свое представительство при американском посольстве… Они проследят, чтобы не было… перегибов.
– А… Комитет по делам подопечных?
– Будет распущен, разумеется. Но не сразу – со временем. Сейчас повсюду такой хаос… паника… что без централизованного руководства не обойтись. Да и реформы давно уж назрели… так что мы займемся подготовкой, планированием… У комитета будет исключительно консультативная функция. Впрочем, возможно, с правом вето.
– Погоди-погоди… Мы? Кто будет стоять во главе комитета?
– Согласно традиции, – сухо пояснил Гарик, – ключевые посты наследуют старшие представители клана; обычно из генеральных ветвей, реже – из боковых. Аскольд, понимаешь ли, устранял неугодных не только среди людей… по странному совпадению погибли почти все Старшие клана Палеологов.
– Так, значит, остался…
– Верно, – кивнул Гарик. – Я. Тебе-то, Лесь, не стоит беспокоиться. По-моему, у нас с тобой всегда были хорошие отношения…
Надо же, как удачно все получилось – во всяком случае, для Гарика. Интересно, подумал я, когда это срезало верхушку клана? Уж не после падения ли Аскольда? И тут же понял, что не хочу об этом знать…
– А… что с Себастианом, Георгий?
– Я его изолировал. Временно. Похоже, у него сильный шок. Это он нашел Аскольда в кресле – мертвым. Ничего, побудет под медицинским присмотром пару дней, придет в себя… ты его навестишь, он про тебя спрашивал.
– Надеюсь, с ним не произойдет никакого… досадного несчастного случая?
– Да за кого ты меня принимаешь, Лесь? – очень удивился Гарик. Но тут же сменил тон. – Мы с тобой понимаем друг друга. Никто его и пальцем не тронет, Себастиана… Палеологов стараниями Аскольда осталось очень мало… Возможно, он станет моим потенциальным преемником…
– Ясно…
– За
