«Мы одной крови». Десант из будущего - Юрий Валин

Личный состав спал. Шведова скрутилась клубком, ловко втиснув голову во впадину между вещмешками. Торчок похрапывал, приоткрыв рот с желтоватыми редкими зубами. Женька сел, нащупал свою пилотку, – тьфу, за отворотами красной пыли полно – еще в Выборге стройматериалами запасся.

Попутный приоткрыл глаз:

– Северная Пальмира, Земляков. Досыпай, пока можно.

Спать Женьке больше не хотелось. Сидел у борта, смотрел на малолюдные улицы. В Питере, в смысле, в Ленинграде, Земляков бывал в малолетстве, да и года два назад с предками наведывался – на концерт «Скорпионе» приезжали. Сейчас в серых, пыльных улицах можно было узнать что-то знакомое. Но… Жуткая ведь вещь – Блокада…

«Диверсантка» вывернула к набережной, вдалеке мелькнул купол Исаакиевского собора. Все-таки Питер…

– Ну что, Женя? Кировская Мариинка ныне, кажется, еще в эвакуации, в Перми «Сусанина» репетирует, посему мы задерживаться не будем. Все равно Ирочка Богачева[61] еще под стол пешком ходит, – бормотал Попутный, поглядывая на изнуренные дома и развалины и энергично приводя себя в порядок похлопыванием по пухлым щекам, массажем висков и куцых бровей. Огорченно почистил фуражку с заметно вылинявшим околышем. Достал из полевой сумки флакон одеколона – содержимого плескалось чуть на донышке, но заблагоухало изрядно. Хотя букет был сомнительным.

– Не Версаче, – согласился майор, хотя Женька и рта не раскрывал. – Ты, Евгений, встряхнись. Пора изыскать в закромах остатки столичного лоска и интеллигентности. Работать будем.

Женька со вздохом нашарил в кармане очки, принялся выпрямлять дужки.

– И бодрее, бодрее, – доброжелательно посоветовал Попутный. – Любознательный переводчик из Первопрестольной, а вовсе не зачуханый интендант похоронного отдела обозно-конвойного управления.

Шведова смотрела сквозь ресницы.

– Я не оговорился, Марина Дмитриевна, – сказал майор, извлекая расческу в странном, тисненой кожи, не иначе как трофейном, чехольчике. – Москва – не только столица нашего социалистического отечества, но и древний город, основанный классово чуждым, но стратегически грамотным князем Юрием Владимировичем. Знаменитый град, познавший и горечь вражеских нашествий, и бедственность вопиющих пренебрежений правилами противопожарной безопасности. Культурный центр, известный тронными залами, уникальными театрами, библиотеками, а также и усыпальницами неоднозначных, но великих людей. Ну и, конечно, славный нашим замечательным метрополитеном. Это я к тому клоню, что каждый образованный человек обязан гордиться нашей столицей, так сказать, во всех ее проявлениях.

– Я не образованная, – сквозь зубы ответила Шведова.

– Да что ж вы так, Марина Дмитриевна, самокритично? Ростовская школа № 49, отстроенная незабвенной купчихой Филипьевой, – это не церковноприходское училище. Да и десять полноценных классов в наше время – истинное богатство. Вы ведь и без ЕГЭ обошлись. Позавидовать можно. Впрочем, если некие пробелы в истории отечества все-таки имеете, расспросите товарища Торчка. Ему будет приятно…

Вот зачем он девушку доводит?

– Вы бы, кстати, ефрейтора пихнули в его мощную рабоче-крестьянскую выю, – порекомендовал Попутный. – Начальство не любит, когда его похрапыванием перебивают. Я же не просто так пургу гоню, а ответственно сообщаю.

Торчка с двух сторон потрясли за плечи, Павло Захарович заворчал и начал продирать глаза.

– С добрым утром, – ехидно поздравил майор. – Про Москву церковную в сорок сороков, вы, товарищ ефрейтор, прослушали, остальную диспозицию повторяю. Мы уже в нашем славном революциями граде Ленинграде, катим по улице Правды, следовательно приближаемся к Володарского, 4, он же Литейный, опять 4. Очень серьезное учреждение, если кто не в курсе. Сейчас я отправлюсь налаживать деловые и дружеские контакты, получать ориентировки, ценные советы и иные предметы специального и военно-полевого назначения. Вам для компании оставляю старшего лейтенанта Коваленко. Он, конечно, автоматчик хороший, но полосовать вас очередями при попытке сделать лишний шаг от машины приказа не получит. Так что, Марина Дмитриевна, определяйтесь. Предложить вам более компетентную организацию по отлову и изоляции капиталистическо-вредительской группы дураков-агентов попросту не могу. Боюсь, на определенном этапе мне, как старшему по званию, будет веры чуть побольше, но если вы проявите настойчивость, да товарищ Торчок поддержит – повяжут всех. Последствия будут унылые, вы и сами представляете. Лишний раз напомню, что следы искомой авиагруппы противника, пока нас будут выяснять-расстреливать, без сомнения, окончательно растворятся во времени и пространстве. Зато совесть ваша будет чиста, что, конечно, большой плюс. Все, не буду мешать. Земляков, что ты расселся? К машине!

«Диверсантка» стояла у солидных ворот, рядом с несколькими «эмками» и «виллисом», выделяющимся зверски отодранным крылом.

– Ждите, оправляйтесь-отдыхайте, – махнул рукой Попутный высунувшемуся из кабины старлею. – Мы быстро не управимся.

Двинулись к дверям.

– Евгений, хоть погоны отряхни. Ну что, в самом-то деле…

Женька, отряхиваясь, пробормотал:

– Товарищ майор, вообще-то, они сейчас пойдут и доложат. Застрянем мы здесь.

– Сие можно установить лишь опытным путем. В случае осложнений ты, Земляков, не шибко переживай и страдай, а Прыгай в родную временную плоскость. Это приказ. Валера в курсе, присоединится. Но лично я верю в интуицию товарища Шведовой. Она советский человек, решительный, идейный, но практичный. Мы, конечно, гады еще те, но сейчас есть противник и погаже…

– Про Марину понимаю. А Торчок с Лешкой?

– Трофимов не совсем в курсе – он ведомственные игры не воспринимает. С Павлом Захариевичем сложнее. Подставили мы человека. Но непреднамеренно! – Майор покрутил головой, чему-то удивляясь. – Слушай, Жень, ты отряхивался или нет? Под знаменитые, даже легендарные своды вступаешь. И в таком виде?! Ладно, может, больше нам добра выпишут. Из жалости. Кстати, ты удостоверение не потерял?

Откровенно говоря, вступать под «легендарные своды» рядовому Землякову было жутковато. Тем более когда задача так расплывчато поставлена. «Осмотримся, далее по ситуации»…

Осматривался Женька минут пятнадцать. Сидел в жестком кресле-перевертыше, ждал. Запомнил худую женщину в наручниках – провели по коридору. Лицо у бабы было серое, костистое и до того озаренно-безумное – хоть вторую боярыню Морозову с нее рисуй. А так ходили офицеры и солдаты, не слишком-то отличающиеся от обычных штабных, разве что форма почище, да эмблемы мелькали специфические.

Потом появился Попутный, сунул листки-требования, сверток со «списанными» пистолетами:

– Хватит дремать, Земляков. Ишь, пригрелся в холодке. Получай имущество и отправляемся. Время поджимает…

– Где получать?

– Найдешь, не маленький, – майор унесся по лестнице вверх, на ходу пожал руку какому-то капитану – на кителе у того сиял целый иконостас.

Вещевая служба находилась в торце здания – действительно, фиг найдешь. Женька расписывался за портянки и комплекты полевой формы. За маскхалатами требовалось ехать на Декабристов, 35 – там в институте Лесгафта располагалась база расформированного в мае, но еще не сдавшего вещевое имущество Ленинградского штаба партизанского движения. Женька с опозданием сообразил, что нужно было с арсенальной части начинать. Пришлось волочить имущество к машине, а для этого требовалось подписать пропуск. Женька метался по этажам, подписывая, потом отыскивая успевшего сбежать кладовщика. Договорился оставить подобранную форму на вещевом, нашел оружейную.

– …Надо же, кислота какая хитрая, – удивлялся старший лейтенант-оружейник, рассматривая «импортные» ТТ. – И как вы в нее булькнулись? Самих-то не пожгло?

– Не особенно, только между пальцев чесалось, – сказал Женька, злясь на мерзавца Попутного – хоть бы намекнул о легенде свежесочиненной. В принципе, наверное, уже на ходу она, легенда, и сочинялась.

Оформили акт на вышедшее из строя оружие, выписали новое. Женька укладывал «Токаревы» (в вощеной бумаге, с неснятой смазкой) в новенькую полевую сумку. Два ППШ, запасные диски, цинк с патронами, десяток гранат, запалы…

– Ты бы бойца взял, – сочувственно сказал оружейник.

– Да пропуск выписывать…

– Это да. У нас строго.

Пропуск все равно пришлось выписывать – рацию должен был получать непосредственно радист. Женька выскочил на улицу – личный состав отдыхал в кузове. «Механики-водители» спали – Коваленко даже во сне обиженно утыкался физиономией в борт. Остальные сумрачно смотрели, как Земляков забрасывает в кузов добытые богатства.

– Отож, а сапоги дэ? – поинтересовался Торчок.

– Не выписывали мы. По ноге обносить не успеем. Да вы поможете или нет?