Ярость - Алекс Михаэлидес

увлекательная книга. Такая глубокая и местами забавная. Затем он прочел «Дэвида Копперфильда». Удовольствие росло вместе с читательским аппетитом. Мальчик брал с полок первую попавшуюся книгу и жадно ее проглатывал. Так он ознакомился со всеми великими авторами.

Каждый прожитый в особняке день служил для мальчика уроком. И это были знания, почерпнутые не только из книг, но и от самой Барбары. И от людей ее круга, посещавших литературные вечера, которые она устраивала в гостиной.

Время шло, и мальчику понемногу приоткрывалась частная жизнь Барбары. Он внимательно смотрел и слушал. Впитывал как губка разговоры, которые велись среди гостей: что и как говорили эти умудренные опытом люди. Запоминал фразы, мнения, жесты, а потом украдкой повторял их перед зеркалом, словно пытаясь втиснуться в неудобную одежду.

Не забывайте, мальчик жаждал стать актером. Честно говоря, это была его единственная роль, которую он год за годом без устали, методично отшлифовывал. До тех пор, пока не добился совершенства. И однажды, глядя на себя в зеркало, он не увидел ни следа от прежнего мальчика. На него смотрел незнакомец. Но кто же это? Во-первых, следовало найти ему подходящее имя. И он позаимствовал имя из пьесы Ноэла Кауарда «Частные жизни»[27], обнаруженной на полке у Барбары.

Барбара пришла в восторг. Она, конечно, начала подтрунивать над мальчиком, но возражать не стала. Псевдоним показался Барбаре менее уродливым, чем его настоящее имя. Между нами говоря, затея просто импонировала ее порочности.

Тем же вечером, за бутылкой шампанского, он был наречен Эллиотом Чейзом. Так появился я. А затем, словно по волшебству, встретил Лану.

4

Алкоголь многое стер из моей памяти. Бесчисленные лица, места, где я бывал, целые города канули во мрак забвения. Но кое-что я не забуду до конца жизни. Это навсегда выжжено в моем сознании, начертано на сердце — мое знакомство с Ланой Фаррар.

Барбара Уэст и я пошли на спектакль, где играла Кейт. Национальный театр представлял новое прочтение ибсеновской «Гедды Габлер»[28]. Был вечер премьеры, и хотя, на мой скромный взгляд, режиссер превратил классику в пафосное убожество, постановку приняли на ура и объявили шедевром.

После спектакля начинался праздничный банкет, на который Барбара, недовольно ворча, согласилась пойти. Всякое нежелание было с ее стороны чистой показухой, уж поверьте. Если ­где-то предлагали дармовую выпивку и еду, Барбара оказывалась там раньше всех! Особенно ей льстило, когда актеры выстраивались в очередь, чтобы сообщить, как много для них значит творчество Барбары, и целовали ее в задницу.

Я стоял рядом с Барбарой, подыхая от скуки, сдерживал зевоту и лениво разглядывал пестрое сборище известных актеров и их менее удачливых коллег, продюсеров, журналистов и других гостей. В дальнем конце комнаты вокруг ­кого-то столпились поклонники. Кажется, в центре кружка стояла женщина — я на мгновение увидел ее сквозь плотное кольцо людей. Вывернул шею, пытаясь понять, кто это, однако лицо загадочной незнакомки все время закрывали спины обступивших ее театралов. Наконец ­кто-то подвинулся, возник просвет, и перед моим взором на миг предстало ее лицо.

Я не верил своим глазам. Неужели она? Обалдеть! Я пригляделся повнимательнее, но и так понимал, что не ошибся. Это была она. Переполненный эмоциями, я легонько ткнул локтем Барбару, пытаясь привлечь ее внимание. В тот момент она читала унылому сценаристу назидательную лекцию о том, почему его пьесы не имеют коммерческого успеха.

— Барбара?

— Эллиот, я разговариваю, — досадливо отмахнулась она.

— Посмотри! Там Лана Фаррар!

— И что? — проворчала Барбара.

— Ты с ней знакома, разве нет?

— Виделись пару раз.

— Представь меня ей!

— Еще чего!

— Ну пожалуйста! — Я с надеждой заглянул Барбаре в глаза.

Ничто не радовало ее больше, чем отказать в искренней просьбе.

— Не стоит, малыш.

— Но почему нет?

— Что за допрос? Лучше принеси мне выпить.

— Сама иди за своей чертовой выпивкой.

Устроив ей в ­кои-то веки демарш, я удалился. Я знал, что Барбара в ярости и позже меня ждет суровая расплата. Но это было неважно. Я пошел через всю комнату прямо к Лане. С каждым шагом время словно замедлялось. Окружающая реальность перестала существовать. Я слабо соображал, что делаю. Видимо, я растолкал окружавших ее людей, сейчас уже не помню. Я не видел никого, кроме Ланы.

Я очутился внутри круга, рядом с ней. Я пялился на Лану, а она вежливо слушала ­какого-то мужчину, хотя не могла не заметить мое присутствие.

Наконец она повернулась ко мне.

— Я люблю вас! — выпалил я.

Это были первые слова, которые я ей сказал. Люди в кружке застыли в замешательстве, а потом разразились дружным хохотом.

— И я вас. — К счастью, Лана тоже рассмеялась.

Вот так все и началось. Мы проговорили весь вечер (мне приходилось постоянно оттеснять других желающих пообщаться с Ланой). Она хохотала, когда я шутил о новомодной постановке, которую мы вынуждены были сегодня смотреть. Между делом я упомянул, что у нас есть общая знакомая, Кейт, и Лана сразу заметно расслабилась.

И все же мне предстояла нелегкая задача: убедить Лану, что я не псих и не одержимый фанат, а личность, равная ей — пусть не в славе и не в богатстве, но в интеллекте. Я изо всех сил пытался произвести впечатление. Я очень хотел понравиться Лане. Зачем? Если честно, я и сам не понимал. В глубине души я догадывался, что мечтаю привязать ее к себе. И даже потом я так и не мог ее отпустить.

Поначалу Лана держалась настороженно, однако слушала с вниманием. Сейчас я уже не столь находчив, как в лучшие годы. Я смогу выдать остроумный ответ, если вы дадите мне дня три на подготовку. Но в тот вечер, о чудо, звезды сошлись в мою пользу. Я ­наконец-то смог победить свою скромность!

Более того, я источал уверенность, ум мой был ясен, а вино, выпитое в правильном количестве, добавило мне красноречия, остроумия и позволило свободнее выражать мысли на самые разные темы. Я со знанием дела рассуждал о театре — к примеру, о нынешних и будущих постановках. И даже порекомендовал Лане пару менее известных спектаклей, которые, на мой взгляд, стоило посмотреть. А еще посоветовал несколько выставок и галерей, о которых она не слышала. Иными словами, я убедительно изобразил человека, которым всегда мечтал стать: уверенного в себе, образованного, острослова и любимца публики. Именно таким я увидел себя в глазах Ланы. В тот вечер я блистал.

В конце концов Барбара Уэст не выдержала и присоединилась к нам. Сияя улыбкой, она приветствовала Лану будто старого друга. Та ответила безупречно вежливо, но я почувствовал, что Барбара ей неприятна. И это открытие еще больше расположило меня к Лане.

Когда Барбара удалилась в дамскую комнату, Лана, пользуясь случаем, спросила, в каких я отношениях с мисс Уэст.

— Вы пара?

Признаюсь, я ответил расплывчато, назвав Барбару «партнером», и больше на эту тему не распространялся. Я понимал, почему Лана решила задать этот вопрос.

Когда мы познакомились, она была одинока, а Джейсону еще только предстояло появиться на сцене. Полагаю, Лана пыталась аккуратно выяснить, насколько я безопасен. Раз я с ­кем-то встречался, то вряд ли стал бы приставать с ухаживаниями и тому подобным. Представляю, как она от этого устала.

К концу вечера мы договорились прогуляться по набережной в воскресенье. Тайком от Барбары я попросил у Ланы номер телефона. И, к моей вящей радости, она его дала.

■ ■ ■

Когда мы с Барбарой отправились домой, с моих губ не сходила улыбка. Я был на седьмом небе от счастья. Барбара, наоборот, хмурилась.

— Дерьмовая постановка. Даю им три недели, а потом их выкинут из репертуара.

— Ну не знаю, — возразил я, глядя на плакат, где Кейт в роли Гедды Габлер целится из пистолета. — Я отлично провел вечер.

Барбара посмотрела на меня с ненавистью.

— Еще бы. Я видела.

Больше она тогда ничего не сказала. Потом все же отомстила мне за дерзкое поведение. В итоге, как вы увидите, мне пришлось заплатить. О да. И очень дорого.

5

Мне трудно писать о дружбе с Ланой. Слишком много хочется сказать. Разве можно с помощью нескольких избранных эпизодов описать медленный и сложный процесс сближения двух людей, между которыми постепенно