Немного опасный - Мэри Бэлоу

Они вошли под сень деревьев. Кристина легко могла высвободить свою руку и сделала бы это, если бы вовремя не сообразила, что именно этого и ждет от нее герцог Бьюкасл.

— Сначала условием пари было заставить вас сделать предложение руки и сердца, — сказала Кристина. — Но потом мы решили, что неинтересно спорить на то, что сделать не представляется возможным, и изменили условия на беседу наедине в течение часа. Я могла бы выиграть как первое, так и второе пари, за исключением того, что вместо брака вы предложили мне карт-бланш. Вы понимаете, как это было для меня унизительно, хотя, осмелюсь заметить, все дело в том, что я являюсь дочерью сельского учителя и мое происхождение недостойно титула герцогини. Тем не менее ничего страшного не произошло, так как мне не пришлось рассказывать сообщницам подробности нашей встречи.

Вулфрик продолжал молчать, но на Кристину ситуация действовала возбуждающе. Она не привыкла ссориться и воевать с другими людьми, но мысль о том, что между ней и герцогом Бьюкаслом вот-вот разразится скандал, безумно нравилась ей. Однако, если предчувствие ее не обманывало, спровоцировать его на неконтролируемое проявление эмоций будет не легче, чем заставить жениться. А все потому, что в этом человеке вообще нет никаких эмоций, нет страсти. Она вдруг вспомнила, как он обнимал ее в лабиринте два дня назад. Разумеется, тогда это была не страсть, а похоть.

Кристина поежилась.

— Я рада, что выиграла пари, причем дважды, — продолжила она. — Мне больше не придется искать вашего общества.

— Полагаю, теперь моя очередь сказать, что я рад это слышать? — холодно произнес герцог.

— Неужели? — притворно удивилась Кристина. — Я имею в виду, вы правда рады?

— Мне все равно, — отрезал он.

— Разве вы никогда ни с кем не ссоритесь?

— В этом нет необходимости.

— Ну конечно, — Кристина всплеснула руками, — стоит вам только поднять бровь, как все тут же покорно склоняют головы.

— За исключением отдельных случаев, — поморщился, — когда некоторые предпочитают игнорировать мою бровь и мой монокль.

Кристина натянуто рассмеялась. Честно говоря, ей не было особенно смешно. Она испытала чудовищное унижение — сначала в лабиринте, а еще сегодня на холме, и не могла дождаться, когда окажется в своей каморке и сможет свернуться калачиком на кровати.

— Похоже, ваши золовка и зять недолюбливают вас, миссис Деррик, — отрывисто проговорил герцог Бьюкасл.

Что ж, они только что наглядно продемонстрировали свое отношение к ней. Какой смысл обижаться на констатацию факта?

— Они, видимо, боятся, что я женю вас на себе, как Оскара девять лет назад, — пояснила Кристина, когда они вышли на лужайку перед прудом, где она налетела на герцога в самый первый день их пребывания в Скофилде, — и что вы потом будете винить их в том, что они вас не предупредили.

— Не предупредили, что вы дочь сельского учителя? — уточнил Вулфрик. — Или что вы весьма хитрая особа?

— Да к тому же еще и вульгарная, — добавила Кристина. — Не забывайте об этом. Это один из главных моих недостатков, знаете ли. Я постоянно делаю что-то такое, что привлекает ко мне внимание и позорит моих родственников. Как бы я ни старалась, мне никогда не стать леди хотя бы такой, как Гермиона. По здравом размышлении вы будете благодарны мне за то, что я отказалась стать вашей любовницей.

— Неужели? И все из-за того, что вы не идеальная леди?

Над их головами шумели кроны деревьев, обрамлявших аллею, которая вела на лужайку перед домом.

— Не только. Еще я кокетка, — добавила она.

— Правда?

— И могу убить вас, как убила Оскара, — докончила Кристина.

Повисло короткое молчание, во время которого Кристине стало ясно, что все защитные барьеры, о которых она даже не подозревала, рухнули и что чувство юмора покинуло ее. Если в ближайшее время она не окажется дома, то окончательно поругается с герцогом. Она мысленно представляла себе, как колотит его в грудь кулаками, как давит ему ноги каблуками, как ломает его монокль, не переставая вопить, словно безумная ночная сова. Отчего-то теперь эти картины не казались ей особо смешными.

И еще. Если она не будет соблюдать осторожность, то рискует расплакаться. А разве слезами горю поможешь?

— Похоже, — Вулфрик вздохнул, — Элрик и его супруга имеют основания не любить вас.

А чего она ожидала? Что он спросит, правда ли все это? Что он заставит ее рассказать то, чего никто никогда не просил, и снимет с нее вину? А потом будет униженно просить прощения за те слова, что сказал ей в лабиринте, посадит ее верхом на своего породистого жеребца — каждый уважающий себя рыцарь неизменно восседал на таком — и попросит стать его герцогиней?

Хуже судьбы просто не придумаешь. Не придумаешь, что ни говори. Потому что он не рыцарь в сверкающих доспехах, а холодный, неприятный, высокомерный аристократ.

— Разумеется, — наконец отозвалась Кристина, — разумеется. Какая разница, что меня не было поблизости, когда он умер, правда? Это лишний раз доказывает мое вероломство. Я ведь все равно его убила. И сейчас я не в самом лучшем расположении духа, как вы, быть может, заметили, ваша светлость. Я собираюсь броситься бежать, как только закончу говорить, чтобы ворваться в дом потной и раскрасневшейся. Я не ожидаю, что вы галантно помчитесь за мной следом.

Но она так и не успела привести свои слова в действие — правая рука герцога мертвой хваткой вцепилась в ее предплечье, и в следующее мгновение ее вздымающаяся грудь оказалась в дюйме от его груди. Серые глаза Бьюкасла ослепляли ее холодным светом.

На один короткий миг Кристине показалось, что он собирается поцеловать ее.

Герцог, видимо, думал о том же. Его взгляд опустился на ее губы, а ноздри раздулись в предвкушении поцелуя.

Если бы молния сейчас ударила в землю между ними, в воздухе не чувствовалось бы такого напряжения.

Но он не поцеловал ее, за что Кристина была безмерно благодарна герцогу немного позже, обретя способность рассуждать здраво. Она, скорее всего, поцеловала бы его в ответ, прижалась бы к нему, попросила унести подальше в лес и заняться с ней любовью. А самое страшное, подумала Кристина, то, что она с радостью сделала бы это — пошла бы с герцогом и занялась бы с ним любовью. Возможно, она даже умоляла бы его повторить предложение, сделанное два дня назад в лабиринте.

Но он не поцеловал ее.

— Все больше и больше, — вместо этого проговорил Вулфрик, кажется, скорее себе, чем ей, — я сожалею, что приехал в этот дом. И прежде чем вы скажете последнее слово, миссис Деррик, я осмелюсь предположить, что вы тоже сожалеете — о моем приезде и о том, что сами приехали сюда.