Наследница чужой жизни - Татьяна Юрьевна Лисицына

Стас молчал, не зная, как приступить к  финальной сцене. На всякий случай встал из кресла и подошёл к окну. Алла вытащила очередной бумажный платок, высморкалась и швырнула его на ковёр. Глаза теперь были сухими. В них бушевало пламя.

- Я помню этот день. Приехала домой. Вошла к себе в комнату. Там ещё была та атмосфера счастья. На кровати валялось платье, которое я не одела. На столе учебник по французскому. Тетрадь с недоделанным домашним заданием. Поняла: больше не смогу прийти в институт. Не смогу учиться. Я вырвала листок и написала записку. Ревела, буквы расплывались. А дальше темнота. Не помню.

Стас, слушая Аллу,  второй раз представлял эту сцену, чувствовал её боль. Предательство, разбившее неокрепшую душу восемнадцатилетней девочки-калеки.

- Как я это сделала? – глухо спросила Алла,  подходя к окну и глядя вниз. Стас схватил её за плечи.

- Не бойся, здесь всего четвёртый этаж, и мне вовсе не хочется опять стать хромоножкой, - Алла высвободилась и прижалась лбом к окну.

- Что произошло на даче? – быстро спросил Стас.

Алла расширила глаза, погружаясь в прошлое.

- Мальчик, который мне нравится, заманил меня на второй этаж. Мы начали целоваться. А потом пришли его друзья. Это было пари. Он похвастался, что я пойду с ним. Они набросились на меня, начали трогать. Их скользкие руки шарили по моему телу. Задрали юбку, - Алла тяжело дышала. - А тот, которому я посвящала стихи,  стоял и смотрел, не пытаясь меня защитить. Как-то я сумела их  оттолкнуть. Окно было открыто. Пахло сиренью. Я упала на кусты сирени. Ненавижу этот запах.

- Сядь, - Стас подвёл Аллу к креслу.

- Это был первый раз, когда меня предали. Второй раз наложился на первый. Я больше могла верить мужчинам. Там был высокий этаж.

В её глазах было такое горе, что Стас подумал, лучше бы она ещё что-нибудь разбила. Но Алла уже не плакала. А потом встала, сжала кулаки и повернулась к Стасу.

- Слабачка. Я должна была выдержать. Этот говнюк не стоил моей жизни. Поставь чайник, Стас. В горле пересохло.

Стас нерешительно посмотрел на окно. На Аллу. Снова на окно. На Аллу. Но девушка смотрела на пол. Из-под дивана выкатилось что-то продолговатое и кругленькое. Остановилось у ног Аллы.

- Моя помада! – воскликнула девушка. – Любимая помада, которой она не дала мне накрасить губы перед твоим приходом.

Девушка схватила тюбик и открыла его. - Да, та самая от Кристиан Диор. - Алла нахмурилась.

- Она что, простила меня?

- У неё добрая душа, - сказал Стас, чувствуя, как подступают слёзы. – Алиса хотела тебя утешить.

- Ну спасибо тебе, Лиса.

- Почему Лиса? – удивился Стас. – Алиса.

- Муженёк её так называет. То есть меня, думая, что она это я. Как думаешь, может, хватит морочить ему голову?

- Тебе решать, - пожал плечами Стас. – У тебя в любом случае у тебя есть дом и там тебя ждут.  И твой учебник французского лежит на той же самой странице.

- Ну, конечно. Отец. Мой бедный отец. Сколько всего ему пришлось пережить из-за меня. Не знаю, как выпросить у него прощение, - Алла закашлялась.

- Я всё же поставлю чай, - сказал Стас. – Думаю, тебя можно оставить одну.

- Конечно. У меня есть ещё дело. Доделать то задание по французскому языку.

- Это важно, - Стас развёл руками. – Самое важное, что ты должна сделать.

- А что? – Алла поправила волосы и провела помадой по губам. – Я ещё должна закончить МГИМО. Ох, я покажу всем парням, которые там учатся.

Алла на удивление быстро пришла в себя. Стряхнула прошлое, словно оно осталось в разбитых бокалах на полу гостиной.

Алла так и не стала пить чай. Строила безумные планы. Вероятно с телом Алисы, она заразилась её уверенностью. Стас взял эклер и тут вдруг блюдце, чуть задрожав, подъехало к Алле.

Девушка открыла рот. Посмотрела на потолок.

- Это обалдеть! Значит, теперь можно?

Она нерешительно смотрела на блюдце, где осталось два эклера. Протянула руку. Блюдце стояло на месте. Взяла эклер, поднесла ко рту. Откусила кусочек.

- Странно, почему мне раньше не нравились эклеры? – спросила она у Стаса. – Спасибо, Лиса. Надеюсь, ты не против, если я буду тебя так называть?! Я оставлю тебе последний эклер.  И  обещаю больше не приставать к твоему парню, хоть он и красавчик.

Глава 12

Екатерина Семёновна не могла оторвать глаз от Аллы, когда они вошли. Застыла на месте, держась за стенку.

- Здравствуйте, Екатерина Семёновна! – бодро сказал Стас, чтобы разрядить обстановку.  – Мы тортик к чаю принесли. Алла выбирала.  Специально заехали в кондитерскую на Арбате.

Увидев торт «Наполеон», Екатерина Семёновна побледнела.  Опёрлась на стену.  Торт к себе прижала. Потом тихо, словно каждая буква давалась ей с трудом сказала:

- Теперь я знаю, что ты Аллочка. Она всегда любила этот торт.

Алла сбросила шубку на руки Стасу и сделала шаг к старушке.

- Тётя Катрин, а я вас сразу узнала. Только волосы у вас были  каштановые.

- Екатерина Семёновна! Тётя Катрин! – воскликнули Стас и Алла одновременно, бросаясь к оседавшей по стене старушке.

Стас подхватил лёгкое тело Екатерины Семёновны, Алла побежала на кухню в поисках валерианой или валидола. Рука сама безошибочно открыла нужный шкафчик и достала лекарство.

Посасывая таблетку валидола, Екатерина Семёновна не отрывала взгляд от Аллы, которая держала её за руку. Стас, пристроившись на стуле,  не переставал удивляться, насколько могут сохраниться пристрастия у души. Алла принесла тот же торт «Наполеон». И, судя по реакции старушки, назвала её старым именем. Тётя Катрин звучало забавно, хотя для девочки, любившей французский язык, это не казалось странным. К тому же  Екатерину Семёновну при её элегантности, назвать тётя Катя язык не повернётся. Стас вгляделся внимательнее. Сегодня хозяйка оделась особенно тщательно. Тёмно-вишнёвое платье, янтарные серьги и янтарные бусы  очень подходили к её облику, а седые волосы были уложены волосок к волоску.

Парочка смотрелась достаточно органично, словно внучка с бабушкой.

Алла сегодня была одета достаточно скромно. Серое трикотажное платье расходилось до колен складками, на шее блестела золотая цепочка с кулоном сердечком. Волосы выпрямлены и аккуратно забраны  в причёску из кос, оставляя по бокам два кокетливых локона. Сегодня она ещё больше напоминала