Измена: ты больше не мой (СИ) - Екатерина Лискина

— Стас, уж полотенца то я сама могу купить!

— Можешь, — тут он подошел ко мне близко-близко и сказал шепотом на ухо, — но я тоже хочу иногда принимать душ у тебя.

Меня снова бросило в жар. Теперь я смотрела на полотенца, ровные ряды полотенец, но видела только Станислава, выходящего из уже моего душа в чем мать родила. Чтоб выбросить эту картинку из головы пришлось ею потрясти.

— Прекрати это делать!

— Что именно? — Серьезнейшим тоном спросил Станислав, но глаза его смеялись. Он прекрасно понимал, что делает со мной, но продолжал меня дразнить.

— Ты знаешь.

— Не знаю, скажи!

Так в корзине оказались полотенца трех видов, для меня, Станислава и Андрюхи, некоторое количество кухонной утвари, мелочи для ванной комнаты, шторы прозрачные и шторы непрозрачные для моей спальни, балдахин для Андрюхиной комнаты. Против балдахина я возражала, но Станислав сказал что лучше разбирается в мальчиках, в конце концов, он сам мальчик, даже может доказать. Я не нашла что возразить, так что возмутительный для меня предмет обстановки поехал в корзине дальше. Хорошо хоть не розовый!

Кровать и матрац нам обещали привезти через час, постельное мы купили по новым меркам, причем Станислав настоял и оплатил всю корзину, причем вероломно услал меня за кофе на вынос и пробрался со всеми нашими покупками в кассу мимо очереди. Я даже уже не ругалась — бесполезно.

И очень приятно, и мне, и моему кошельку.

На квартиру мы вернулись как раз к тому моменту как в нее начали съезжаться курьеры. С едой, кроватью и… Этот транжира все таки купил стол и стулья мимо которых я ходила как кот вокруг сметаны!

И главное, всем этим занимался Станислав, пока я показывала по видеозвонку Андрюхе и Анне Петровне детскую комнату. Сын очень обрадовался, особенно акуле, оказывается, он не раз просил Виталика захватить с собой акулу, но мой почти бывший муж постоянно “забывал”.

Если бы мне кто-то сказал, что из моего пусть прижимистого и иногда холодного мужа вдруг вылезет такой записной тиран, жестокий и скандальный, то честное слово, я бы этому кту-ту врелаза кулаком в нос. А вот поди ж ты.

Хорошо, что он больше не мой.

Пока я там рассуждала про бывшего мужика нынешний успел все забрать, поставить стирку и даже собрать стол, круглый, не слишком большой, как раз чтоб хватило места на трех человек. И даже суши туда выставил, и новые тарелки.

Чем заслужил очень, очень страстный мой поцелуй.

— Только тарелки наверное помыть надо было, — я подозрительно осмотрела посуду, сияющую в свете люстры, она же давно в шкафу стояла. В том самом, до которого я сегодня еще не добралась с тряпкой.

— Обижаешь, ее всю перемыли! А сейчас давай, садись есть. Нам еще кровать собирать и я желаю управиться с этим до полуночи!

Кровать мы купили двуспальную, чуть меньше полутора метров шириной, с кованым изголовьем. Все таки комната, та самая, что окном смотрела на пылающий багрянцем клен, была небольшой и мне хотелось воздушности. Собиралась кровать тоже довольно быстро, мы закончили как раз к тому времени, как постельное белье не только постиралось, но и высохло в сушильной машине, то есть — хорошо заполночь.

— Прости меня, Алина, но я сегодня никуда отсюда уже не поеду, — сказал Станислав, когда мы закончили заправлять кровать, — иначе рискую не доехать. У меня дрожат руки, я потный и голодный. Так что у нас по расписанию остатки суш и душ!

И направился в душ, избавляясь по дороге от одежды.

Я пошла за ним, как по хлебным крошкам, только большим — рубашка, футболка, брюки, один носок, два…

И когда меня затащили под горячие тугие водяные струи прямо в одежде я смогла только взвизгнуть и зажмуриться.

Глава сорок восьмая

Станислав пошел в душ и раздеваться начал еще по дороге, разбрасывая за собой одежду. Когда я шла за ним, собирая это все, то последнее, чего я ожидала, что меня тоже затащат в душ. После поездки я переоделась в домашнюю одежду — джинсовые шорты до колена и свободную футболку без рукавов, но оверсайз. Я проносила ее все лето вне работы, конечно, когда где-то гуляла без мужа, потому что “сними этот балахон, не прячь фигуру!”.

И вот сейчас моя футболка начинает промокать, обрисовывая все, что под ней было скрыто, а Станислав смотрит на это безобразие и глаза его темнеют.

Из душа мы выбрались еще не скоро и полотенца, к тому времени высохшие в сушильной машине, очень нам пригодились. Это отдельный вид удовольствия — вытираться почти зимой горячей махровой тканью, особенно если тебе помогает мужчина, в которого ты влюблена.

Я влюблена в Станислава? Ужас какой!

Или не ужас?

Я так устала, что в этот момент не могла ни о чем думать. Не помню даже как дошла до спальни, до той самой кровати, что мы буквально полчаса назад застелили новым льняным бельем глубокого синего цвета. Раньше я думала что льняное белье это что-то жесткое, но то, что выбрал Станислав было похоже на облачко, мы упали в него и моментально уснули.

Утром я проснулась от того, что солнце светило мне в глаза. Оно пробивалось сквозь уже поредевшую листву багряного клена и солнечными зайчиками забиралось в спальню, раскрашивая бликами темно-синее постельное белье, светлого дерева пол, зарывшегося лицом в подушку Станислава и часы на стене, показывавшие 12.05.

Я сначала решила что у меня глюки, да и часы эти — Станислава, еще с тех времен, как эта комната была его кабинетом, наверное, они врут.

Часы мстительно моргнули. 12.06.

— Аааа! Стааас, Стасик! — Я попинала его ногой.

— Отстн, дй пспт, — пробурчали из-под подушки.

— Да мы проспали!

— Что?!

Он был дивно хорош со сна, не устану любоваться. Хотя казалось бы, чем любоваться — на щеке отпечатался шов от наволочки, потому что Стас свернул свою подушку в какую-то невообразимую фигуру, волосы, не высушенные после душа, встали дыбом, глаза были сонные-сонные, как будто подернутые дымкой, а губы казались еще пухлее.

— Вон, — я обличающе ткнула пальцем в часы, как будто это они были виноваты.

— ….!!!

— Не ругайся!

— Да не может быть, где мой телефон? — Станислав вылез из-под одеяла и я вдруг осознала, что вчера одеться мы не успели, как в душе стояли, так и упали, бросив мокрую одежду в ванной.

— Алина, мы проспали!

— Я заметила! — пришлось повысить голос, чтоб он