ДВУХЭТАЖНАЯ ЯПОНИЯ: Две тысячи дней на Японских островах - Юрий Тавровский

Лавируя в толпе пассажиров, рвущихся с одного поезда на другой, спотыкаясь об устроившихся вздремнуть в самых узких переходах бездомных, блуждая в поисках своей машины в жутковатых подземных гаражах, трудно представить себе старый Синдзюку, существовавший до открытия в 1885 г. тут первой железнодорожной платформы. Рисовые поля и малолюдные деревни, в которых по дождливым дням не было видно ни души, — так описывали Синдзюку всего сто с небольшим лет назад. Еще на рубеже XIX и нынешнего веков увлекавшиеся учением Толстого писатели и философы отправлялись в эти места из Токио вести крестьянский образ жизни. Деревню Синдзюку разбудили только паровозные гудки. Но, единожды проснувшись, она уже больше никогда не засыпала. Расцвет Синдзюку справедливо связывают со строительством крупнейшего транспортного узла. Очень важно и то, что этот район, только в 1920 г. включенный в черту Токио, лежит к западу от его центра, на главном направлении расширения японской столицы. Расположение Синдзюку настолько удачно, что он уже официально именуется вторым центром города и имеет неплохие шансы перейти на первое место. В апреле 1988 г. началось строительство двухбашенного небоскреба новой токийской мэрии взамен нынешней, расположенной неподалеку от императорского дворца. Одна из башен здания, создаваемого по проекту знаменитого архитектора К. Тенге, будет самым высоким сооружением Японии — 243 м. Через три года мэрия столицы переедет в Синдзюку.

Превращение Синдзюку в новый центр города вовсе не обездолит другие 22 столичных района, утверждают «отцы города». Они ссылаются при этом на его уникальную «специализацию», которая состоит в отсутствии специализации, типичной для большинства иных районов. Синдзюку настолько многолик и неисчерпаем, что в нем можно найти чуть ли не все те «слободы», из которых сложено традиционное ядро Токио. Здесь есть смахивающие на Гиндзу улицы роскошных ресторанов и универмагов. Есть побратимы Санъя — «лежбища» бродяг, бездомных. С «электрическим царством» Акихабары соперничает квартал магазинов и лавок, торгующих бытовыми приборами самого разного назначения. С университетами Канды поспорят кварталы вокруг одного из самых крупных и престижных частных университетов — Васэда. А западный выход станции Синдзюку, как парк Йойоги и площадь перед станцией Сибуя, стал традиционным местом проведения политических митингов, демонстраций.

У Синдзюку много лиц. Но самые примечательные и известные из них те, что обращены на запад и восток от вокзально-торгового комплекса. Людские волны, выплескивающиеся из восточного выхода станции Синдзюку, быстро разделяются на несколько потоков. Если выбрать самый мощный из них, то через пять минут ходьбы увидишь арку с надписью: «Кабуки-тё». Тщетно было бы искать в лежащем за ней квартале знаменитый японский театр, хотя в послевоенные годы его действительно собирались перенести в Синдзюку со старого, подчистую разбомбленного места между Гиндзой и рынком Цукидзи. Театр в конце концов восстановили там, где он и стоял. А выделенное под него место в Синдзюку быстро застроилось заведениями сомнительной и несомненно дурной репутации.

Центром Кабуки-тё стала небольшая площадь, на которую выходят двери примерно десяти кинотеатров. Кучки возбужденно шумящих молодых людей, по виду и одежде старшеклассников или студентов, обсуждают, какой фильм посмотреть — очередные похождения агента «007», многочасовую мультипликацию о космических роботах-самураях или слезливую драму, несовершеннолетняя героиня которой косит своих противников из автомата. Приютившиеся в подвалах или чердачных этажах тесные кинозалы иногда показывают и серьезные фильмы, особенно японские и заграничные ленты 10-20-летней давности. Но основной удельный вес падает все же на жанр «роман-порно», так называемую романтическую порнографию.

Трагедия японского кино как раз и состоит в том, что в кино стали ходить преимущественно подростки, не способные или не желающие понимать серьезные фильмы. Кинокомпании, финансировавшие знаменитые картины Куросавы, Мидзогути, Имамуры и других режиссеров, которые прославили японское кино, дошли до грани разорения и были вынуждены переключиться на выпуск «романтическо-порнографической» галиматьи. Редкие настоящие фильмы снимаются на деньги иностранных кинокомпаний. Всемирно известный А. Куроса-ва, например, снимал «Дерсу Узала» на средства «Мосфильма», а его же антивоенный шедевр «Ран» стал возможен благодаря французским и американским продюсерам. Популярный в 60-70-е годы актер Т. Мифунэ тоже попытался стать режиссером, основал собственную кинокомпанию. Но на серьезные картины денег так и не удалось собрать, и поэтому «Мифунэ продакшн» выпускает самурайские боевики-однодневки.

Есть в Кабуки-тё и такие кинотеатры, где крутят ленты, даже не пахнущие «романтикой», рассчитанные на извращенцев и людей с психическими отклонениями.

Такие заведения прячутся в боковых улочках, расходящихся от главной площади. Там же подмигивают разноцветными лампочками, гудят пароходными сиренами многоэтажные «комбинаты порока», объединяющие под одной крышей игорные дома, бары со стриптизом, рестораны с малоодетыми официантками, «турецкие бани», которые после протестов посольства Турции стали переименовывать в «специальные бани». Перед входами, напоминающими то парадный подъезд дворца, то лаз в подземелье, прогуливаются мускулистые коротко остриженные молодцы, в чьи обязанности входит зазывать прохожих, поощрять колеблющихся, вести переговоры с полицией.

Так выглядит Кабуки-тё, где на трети гектара скопилось около четырехсот эксплуатирующих секс предприятий, где, только по официальным данным, сконцентрировано 25 магазинов порнографической литературы, 16 «турецких бань», 90 кабаре с «розовыми» представлениями, 24 кафе с полуголыми официантками. Подсчитано, что этот небольшой район, где постоянно живет меньше 3 тыс. человек, в течение суток посещает от 300 до 500 тыс. клиентов. Значительную часть посетителей составляет молодежь. Юноши и девушки уносят из Кабуки-тё не только антиобщественные привычки и модели поведения, но и отлично иллюстрированные журналы и всяческие пособия для начинающих наркоманов, «уличных бойцов», рокеров…

Кабуки-тё служит своеобразной дверью в преступный мир. Желающие подработать на «красивую жизнь» старшеклассники могут получить для перепродажи мелкие партии наркотиков. Сбежавших из дома 12-14-летних девочек быстро пристраивают на «работу» в какой-нибудь бурлеск или «турецкую баню». Не приходится сомневаться, что сам Кабуки-тё и бесконечные «разоблачительные», а по существу, рекламные материалы о нем в печати и телепередачах вносят вклад в стремительный рост преступности среди несовершеннолетних. Ведь на молодежь от 14 до 19 лет уже приходится свыше половины всех правонарушений Японии, и каждый год приносит новые «рекорды». Особенно быстро растут проституция, наркомания, школьное хулиганство, в том числе издевательства над одноклассниками, нападения на учителей, сознательная порча школьного имущества.

Естественно, что объединения учителей и родителей, общественные организации пытаются бороться с рассадниками порока типа Кабуки-тё. Под их нажимом правительство и полиция время от времени принимают новые постановления, устраивают облавы, подвергают штрафам или арестам самых неосторожных руководителей гангстерских групп, которые контролируют «индустрию наслаждения». Но все эти меры воспринимаются столь же скептически, как и принятый в «день дураков», 1 апреля 1958 г., закон, впервые в истории Японии запретивший проституцию.

Конечно, далеко не все посетители вечернего Синдзюку направляются в Кабуки-тё. По соседству с ним есть районы развлечений совсем иного толка. Обсаженная ивами узкая и тенистая в самую лютую июльскую жару аллея служит границей квартала Гордэн-гай, то есть «Золотая улица» — скопления богемных кафе, баров. Гордэн-гай часто сравнивают с парижским Монмартром. Не бывавшему в Париже трудно судить, насколько обосновано это сравнение. Но каждая из уютных маленьких забегаловок «Золотой улицы» вполне заслуживает пера писателей и кисти художников, прославивших знаменитый уголок французской столицы, сделавших Монмартр Монмартром.

На Гордэн-гай царит специализация. Открывший мне этот удивительный уголок Токио издатель небольшой газеты шутливо предположил, что «где-нибудь наверняка есть бар для потерявших ноты композиторов, кафе для артистов, которые хотели стать зубными врачами, пивная для игроков в бейсбол, собирающихся поговорить о книгах Жана-Поля Сартра…».

Знакомство с Гордэн-гай началось с пивнушки «Дзэни». Все собравшиеся были журналистами. Даже хозяйка, наливавшая «мидзувари» — сильно разбавленное водой виски, подрабатывает на стороне статьями и эссе. Моим соседом оказался сравнительно молодой заведующий международным отделом популярного еженедельника, который тут же стал расспрашивать о советской точке зрения на самые свежие и важные в тот вечер мировые новости. Репортер скандальной хроники поделился своей нелицеприятной оценкой этических принципов японского политического мира, а бородач средних лет пустил по кругу привезенные из Ливана фотографии залитого кровью лагеря палестинских беженцев.