Ученица ведьмы и узы проклятой крови - Райн Александр

«Что за фигня?» – ругалась она про себя.

– Ты не можешь уйти, если я не согласна с твоими действиями, – сказала Вера, даже не поворачиваясь в сторону девочки.

– Что это значит?!

– То, что договор – это не просто слова, это невидимая верёвка, которой мы связаны. Если я говорю «нет», значит, ты никуда не пойдешь.

– Да иди ты на… – Катрин не закончила фразу, потому что на поляне началось какое-то движение.

Она затаилась рядом с Верой, позабыв про злость, и стала наблюдать. Ао окружили костёр и молча уставились на него. Пламя нервно колыхалось, освещая их худые безжизненные лица. Наконец один из них снова кинул что-то в огонь, и пламя стало синим.

– Что они делают?

– Это сигнал.

– Сигнал к чему?

– К тому, что всё чисто, и он может выходить.

Катрин хотела было спросить: «Кто?», но не успела, так как он уже показался из леса. Юная ведьма сразу узнала это лицо, и по её спине потекли холодные ручейки пота, хотя в лесу было очень холодно.

– Вереск, – прошептала она.

– Угу, – подтвердила очевидное Вера.

Вереск широкими шагами вышел из леса и направился к костру. В левой руке он держал какой-то квадратный предмет.

– Что с ним? – спросил он, указывая на неподвижного Ао.

– Он собирал ягоды, кто-то напал на него.

Вереск подошел к телу и перевернул его лицом кверху. Затем он раскрыл предмет, который, судя по всему, являлся книгой, и начал что-то негромко бурчать себе под нос, стоя над мертвецом. Закончив, он достал из кармана какой-то бутылёк. Наклонившись к голове покойника, он отвинтил крышку и влил жидкость в рот Ао. Катрин негромко ахнула, когда мертвец зашевелился.

Вереск отошёл от него, и тот неуверенно начал подниматься.

– Что случилось? – суровым голосом спросил алхимик.

– Здесь. В лесу. Женщины, – Ао говорил простыми предложениями: кажется, слова давались ему с трудом.

– Женщины? – Вереск был явно удивлён.

«Что всё это значит?» – подумала Катрин, но вслух заговорить не решилась.

До этой минуты она была уверена, что Ао намеренно преследовал их, что его нападение было чётко спланировано, но, по-видимому, всё обстояло иначе.

– Женщины. Из лавки, – Ао стоял, опустив голову, как будто всё его тело тянуло назад на землю, но он держался на ногах, словно его подвязали верёвками.

– Давно это случилось? – снова послышался голос Вереска.

– В полдень, – ответил Ао и тут же рухнул на землю: кажется, он снова был мёртв.

«Полдень». Это слово почему-то показалось Катрин важным. В её памяти вдруг стали всплывать и другие слова, которые не были связаны между собой, но имели некоторое отношение друг к другу, и она проговорила их в своих мыслях: «Полдень, красные, книга, филин».

В полдень они свернули в лес, где на них напали. Катрин вспоминала, при каких обстоятельствах это случилось. Перед глазами возник куст с красными ягодами, тот самый, которому Вера так обрадовалась.

«Кажется, дело тут вовсе не в ценности ягод и корней», – высказался внутренний голос, который всегда во всём сомневался и без конца твердил одну простую истину – ту, из-за которой Катрин всегда держалась в стороне от людей: «Тебя предадут, обманут и продадут». Голос всегда предостерегал девочку от опасностей, но в последнее время она стала игнорировать его, и, кажется, напрасно.

Катрин продолжила мысленно играть в детектива, рассуждая о словах. Они с Верой сидели в этих кустах целую вечность, пока не послышалось уханье филина. Сразу после этого загорелся костёр.

«Так-так, теперь осталась только книга».

Несложно было догадаться, что речь шла о той книге, которую держал в руках Вереск. Всё сходится. Но откуда Катрин помнит это странное сочетание слов? Почему она помнит их последовательность? Прокручивая в памяти события недавнего прошлого, Катрин вдруг осознала:

«Вот чёрт, я так и знала, что ничего мне не привиделось. Эти слова Вера бормотала во сне. Она знала, что так будет, и намеренно шла сюда».

Катрин чувствовала, что Вера втягивает её в очередную авантюру, в которой Катрин обязательно будет её пешкой, приманкой, её живцом, на которого она будет ловить «дичь». Она хотела спросить у своей наставницы, зачем всё это и уже открыла рот, но остановилась:

«Это ни к чему не приведёт. Она всегда всё выворачивает так, что любые предложенные ею действия необходимы, а я такая тупая и не понимаю грандиозности задуманного».

Её мысли прервал голос Вереска:

– Вы всё собрали?

Ао начали выворачивать содержимое своих карманов. У одних в руках были цветы, у других – необычного вида камни, некоторые вытаскивали фрагменты тел животных, куски тканей, банки, наполненные порошками и жидкостями. Вереск складывал всё это в мешок, но, когда подошел к очередному Ао, тот мгновенно засунул что-то назад в карман.

– Когда ты заплатишь? – спросил тощий человек с натянутым на лысую голову капюшоном.

– Скоро. Мне нужно закончить, чтобы я смог перебраться через барьер, и тогда я смогу набрать энергии для всех нас.

– Откуда нам знать, что ты вернёшься?

– Оттуда, что мне нечего там делать. Мой дом – здесь, моя лавка – здесь и все мои клиенты – тоже здесь. Всё, что мне нужно, это на один день пройти через барьер и законсервировать энергию впрок. Я уже сто раз объяснял.

Ао молча смотрел на него некоторое время, но сдался и вытащил из кармана руку, в которой лежало что-то небольшое, напоминающее камешек.

– Палец? – голос Вереска звучал раздражённо.

– Он сбежал, – оправдывался Ао.

– Пальца хватит лишь на сутки! Вы смеете требовать от меня немедленной оплаты за работу, которую сами выполняете чёрт знает как!

Вереск помотал головой, а затем махнул рукой в сторону тьмы, и тут из-за деревьев вышел ещё один Ао, в руках которого болтался котелок, разделочная доска и несколько инструментов. Ао ловко наладили над костром нехитрую конструкцию из веток, на которую повесили котелок, чьё дно тут же начало лизать пламя.

Вереск наклонился к мёртвому послушнику и начал шарить в его карманах. Он быстро нашёл то, что искал – горсть ягод, после чего подошёл к котелку и принялся за работу.

Катрин навсегда врезалась в память эта невероятно жуткая и в то же время завораживающе-сказочная картина: ночью, в окружении полуживых- полумёртвых людей в странных одеждах, старый алхимик варит магическое зелье на костре.

– О-хре-неть, – ушей Веры коснулся дрожащий от смертельной тревоги, но ещё больше от восторга, шепот Катрин.

– Пф-ф, средневековье какое-то, – пафосно заявила ведьма.

Но Катрин её не слушала. Она наблюдала за этим волшебным действием и мысленно записывала происходящее в свой… Она не помнила куда, но знала, что записать это нужно, без сомнений.

Вереск провозился всю ночь. Катрин несколько раз хотела уснуть, но Вера не давала ей это сделать, пугая тем, что она уже не проснётся, замерзнув насмерть. Маленькая ведьма чувствовала, что заболевает, но всё, что ей советовала Вера – это жевать корень, от которого ей ненадолго становилось лучше, а спустя какое-то время болезнь снова начинала напоминать о себе.

Когда Вереск закончил, зола, оставшаяся от костра, отдавала последнее тепло металлу, а поляну уже освещало холодное рассветное солнце. Он помешал содержимое котелка веточкой и зачерпнул его небольшой плошкой. Остатки Вереск вылил прямо на догорающий костёр, окончательно затушив его. После этого он сделал несколько долгих глотков, а когда закончил, то рухнул как подкошенный. Плошка, ударившись о землю, отлетела на несколько метров к ногам одного из Ао, но тот даже не шевельнулся.

– Что с ним? – спросила ослабевшим голосом Катрин.

– Понятия не имею, – искренне ответила Вера, наблюдая за происходящим.

Кажется, эта ночь никак на ней не отразилась, она была по-прежнему свежа и хороша собой.

Ао продолжали стоять на месте, наблюдая за своим обездвиженным предводителем. Катрин решила, что он что-то напутал и отравился собственным зельем. Но спустя минут пятнадцать Вереск зашевелился. Тело его билось в конвульсиях, точно поражённое электрическим током, а изо рта вырывался рёв боли. Когда тряска закончилась, человек неуверенно поднялся на локтях, и Катрин поняла: что-то в нём изменилось. Двое «худолицых» подхватили мужчину под мышки и стали поднимать на ноги. Челюсть у Катрин отвисла от удивления. Изменилось не просто что-то. Изменился сам Вереск. Он стал заметно ниже ростом, а голова его заросла чёрными кудрявыми волосами. Кожа как будто закоптилась, обрела мягкий южный оттенок и разгладилась. Вереск раздался в плечах и помолодел лет на двадцать. Осталась только старая одежда, где-то небрежно свисающая, а где-то натянувшаяся на теле до треска.