Анти-Popper: Социальное освобождение и его друзья - Александр Бузгалин

Не меньшие противоречия были характерны для социальной жизни. Да, социальное иждивенчество и подавление социальной инициативы были и остаются исторической правдой нашего прошлого. Но такой же правдой был и остается (в историческом смысле) массовый социальный энтузиазм граждан нашей страны, других стран, строивших социализм. Эти люди возводили свои города, свои заводы, создавали новые общественные отношения, и делали это, на мой взгляд, вопреки сталинизму и благодаря росткам социализма, которые были в нашей стране. Поэтому социальная специфика нашей системы — не только защищенность, о которой я уже упоминал, уверенность в завтрашнем дне, о которой знают все. Это еще и гораздо реже сегодня акцентируемые новые отношения человека к жизни, новые ценности, новые идеалы, новые мотивы деятельности. Нет, мы отнюдь не были бессребрениками и в большинстве своем стремились к жизненному благополучию и зарабатыванию нормального количества денег. Но столь же верно и то, что деньги были не единственным стимулом нашей жизни, что настоящий энтузиазм был одним из тех стимулов, которые развивались и действовали в нашей стране наряду с деньгами, карьерой и всеми привычными атрибутами мира отчуждения.

Точно так же и в политической сфере, где в наибольшей степени проявлялась негативная природа мутантного социализма, среди отличительных черт нашего общества надо назвать не только авторитаризм, не только подавление инакомыслящих, не только сталинские концлагеря и репрессии, но и элементы действительного включения людей в управление. Да, профсоюзы были в нашей стране формальными, но в них активно участвовали миллионы рядовых граждан, и они делали в ряде случаев крайне полезное дело, обеспечивая отдых для детей и молодежи, создавая возможность для некоторой реальной защиты трудовых прав на предприятиях, да и многое др. Вспомним о том, что делали десятки (в то и сотни) профсоюзных активистов на каждом предприятии, в каждом институте, в каждой школе в нашей стране еще 30 лет назад. А ведь кроме профсоюзов на каждом заводе, я не говорю о учреждениях культуры или образования, существовали десятки (подчеркиваю — десятки) различных общественных организаций: от молодежных спортивных клубов и кружков танцев до советов ветеранов, организаций рационализаторов и изобретателей и т. п., обеспечивавших вовлечение людей пусть в простейшие, но реальные формы социального творчества.

Итак, мощнейшее, глубокое противоречие сталинского, по сути, авторитарного подавления людей, патернализма и привычки к решению всех проблем через вышестоящие бюрократические инстанции — на одном полюсе и мучительно пробивавших себе дорогу, но реальных ростков социального творчества — на другом.

Эти же противоречия были характерны и для культурной жизни в нашей стране, где сталкивались, с одной стороны, тенденции идеологического подавления культуры, репрессии в отношении многих деятелей искусства: художников, писателей, поэтов; с другой стороны, наша страна оставалась на протяжении всего XX в. одной из самых образованных и самых культурных в высоком смысле этого слова. Блестящие достижения в области музыки, кино, литературы, поэзии, причем доступные для большинства граждан. Заинтересованность десятков миллионов рядовых интеллигентов, и не только, в проблемах действительной и подлинной культуры — это тоже правда нашей жизни.

Итак, это реальные противоречия «реального социализма». А что же в теории? В теории существуют, по крайней мере, три основных подхода к объяснению природы «реального социализма». И, как ни странно, Карл Поппер в своей книге ухитрился не поставить этот вопрос, оставив свое мнение по этому поводу вообще «по ту сторону» своих теоретических обсуждений. Этот парадокс я ниже еще прокомментирую, а сейчас замечу, что среди трех основных объяснений нашего прошлого выделяется праволиберальная трактовка «реального социализма» как исторического зигзага и тупиковой (в историческом смысле) ветви общественного развития. Далее могут следовать различные размышления на эту тему, от предельно примитивных идей о заговоре, учиненном большевиками в октябре 1917 г. и породившем в результате новое общество на территории трети земного шара, развивавшееся, а не просто жившее в течение 70 лет, до достаточно серьезных попыток трактовать эту модель как историческую флюктуацию.

Вторая, прямо противоположная позиция — это точка зрения ортодоксальных марксистов, которые считают, что в нашей стране развивался, пусть в предельно тяжелых условиях, новый способ производства, новая коммунистическая общественно-экономическая формация, которая сделала первые и успешные, в общем и целом, шаги по пути создания социализма. Причины гибели этой системы ортодоксальные марксисты видят, во-первых, в мощном давлении количественно и качественно доминировавшего на протяжении XX в. и агрессивного по своей природе блока империалистических государств — с одной стороны, внутреннем предательстве со стороны партийно-государственной номенклатуры, начавшемся то ли во времена Хрущева, то ли во времена Горбачева — с другой.

Третья позиция характерна для творческих марксистов, и она включает в себя довольно широкий спектр точек зрения. Это идеи Троцкого и его последователей, которые показали природу нашей системы как попытки создания нового общества (я не хочу пересказывать «Преданную революцию» Троцкого и многочисленные работы его последователей), в результате чего в нашей стране возникла система, включавшая элементы социализма, но при господстве партийно-государственной номенклатуры, бюрократии, которая с неизбежностью должна была привести, по предсказанию Троцкого, через несколько десятилетий своего развития к внутреннему кризису и смене государственно-бюрократической авторитарной системы на буржуазную модель, когда бюрократия захочет поменять свою власть на деньги и превратиться в класс капиталистов (кстати, довольно легко увидеть, что это предсказание Льва Троцкого реализовалось в нашей системе, к сожалению, в полной мере). Существуют и другие трактовки нашей системы как государственного бюрократического социализма или отрицающие вообще социалистическую природу нашего строя, считающую его государственным капитализмом или одной из разновидностей авторитарных систем.

Автор в своих разработках остался, в общем и целом, в рамках этого направления, акцентируя противоречия советской системы как попытку создания нового общества в неблагоприятных объективных условиях, и назвал эту систему «мутантным социализмом».

Мутантный социализм — тупиковый в историческом смысле слова вариант общественной системы, находившейся в начале общемирового переходного периода от «царства необходимости» {в частности, капитализма) к «царству свободы» (коммунизму)', это общественная система, выходящая за рамки капитализма, но не образующая системы, служащей основанием для последующего движения к коммунизму. В то же время эта система впервые в истории человечества в массовом масштабе генерировала ростки ассоциированного социального творчества («живого творчества народа») и идеальный образ (теоретико-художественный идеал) будущего, коммунизма (теория социализма и советская культура как идеальные прообразы будущего были именно так восприняты практически, в реальном образе жизни большинством населения).

Как видно из приведенной выше трактовки термина «мутантный социализм», она построена в основном на марксистской методологии и теории исторического развития. Этот подход базируется на понимании природы нашего строя как системы, возникшей в результате объективных противоречий предыдущей капиталистической модели и в целом «царства необходимости»; как системы, возникшей в результате реальной, объективной, вызванной мощными внутренними противоречиями империализма социальной революции. Она показывает диалектически, т. е. на основе Марксового метода, реальные противоречия «реального социализма», и при этом делает шаг, на мой взгляд, вперед по отношению к классическому марксизму, акцентируя внимание на нелинейности исторического развития, на возможности исторических мутаций.

В этой связи я считаю весьма важным акцент на параллели идей мутантного социализма и трактовки Ренессанса как такой же опережающей мутации, но не социалистического, а рождавшегося пять веков назад капиталистического буржуазного общества. Тем самым, на мой взгляд, творчески развиваемый марксизм (что касается, конечно же, не только позиции автора этого текста, но и позиции большинства других критически мыслящих марксистов) позволяет не только объяснить «реальный социализм», но и сделать на базе его исследования ряд шагов вперед в развитии марксистской методологии.