Странная фотография (Непутевая семейка - 2) - Елена Ткач

Сеня улегшись в постель, все-таки не смогла удержаться от слез. Дом он как живое существо, жалко с ним расставаться! Сколько здесь прожито целых тринадцать с половиною лет! Что там ждет впереди? Ей казалось, воздух здесь как бы застоялся, застыл и они начали задыхаться. Им всем нужны перемены, свежий воздух, движение... что-то новое, что поможет каждому не топтаться на месте, сделать шаг вперед. Смелый шаг! Да, Сеня знала: начинается новая жизнь... и все-таки плакала. Она не могла понять, как Проша мог оставить её, бросить на перепутье - ведь он даже не пришел попрощаться! Почему, за что, для чего, - она терялась в догадках.

Она уже засыпала, как вдруг что-то теплое, мягкое коснулось руки.

- С новосельем, Колечка! - проскрипел знакомый гнусавый голос.

- Проша! А я уж думала... куда ты пропал?

- Приболел я, - и домовой разразился хриплым надсадным кашлем. Простудился. Не хотел тебя заражать...

- А разве от домовых вирус людям передается? - изумилась Ксения.

- Еще как! А если честно, - он понизил голос и говорил теперь свистящим шепотом, - стушевался я. Стыдно мне стало. Столько бед я вам причинил... ох, и сказать нельзя!

- Прош, перестань, все хорошо! Ты лучше подумай, какая у нас квартира шикарная!

- Все равно, не домовой я, а гнус! Знаешь ведь, что от зла содеянного остается сгусток плохой энергии, как бы темное поле, которое просто так не уйдет, не исчезнет... Получается, что я могу только темные следы оставлять на земле... худо это. Вот я и хотел того - развоплотиться. В жертву себя принести.

- Проша, зачем? Вспомни, сколько ты сделал хорошего?

- Это да, этого не отнять. А хотелось-то больше! Значит, большего не дано, вот и ладно, вот и урок мне: нечего заноситься, в чистые лезть, сидел бы на своем месте и не высовывался! Ох, и переживал я, Сененыш, слов нет! Плакун-траву-то я не достал, исстрадался весь... И только когда матушка тебя позвала - моя Варварушка бедная, меня угрызения совести начали мучить. Что ж это, думаю: сижу сложа руки, а другие за меня мою работу делают семью мою из ямы вытягивают?! Да ещё в яму-то они по моей милости угодили... Тут так разозлился я на себя - страшно сказать! - и попер на прогнатого. Хорош, думаю, моих мучить, всему есть предел! Схлестнулись мы, только клоки шерсти летели! А тут - гроза! Ну и... в общем, нету теперь прогнатого - убило его.

- Как это? Неужели гроза?

- Молнией его поразило - только мокрое место осталось. Понятное дело: кто ж такого домового, который последнего беса злей, терпеть долго будет вот Бог его и покарал!

Проша сидел в углу пустой комнаты, нахохленный, как птенец, кашлял и утирался мохнатой ладошкой.

- Прошенька, давай я тебе чайку горяченького принесу, - засуетилась Сеня. - Ты скажи, что тебе для обзаведенья хозяйством в новый дом надо, может, посуду какую, чашки, ложки - я все сделаю.

- Этого всего у меня завал! - отмахнулся Проша. - У меня тут, - он постучал себя по груди, - неполадки, а насчет хозяйства полный порядок.

- Прош, ну миленький, отчего неполадкам-то быть? - развела руками Ксения, - В новый дом поедем, ты теперь с чистой совестью можешь в нем водвориться - узел-то ты развязал... Ну, хорошо, не ты, но все равно он развязанный, значит, нечего дурью маяться, надо новую жизнь налаживать. Брось дурить, Проша, я прямо не знаю, у кого из нас переходный возраст: у тебя или у меня?

- Ох-хо-хонюшки... Ладненько, Сененыш, ты спи, поздно уже. А я все-таки себе простить не могу. Да. Так что... - он снова тяжко вздохнул и закашлялся. - И потом твоя мама уверовала, да и отец тоже, - вон как вам бабушка-то помогла! Так что тебе помощь моя теперь не нужна. Да ещё парень этот... не до меня тебе теперь. Не нужен я никому! - и он зафыркал так сердито и громко, что Сеня подумала, не плачет ли...

- Проша, Прошенька, глупости не говори! Мои - это одно, Петя - другое, а ты - это ты! Тебя мне никто не заменит.

- Ну, будет придумывать, тоже мне... фантазии в тебе много. Ладно, спи, а я лечиться пойду.

Кашель стал глуше, глуше... Сеня спала.

Рано утром, когда девчонка, умывшись, зашла на кухню, она застала маму за странным занятием: мама сметала пыль из углов в старый лапоть и приговаривала:

- Дедушка домовой, властитель дворовой, вот тебе сани, поезжай с нами!

- Мам, ты чего делаешь? - воскликнула Сеня.

- Я... да, вот видишь - домового зову.

- А где ты этому научилась, и лапоть откуда у нас? - у Сени в голове не укладывалось, что мама вдруг вспомнит о домовом...

- Лапоть? В Измайлове на толкучке нашла. А заговор этот из фильма, я его с детства помню: кажется, это трилогия про детство Горького. Там его бабушка потихоньку эти слова нашептывает - у меня в памяти очень ясно все отложилось. Давай быстренько хватай тостик горячий, вот тебе чай, уж вот-вот машина придет.

И точно - через две минуты раздался звонок в дверь. Машина пришла, последний рейс! Все забегали, засуетились... Притопал Слон, чтоб помогать грузить вещи, все погрузили, присели в опустевшей гостиной... поднялись, тронулись, мама в дверях не выдержала, обернулась... и не смогла сдержать слез.

Бабушка с дедом уже уехали на такси, чтобы не видеть этих голых стен, этого гулкого пустого пространства... не рвать сердце в последние минуты прощанья.

- Как человека хороним! - обронила тихонько мама, когда машина тронулась со двора.

- Лелька, выше голову! - крепко обнял её папа. - Считай, все плохое кончилось, все хорошее впереди. Дом у нас теперь светлый, большой, просторный, такая будет и жизнь. Ты мне веришь?

Вместо ответа мама папу нежно поцеловала, Слон с Сеней весело поглядывали на них: ужасно приятно было смотреть... Слон поглядел на Сеню с таким видом, будто нацелился последовать папиному примеру, она смутилась и отвела взгляд... Мимо них проносилась Москва... Москва!

Прибыли, перетаскали вещи, кое-как побросали в просторных комнатах и сели чай пить. Всех ждал сюрприз: рядышком с Костей на новой кухне сидела... Люба. Она появилась, едва все приехали, ужасно стеснялась, все не решалась войти, но Костик ухватил её за руку и решительно втащил в комнату.

- Мам, вы ещё не знакомы... Это Люба.

- Очень рада, Люба, - мама и в самом деле радовалась: Костик выглядел повзрослевшим и несказанно счастливым. - Пойдемте чай пить.

А Сеня потихоньку улизнула от всех и пробралась в свою новую комнату. Из окна внизу виднелась серебристая гладь пруда, по бульвару ползли машины, как разноцветные жучки, - высоко, двенадцатый этаж! Она поднялась на цыпочки и закружилась по комнате - радость переполняла ее... Внезапно, точно напоровшись на незримую стену, девочка остановилась. А Проша? Как он, где он? Решился ли переехать с ними?

Внезапно ей на глаза легли чьи-то ладони.

- Петя?

Он! Подкрался неслышно, притянул к себе и... поцеловал. У неё даже голова закружилась - так это было непривычно и неожиданно. Она никак не думала, что первый поцелуй случится в пустой залитой солнцем комнате, а не вечером где-нибудь в парке, когда ничего не видно, в том числе её сияющих глаз...

- Ох! - Петя вдруг дернулся и схватился за голову.

Один из плафонов люстры, которую дедушка повесил с утра, отчего-то рухнул Пете на голову. Тюкнул его по затылку в самый неподходящий момент от такого запросто заикой сделаться можно! При этом плафон соскользнул на пол и притих там, покачиваясь, - целехонький, без единой трещинки!

Оба замерли ошеломленные, глядя на это диво. На голове парня, как на дрожжах, росла здоровенная шишка. Он стоял, потирая больное место, растерянный и смущенный. А Сене не нужно было долго раздумывать, чтоб догадаться о виновнике этого странного происшествия.

- Надо же! Дед его плохо закрепил, наверное... она потрогала шишку на голове парня и покачала головой. - Пошли, я тебе лед приложу.

- Да, не надо, ерунда, само пройдет.

- Ну, хоть йодом намажу. Иди в ванную, Петь, ну пожалуйста... я сейчас приду.

Он с неохотой поплелся выполнять указание, а Сеня, фыркнув, уперла руки в боки.

- Ну и что, ты думаешь, это хорошее начало, да? Зачем парня калечить? Он, что, тебе козел отпущения? Будешь на нем вместо прогнатого тренироваться?

- Не сердись, Колечка, - прогнусавил совершенно простуженный голос. Не удержался я. Чего он руки распускает? Ты за него не боись, я его трогать не буду, только знай, что если он чего лишнего будет себе позволять, я того... не сдержусь. Домовой я все-таки или кто?

- Сеня, что с Петей случилось? - заглянул в комнату дедушка. Говорит, плафон соскочил. Странно, я же люстру как надо прилаживал. Дай-ка посмотрю.

- Погляди, дедушка. А с Петей... здорово его приложило, конечно.

- Ничего, до свадьбы заживет! - появился сияющий Слон, от которого за версту несло йодом - мама уже поработала!

- Все к столу, пирог разогрелся! - крикнула мама.

Дед приобнял Петра за плечи и повел дегустировать фирменный мамин пирог с рыбой. Сеня на минутку задержалась в комнате. Она достала из своего рюкзака небольшой сверток, развернула... это была фотография бабушки Дины в красивой старинной рамке с подставкой. Она глядела на внучку и улыбалась. Сеня поставила её на подоконник, вздохнула...