Заклятие дома с химерами - Эдвард Кэри

И мы продолжили наши поиски. Мы даже вошли в дверь с надписью «ЭФА» (рядом имелась другая, с надписью «ОДОМ»). Мы использовали Айрмонгерские варианты имен несчастной пары, изгнанной из Эдемского сада, для обозначения того, куда должны входить женщины, а куда — мужчины. По правде говоря, классы для девочек не сильно отличались от тех, что были с одомской стороны, не считая того, что другие предметы произносили другие слова. В классе, предназначенном для старших учениц, я заметил Пайналиппи, смотревшую на меня странным взглядом. Другие девочки таращились то на нее, то на меня. Именно там случилось второе происшествие. Дядя шепотом поговорил с классной дамой, после чего она велела всем замолчать. Я прошелся по классу, внимательно прислушиваясь, но ничего не услышал. Я так бы и ушел ни с чем, если бы, встав на колени у парты кузины Тиби, не расслышал сквозь легкий шум ее чехла для грелки (Эми Эйкен) фарфоровую чернильницу по имени Джеремайя Харрис, которая, помимо своего имени, говорила:

— Я был бы очень обязан.

Дядя спросил меня, уверен ли я в этом на сто процентов. Я был уверен.

— Полагаю, ничего серьезного, — сказал дядя классной даме. — Но вам нужно отослать эту чернильницу вниз, предварительно наклеив на нее ярлык.

Ощущая на себе взгляды кузин, я чувствовал себя очень важным, пока не услышал бормотание кузины Хоррит: «Вот и отослали бы его вместе с ней».

Хоррит считалась самой красивой из кузин-Айрмонгеров. Ее шумный предмет рождения звали Валери Бортвик, но я не знал, чем конкретно он был. В следующем месяце Хоррит должна была выйти за Муркуса.

Мы продолжили свой путь. В длинной галерее, по которой мы шли, я заметил выбивалку, которая, помимо своего имени (Эстер Флеминг), произносила слово «коклюш». А в огромной дедушкиной столовой стоял графин по имени Александр Фитцджеральд, который говорил: «Я бы предпочел этого не делать». Но Элис Хиггс нигде не было слышно. И мы так и не спустились на подвальный этаж, где жили и работали слуги. Туда, где была Люси Пеннант. Наконец дядюшка Аливер сказал, что мы можем остановиться. Мы сели на мраморные ступени главной лестницы у площадки, с одной стороны которой торчал бабушкин полусонный швейцар, а с другой был вход в комнаты прадедушки.

— Что происходит с предметами, дядя? — спросил я.

— Не знаю, Клод. Возможно, нам нужно обратиться за помощью. Как ты себя чувствуешь? Я не слишком тебя утомил?

— Нет, сэр.

— Спасибо тебе, Клод.

И тогда я почувствовал, насколько устал за этот напряженный день от всех этих предметов, издававших совершенно незнакомые звуки.

Вздохнув, дядюшка Аливер заговорил снова:

— Клод, твой дедушка просил меня о тебе позаботиться.

— Дедушка? — спросил я. — Дедушка упоминал обо мне?

— Да, Клод, он часто говорит о тебе. Когда я осматриваю его, он всегда спрашивает: «А скажи-ка мне, Аливер, как сейчас дела у нашего Клода? У нас на него большие надежды».

— Правда? — спросил я. — Он правда так говорил? Я не видел дедушку уже больше года. Хотя я, конечно же, слышу, как приезжает и уезжает его поезд. А бабушка не собирается со мной видеться. Она сказала, что может пригласить меня летом, но кто знает, как все сложится? Я всегда думал, что дедушка любит меня больше, чем бабушка.

— Он не забыл о тебе. На днях он спросил меня: «Думаю, Клод скоро должен получить брюки?» Я сказал, что да. А твой дедушка ответил: «Я должен увидеться с ним до этого».

— Дедушка хочет увидеться со мной? Он на самом деле сказал так? — Дедушка посещал меня лишь во сне, и тогда я просыпался в поту.

— Да, Клод, на самом деле. Твой случай особый. Ты слышишь Предметы, а значит, нам нужно быть осторожными с тобой. Ты должен быть в безопасности, пока дедушка не откроет свои планы насчет тебя.

— Дедушка… — прошептал я. — Когда я увижусь с ним? Но я ведь не пойду к нему один, правда? Ты ведь пойдешь со мной, дядя Аливер?

— Ты не должен волноваться. Думаю, я и так уже сказал слишком много. Возвращайся в свою комнату, Клод, и отдохни. Я напишу записку и отправлю ее в школу. И, Клод, тебе не стоит якшаться с Туммисом Айрмонгером. Туммис — это не тот друг, которого тебе стоит иметь. Держись от него подальше, такие знакомства до добра не доведут. Вместо него ты мог бы общаться, например, с твоим кузеном Муркусом.

— Но Туммис… — начал протестовать я.

— Я расскажу твоему дедушке о том, насколько ты хорош. Ты ведь этого хочешь, правда? Хочешь получить хорошую характеристику?

— Да, дядя, конечно.

— Тогда иди, мой маленький микроб. Я должен отправить письмо в Дом лавровых листьев. Ступай осторожно.

В Солнечной комнате

День медленно приближался к вечеру. Секунды тянулись, по капле превращаясь в минуты. Довольно солнца, сказал я себе, и решил станцевать с ним своеобразный танец. То тут то там я погружался в состояние дремоты, пропуская дневные мгновения, надвигая занавес на свои глаза и стараясь сберечь несколько позаимствованных у дня минут, чтобы передать их ночи. Наконец по дому разнесся звук дедушкиного локомотива. Недолго, теперь уже недолго.

Я ждал Люси Пеннант. Я был одет и полностью готов, хотя все остальные Айрмонгеры уже, несомненно, переоделись в пижамы и лежали под простынями и сетками для волос, для усов и от комаров. Я ждал. Причесался перед зеркалом, подтянул носки, проверил ботинки, лег на кровать и стал ждать, пока дом затихнет. Я слышал, как лакей прошелся по коридору, чтобы узнать, все ли в порядке и все ли легли спать. Забывшись в ожидании, я, должно быть, уснул. Разбудило меня что-то, с карканьем промчавшееся мимо моей двери.

Что бы это ни было, оно меня разбудило. Как долго я спал? Не могу сказать. Я опоздал? Я не знал ответа на этот вопрос. Я быстро причесался на пробор, говоря себе, что, если хочу хотя бы попытаться увидеться с ней, мне нужно спешить. Я открыл дверь своей спальни. Что было за ней? Лишь ночь. И я вступил в нее.

Поначалу я не мог найти Люси. Ее не было в Общей комнате — стоявший там камин уже был вычищен. Школьные классы тоже были пусты. Наконец в глубине коридора, темнота в котором была настолько густой, что моя маленькая свеча едва не погасла, я заметил ее. Среди голосов других находившихся в помещении Предметов, Патрика Велленса и Дженни Мак-Маннистер (каминной решетки и шнурка колокольчика), я расслышал тихий шепот, доносившийся из-под ее чепчика. Люси была в Солнечной комнате, но, вместо того чтобы чистить камины, она протирала окна.

— Что ты делаешь? — спросил я.

— Не подкрадывайся ко мне так! Если, конечно, не хочешь получить совком по уху.