ВАНЬКА ЖУКОВ ПРОТИВ ГАРРИ ПОТТЕРА И Ко - Ирина Ковальчук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А когда ты там на мать свою кричал, благородство твоё где было, благородненький ты наш? Ты нас тогда слушался, все наши команды выполнял, а теперь-то уж и подавно послушаешь.
Ваня смотрел на шута широко раскрытыми глазами, не понимая, о чём тот говорит.
– Ну, чё, фокус показать? – загадочно спросил покемонский шут.
Все покемоны злобно захихикали:
– Показать, показать.
Шут принял позу метателя стрел. За этим тут же последовал приказ, сказанный неожиданно громким голосом:
– Правую руку со стрелой поднять! – скомандовал он, и сам сделал то же самое.
Против своей воли Ваня сделал всё, как показал покемон.
– Прицелился в грудь! Бросай!
Ваня повторил всё, что ему показали, и стрела-гарпун, тяжело ухнув, полетела в мамину грудь. Но, не долетев всего чуть-чуть, она развернулась и больно вонзилась ему в грудь.
– Ай, – вскрикнул он, и почувствовал, что стрела пронзила насквозь его бестелесную душу, пригвоздив её к стоящему за ним столбу.
– Хороший мальчик! – одобрительно зашумели покемоны. – Хороший! Хороший!
Хоть тела у Вани не было, но было очень больно. Наверное, если бы это произошло там, на земле, с его физическим телом, было бы не так больно, потому что здесь к этой физической боли добавлялось ещё и ощущение вечности и вечно не проходящей боли, смешанной с угрызениями совести, которая здесь не умолкала никогда и ни при каких обстоятельствах.
В руках у Вани появилась вторая стрела, и всё повторилось сначала: мысль и действие, соединённые злой волей покемона, заставляли его сделать то, чего он никогда бы не сделал своей собственной волей, и он снова бросил стрелу-гарпун в маму. Точно так же, как и в первый раз, не долетев совсем немножко, стрела развернулась и вонзилась в него.
Пригвождённый двумя стрелами, Ваня беспомощно повис на столбе, а покемоны исчезли, как будто их и не было вовсе. Образ мамы тоже исчез, и Ване стало мучительно стыдно за себя и за свою глупость. Но самое ужасное было в том, что сойти с этого столба, у него не было никакой возможности. Он висел, страдая от воспоминаний и от реальности, в которой находился. Но в какой-то момент ему показалось, что откуда-то доносится чей-то стон.
Ваня поднял голову и обнаружил, что был здесь не один. Вокруг него на столбах висели такие же пригвождённые души. Их было много, очень много. Все они были разного возраста, как говорится, млад и стар, но все – пригвождены к столбам. Ваня увидел, что у некоторых пригвождены и руки и ноги.
«Эти били родителей и руками и ногами», – осознал он.
У других были пригвождены только руки.
«За рукоприкладство», – констатировал Ваня.
У некоторых стрел было много, и они были везде, куда только можно было их воткнуть.
«Мама, благодарю тебя, – подумал Ваня, глядя туда, где ещё недавно находился мамин образ. – У меня только две стрелы».
Эта мысль вроде бы немного его утешила, но следующая довела до полного отчаяния:
«Мои стрелы в грудь, туда, где сердце...»
Сколько Ваня провисел на столбе своего позора, сказать было трудно. Здесь не было земного времени. Одна минута страданий была, быть может, сравнима с годом страданий на Земле. Возможно, прошла минута, или секунда, или несколько секунд.
«Какая разница? – думал Ваня безучастно. – Конца этому нет и не будет!»
Прошло ещё какое-то время, и наступил момент, когда в висок начала стучаться мысль, отвлекающая от поглотившего его страдания. Эта мысль всё твердила и твердила о том, что руки у него свободны. Ваня отгонял непрошеную гостью прочь, но мысль не отступала. Она стучалась и стучалась до тех пор, пока не заставила Ваню думать.
«Если так важно, что у меня свободные руки, значит, я могу ими что-то взять? Но что я могу ими взять? Какая глупость! Чего ты пристала? Уйди, не мучай, мне и без тебя тошно».
Ваня отбивался от назойливой мысли, и она уходила, но непременно возвращалась вновь.
Тогда он стал рассматривать свои руки. Они были покрыты какой-то вонючей грязью. Откуда она? Где он мог так вымазать свои руки? Ваня опустил голову и увидел, что не только руки, но и весь он был покрыт слоем этой грязи. Потом он заметил, что страдания висевших неподалёку от него душ, усилились после его появления здесь.
«От запаха, который исходит от меня, они теперь страдают ещё больше, – догадался он. – Но что я могу поделать?»
Ваня стал пробовать очистить себя от грязи, но она так сильно присохла, что отпадала только после очень больших усилий, которые ещё больше усиливали его собственное страдание.
– Простите меня, но я ничем не могу вам помочь. Эта грязь так въелась в меня, что от неё не очистится, – сказал он, так и не дождавшись ответа.
Прекратив бессмысленные попытки, Ваня снова беспомощно повис на столбе, но мысль о том, что руки у него свободны, тут же вернулась.
– Отстань, слышишь? И без тебя тошно, сказал же тебе! – огрызнулся Ваня вслух и вдруг почувствовал, что у него горчит во рту.
«Получается, мой рот тоже набит этой грязью? – От одной этой мысли всю его бедную душу передёрнуло. – Вот зачем мне нужны свободные руки!» – обрадовался он своей догадке.
Ваня, как мог, почистил пальцы на правой руке, и засунул их в рот. Какого же было его удивление, когда в руке его оказался крошечный фонарик, таившийся у него за щекой!
«Вот это да! – сказал он, рассматривая фонарик, а перед глазами у него возник любящий мамин образ. – Мама, дорогая, если бы ты была рядом! Ты всегда помогала мне!»
Ваня, не отрывая глаз, смотрел на свою находку, и фонарик всё больше и больше ему нравился.
«А может, это мамин подарок? – спросил он самого себя. – Но как он мог оказаться здесь со мной, да ещё за щекой?»
Ваня думал, думал, но ничего не придумав, сказал первое, что пришло ему в голову: «Мама, помоги!» В этот же момент в фонарике зажёгся огонёк, так что пленник барака № 2 от неожиданности чуть не выпустил его из рук. Огонёк, разгораясь всё сильнее, выпустил из себя светлый луч. Как завороженный, забыв о том, где находится, проткнутый двумя стрелами страдалец наблюдал за чудесной находкой.
Луч разрезал мрак, нависавший над уловленной душой, как занавес, а потом опустился вниз и пересёк торчавшие из неё стрелы. В следующий момент стрелы растворились в воздухе, как будто их и не было вовсе, и Ваня с криком полетел в разверзшуюся под ним дыру.
6
Полёт был недолгим, падение – жёстким. Пока Ваня летел, ему во всех деталях вспомнилась встреча с Ангелом-Хранителем, и он вспомнил слова не только о фонарике, но и о том, что должен спасти тех, кто поможет ему вспомнить, кто он есть. Последние слова были не понятны, но главное, что он их вспомнил.
Придя в себя после падения, он тут же спрятал чудесный фонарик за щёку. Это была его единственная надежда выбраться из барака, в который теперь его занесло силой притяжения греховных страстей. Какое счастье, что обитатели этого мира не видят фонарик у него за щекой!
Ваня решил опереться руками о землю, не вставая, и осмотреться, но руки его тут же разъехались в разные стороны.
«Это что, каток?» – удивился он.
Но это был не каток. Ладони его были покрыты слизью, через которую просвечивала грязь на руках. Слизь была липкая, густая и противная. Самое обидное было в том, что её нечем было вытереть. Немного погодя Ване показалось, что под ним началось какое-то движение, как если бы слизь стала уходить.
«Хорошо было бы!» – обрадовался Ваня, но тут же пожалел о своём легкомыслии.
В двух шагах от него слизь стала подниматься вверх, вытягиваясь в форме толстой змеи. На верхушке вытянувшегося туловища сформировалась слизистая голова с человеческим лицом, черты которого были искажены лютой ненавистью. Ожившая слизь открыла свой искривлённый рот и издала нечто среднее между шипением и свистом:
– С-ш-с-ш-с-ш-ссс-шшш-сссы.
После заключительного «сссы» изо рта ожившей слизи вылетели капли, обрызгавшие Ване лицо.
«Брызжет слюной, – вспомнилось хорошо известное ему выражение. – Точно! Эта слизь и есть слюна! Но почему она брызжет слюной?»
– Потому что ты раздраж-жался! – прошипев ответ на незаданный вопрос, хозяйка «катка» обдала его новым фонтаном брызг, и липкая слюна густо покрыла Ванино лицо. У него появилось ощущение, как будто его пожевали и выплюнули.
«Нужно попробовать бежать», – пронеслось в голове.
Ваня с трудом встал на ноги и попытался, скользя, как на льду, убежать подальше от брызжущей слюной головы. Но не успел он пробежать и метра, как упал, потому что слюна под его ногами начала двигаться в сторону шипящей пасти, как если бы та втягивала её в себя. С растопыренными ногами и руками Ваня медленно, как на эскалаторе, подъезжал к слизистой голове ожившей слюны.
– С-ш-с-ш-с-ш-ссс-шшш-сссы, – услышал он уже знакомое ему свистошипение, за которым последовал очередной фонтан брызг.
– Слюнявая морда! – рассердился Ваня.
– Пра-авильно-с-ссс, – обрадовалась змееподобная хранительница слюны. – Очень даже правильно! Раздражайс-сся! Раздражайс-с-ссся! Я так люблю, когда глупые люди раздражаютс-ссся! Посмотри, как меня здес-сь много, какая я с-с-сочная, липкая. Раздражайс-с-ссся!