Русская военно-промышленная политика. 1914—1917. Государственные задачи и частные интересы. - Владимир Поликарпов

Проект составляли с учетом максимальных технических требований, но 17 декабря 1916 г. комиссия поставила вопрос об изменениях в нем, считая, что мастерские трудно будет оборудовать станками с приводом от отдельных моторов у каждого станка — достаточно будет обойтись использованием трансмиссий, как делается на большинстве тех заводов, откуда намечалось взять станки, не исключая и Дейтонский завод{348}. Предложение комиссии отверг начальник 1-го отдела технических артиллерийских заведений ГАУ М.Н. Орлов. На журнале комиссии от 14 января 1917 г. он написал, что «все современные заводы стремятся к группированию мастерских в небольшом числе зданий, свободному размещению станков и рабочих, применению одиночных моторов и что в настоящее время, с окончанием постройки в Харькове завода ВКЭ, затруднений в получении в России одиночных моторов быть не может»{349}.[79]

Создать завод рассчитывали за 1917–1918 гг. Законопроект, направленный в Думу, еще не был ею рассмотрен к 25 февраля 1917 г., однако комиссия действовала полным ходом и в январе — июне 1917 г. заключила контракты со строителями и поставщиками (в том числе контракт на бетонные сооружения на 8,2 млн. руб.); за это время были выполнены земляные работы на 2,5 млн. руб., заказаны в Англии и в США котлы для силовой станции, турбогенераторы, тысячи станков. В Воронеже нужны были «станки специального типа», изготовлявшиеся Сестрорецким заводом, но он сообщил, что не имеет такой возможности «впредь до установки производства автоматических ружей генерал-майора Федорова». Всего к 25 февраля 1917 г. заказов на механическое оборудование завода было сделано на 8,6 млн. руб., не считая завода в Дейтоне, то есть использовано свыше трети суммы, отпущенной на механизмы. Соответственно, в сентябре 1916 г. считалось, что большая часть мастерских обязательно должна быть готова вчерне не позже конца строительного сезона 1917 г. Станки из США должны были поступить в конце 1917 г., и тогда в Воронеже частично начался бы выпуск взрывателей уже в начале 1918 г. В апреле на стройку привезли румын, а из Тоцкого лагеря под Самарой 98 военнопленных чехов, было назначено и еще 200 военнопленных{350}.

Но в январе — феврале 1917 г. постройка затормозилась. Комиссия рассчитывала за январь 1917 г. получить 825 вагонов для подвоза материалов (бутового камня), но ей назначили лишь пять вагонов; с 18 января по 24 февраля комиссия ходатайствовала о 2011 вагонах под перевозку строительных материалов, но не получила ни одного{351}.

Вопрос, как быть дальше, обсуждался в Комиссии Покровского 28 апреля 1917 г. К тому времени городское хозяйство оказалось в тяжелейшем положении. Оно лишилось многих рабочих рук, привычной доставки строительных материалов по железной дороге; транспорт пришел в расстройство; казармы для военнопленных, расположенные в центре, распространяли зловоние. Обслуживая объект, городские власти «значительно отвлеклись» от своих обычных проблем, в жертву были принесены и развитие хозяйства, и вопросы стабилизации бюджета{352}. На месте имелся только кирпич, а для подвоза прочих материалов потребовалось бы в мае — июне 2200 вагонов, но на это не приходилось рассчитывать. Еще не были спроектированы водопровод, канализация, система отопления. Никто не знал, когда поступят из Англии котлы и турбины. Дата 15 декабря как срок, когда здания будут построены и пригодны для размещения станков, была признана нереальной. Поскольку валовое производство на заводе ранее июля 1918 г. наладиться никак не могло, Снарядная секция Комиссии Покровского предложила считать постройку нерациональной и приостановить, проект завода «переработать и осуществить при нормальных условиях», когда-то в будущем; «завод Дейтона оставить пока в Америке, получая прямо оттуда готовые изделия». За предложенную резолюцию высказались представители финансового ведомства и всех общественных организаций, кроме Союза инженеров. Против выступили представители ГАУ, ГВТУ и МПС{353}. Но и английское правительство воспрепятствовало приобретению американского оборудования, отказав в кредите; оно ссылалось на то, что сооружаемый завод не поспеет до окончания войны{354}.

24 июня 1917 г. ГАУ предписало остановить исполнение проекта, закончив лишь главное здание, и представить план ликвидации (в этот же момент ГАУ распорядилось закрыть в Воронеже трубочный завод товарищества «Столль»), но 4 августа Маниковский, в то время помощник военного министра, утвердил журнал Ликвидационной комиссии (общей) Покровского (заседание 31 июля), которая постановила продолжить постройку. 16 августа воронежская комиссия просила прикомандировать для железобетонных работ военнопленных, по мере их высвобождения, со стройки Пензенского трубочного завода, где они занимались такими же работами более года, и доставка их оттуда продолжалась до ноября.

22 сентября 1917 г. Орлов уведомил председателя комиссии, что получено «согласие военного министра на возможное продолжение» работ, и распорядился срочно привести новый завод «в такое состояние, чтобы он был вполне пригоден к размещению и пуску в ход завода, переносимого из Петрограда». 21 октября Орлов приказал «ускорить постройку и оборудование силовой станции, минуя все препятствия». 27 октября Маниковский предписал немедленно подготовиться к «приему Сестрорецкого и Петроградского трубочного заводов, эвакуируемых спешно в г. Воронеж», и комиссия начала хлопотать о прокладке кабеля от городской электростанции и искать материал «в громадном количестве» для железнодорожной ветки и внутренних рельсовых путей. К концу ноября из 3,4 млн. руб., предназначенных на оборудование силовой станции, было израсходовано 2,6 млн. 13 января 1918 г. архитектор рапортовал, «что работы на силовой станции производятся днем и ночью непрерывно»{355}.

Но 15 (28) февраля 1918 г. все же поступило распоряжение приостановить работы и рассчитать рабочих, а 9 мая (н. ст.) ГАУ затребовало план ликвидации — очевидно, в связи с предположением эвакуировать в Воронеж отдел взрывателей Сестрорецкого завода. Затем наступил период, когда «положение строительной комиссии было крайне неопределенное», предписанием же ГАУ от 11 июня 1918 г. на нее возлагалась «окончательная ликвидация постройки завода». Все оборудование и материалы следовало «немедленно отправить Самарскому пороховому заводу и Симбирскому патронному по соглашению с начальниками их». К тому времени условия деятельности комиссии не улучшились. Подрядчики не могли получить вагоны для перевозки материалов, вагоны «или совсем не подавались, или если и подавались, то в далеко не достаточном количестве», так что добиться соблюдения каких-либо сроков комиссия не могла{356}.

Впоследствии сотруднику Маниковского представлялось, что казенные заводы «неизменно давали продукцию высокого качества, превосходившую в этом отношении не только частную, но и заграничную; обходилась она дешевле частной, а во время войны эти заводы приняли на себя всю тяжесть срочного изготовления» вооружения, и, «например по трубкам», «полностью ликвидировали наступивший голод»{357}. Реальность была не столь блестящей.

Всего за 1914–1917 гг. русские заводы дали более 33 млн. трубок: казенные заводы, по B.C. Михайлову, дали 33 336 тысяч трубок (30 378 тысяч 22-сек. + 2958 тысяч 45-сек.) и еще 3120 тысяч добавили частные; взрывателей 10 823 тысяч, в том числе 3889 тысяч казенные и 6934 тысяч частные{358}.[80]

Иные сведения у Рдултовского, ведавшего этой отраслью артиллерийского снабжения. По Рдултовскому, от казенных заводов артиллерия получила 38 млн. трубок и 27 млн. взрывателей и от частных — еще 4,5 млн. трубок и 0,1 млн. взрывателей{359}.

Сведения Михайлова неполны, поскольку, в частности, не учитывают выпуска 34-сек. трубок Шнейдера, снаряжавшихся медленно горящим порохом из Франции, кроме того, частные заводы, изготовлявшие трубки, учтены у него не все (отсутствуют, например, заводы Барановского, ВКЭ, «Зингер», «Русский Рено»). В то же время у Рдултовского в производстве взрывателей, видимо, занижена производительность частных заводов (0,1 млн.), тогда как Михайлов, называя, в совокупности, 7,1 млн., приводит конкретные числа по каждому из учтенных им восьми заводов. Отчасти разнобой, возможно, возник из-за неодинакового подхода авторов к предприятиям, занимавшимся лишь сборкой трубок и взрывателей.

По сведениям, приведенным Михайловым, в 1916 и 1917 гг. русские заводы довели выпуск трубок до 1547 тысяч в месяц (1430 тысяч 22-сек. + 117 тысяч 45-сек.) при ежемесячной потребности в 2817 тысяч (2360 тысяч 22-сек. + 457 тысяч 45-сек.).

Эти данные не сильно расходятся со сведениями ГАУ на 6 декабря 1916 г.: артиллерия нуждалась в 2150 тысячах трубок в месяц, а получила с русских казенных и частных заводов 1600 тысяч (1300 + 300 тысяч). Это количество «с избытком покрывает потребность… по числу подаваемых в настоящее время на фронт патронов русского изготовления», говорится в журнале комиссии Особого совещания по обороне{360}. Остальные 650 тысяч трубок артиллерия получала из-за границы; кроме того, оттуда же поступали полные, снаряженные боеприпасы.