Династия проклятых (СИ) - Пульс Юлия Александровна

Тулан впустил немного покачивающегося Хакона в кабинет и оставил их с матерью наедине. Принц не осмелился поднять взгляд на королеву, пока шел по ковру к столу. Только когда занял кресло советника, посмотрел на мать виновато и понуро. Застенчивым движением руки поправил спутанные волосы и с жадностью взглянул на графин с водой.

— Справляться о твоем здоровье не стану, — окинула она сына недовольным взглядом и помотала головой. — Больше всего сейчас меня интересуют мотивы позорной сцены, что развернулась в твоих покоях. Или ты думал, что об этом никто не узнает?! Крам в ту же ночь растрепал все нашему лекарю! Как такое вообще могло прийти в твою голову?! Как ты мог проиграть невинность своей супруги?! За всю историю Звинси не было ничего подобного! Ты опозорил всю нашу династию, Хакон! Ты втоптал в грязь свое имя и титул! Ты подвел свою королеву! Унизил жену! — Хаама перешла на крик, закипая от ярости, но, не смотря на плохое самочувствие, принц не смолчал в ответ.

— Понимаю, что оправдать мой поступок невозможно, но я почти ничего не помню. Я не хотел обидеть Астрид. Сам не ожидал от себя такого и попрошу у нее прощения. Такого больше не повторится. Свою ошибку осознал, — головная боль дала о себе знать острой вспышкой, и Хакон начал медленно подниматься с кресла, чтобы уйти. Сейчас он мечтал забыться сном и не думать о происшествии, но мать не позволила ему так просто покинуть кабинет. Ударила кулаком по столу, и принц скривился от резкого громкого звука. Влился обратно в кресло и приложил ладонь ко лбу, готовясь выслушивать упреки.

Его больше волновали чувства Тори. Обнаружив себя с утра обнаженным с характерными следами на мужском органе, он долго сокрушался, стараясь вспомнить подробности ночи. В памяти всплыл лишь один интимный момент. Тот самый, когда Астрид прикасалась к нему. Сомнений в том, что он лишил жену невинности не осталось. Получится ли скрыть это от любимой Тори? Вряд ли! Прислужники наверняка разнесли по замку слухи.

Всей душой он ненавидел Зеленые земли как раз за то, что ничего здесь утаить от придворных не получалось. Поэтому Хакон с теплом вспоминал то время, когда учился в Драконьем Пределе. Там он близко подружился с Пармисом и всегда чувствовал его поддержку. Ни дня не проходило, чтобы они не говорили о чем-то перед сном. Постоянно устраивали бои трэллов и разыгрывали нянечек, шутили, бегали в запретный лес, чтобы тайком поохотиться. Там между ними даже разница в возрасте не ощущалась так явно. Никаких забот! Счастливая и беззаботная юность! Они поклялись на крови, что будут дружить до конца своих дней, но стоило им оказаться в замке, как Хакон перестал чувствовать ту поддержку, что раньше давал ему Пармис.

Разумом принц понимал, что Тори невольно отрезала его от родных и друзей, стала для него центром вселенной и вытеснила все привязанности. Понимал, что сам виноват в том, что друг отдалился, но ничего с этой страстью поделать не мог. Все мысли, в конечном счете, вели его к этой потрясающей до безумия развратной женщине, к ее теплу и ласке, к ее грубости и дикости, к ее гибкому телу и будоражащим словам. Он бы и рад выбить ее из сердца и головы, но ничего не получалось! Даже красавица Астрид не сумела затмить собой образ фрейлины. Все постыдное, что он сделал этой ночью, было ради Тори. Ради того, чтобы порадовать ее и в который раз доказать, что он ей верен даже в браке с другой девушкой. Из-за сильного опьянения в тот миг Хакон не осознавал всю серьезность и неправильность своего поступка, но теперь он искренне в нем раскаивался, хотя не хотел показать этого даже родной матери. Сейчас он нуждался в мудром совете того единственного кармазина, которому мог доверять больше, чем самому себе, который спас его жену от позора. Но Пармис не искал с ним встречи, не зашел с утра в покои, не навестил его у лекаря. В этот миг Хакон впервые почувствовал себя одиноким.

— Сынок, — смягчилась королева, взглянув на опечаленного сына. Ярость отступила, и остались только жалость и любовь. — Неужели Астрид не заслужила хорошего отношения? Пойми, теперь вы связаны нерушимыми узами. Это на всю жизнь. Подружись с ней и тогда даже не заметишь, как придет сначала уважение, а потом любовь. Я ведь тоже долго не могла полюбить твоего отца, а когда его не стало…

— Недолго горевала, — усмехнулся Хакон, намекая на фаворита королевы. Смириться с новым увлечением матери он так и не смог. Всегда осуждал ее за эту связь.

— Отцу твоему я никогда не изменяла, — со злостью прищурилась королева. — А ты, мой дорогой, еще не раз в законном браке разделишь ложе с Тори. Порой меня пугает, что ты сильно похож на своего отца.

— Ваше величество, так вот почему Астрид пришлась вам по вкусу! Увидели в ней себя? — Хакон в который раз хотел как можно больнее ударить мать словом, ведь она лишила его свободы выбора.

— Астрид родит мне внуков, а тебе детей. Наследников престола! Твоя законная жена не будет ни в чем нуждаться! Она нужна и мне, и тебе! Исполняй свой супружеский долг в полном объеме! Можешь развлекаться сколько душе угодно на стороне, но каждую ночь обязан возвращаться в супружеские покои! С этого дня я выделяю Астрид королевские покои твоего отца. Не в ее личное пользование! Ты поселишься там и будешь ублажать свою супругу каждую ночь! Даю вам месяц! Если Астрид не забеременеет, ты будешь за это отвечать! И не надо на меня так смотреть! Малейшая оплошность, Хакон, и я публично казню Тори, а потом заточу тебя в больничное крыло по причине слабоумия на почве смерти твоей любовницы! Не зли меня и не толкай на крайние меры! Ты прекрасно знаешь, что я пойду на все ради появления наследника!

— Понял, — подскочил с места Хакон. — Разрешите идти исполнять супружеский долг, ваше величество, — картинно отвесил реверанс и двинулся к выходу принц.

Вместо него в кабинет вошел Тулан, и Хаама вновь опустила отчеты на стол.

— Теперь меня волнует доклад лекаря о состоянии Астрид после бала. Кто ее пытался отравить? — застучала она пальцами по дереву.

ГЛАВА 18 Пармис

Я сидел за пустым дубовым столом и втыкал в дерево острие ножа, создавая колкие зазубрины. Смотрел на ворох разбросанных по полу бумаг и остановил взгляд на важном докладе, который скопировал для себя перед тем, как отнести его и множество других Тулану. Со всей злостью вогнал в стол нож и его металлический кончик обломился. До боли сжал в ладони рукоять, вспоминая, как с утра допрашивал разведчика, что сидел за стенами королевских покоев принца этой ночью. Он настолько испугался моего натиска, что не посмел бы солгать, да и не зачем ему что-то скрывать. Что именно происходило за плотным балдахином, он не видел, но слышал звуки соития. Короткого, не страстного, без слов. Астрид ушла из покоев с первыми рассветными лучами, набросив на голое тело порванную сорочку, а Хакон поутру не сразу обнаружил следы близости на своем теле. Выбежал из уборной, как ошпаренный, сел на кровать и закрыл лицо руками.

После этих откровений я так и не смог уснуть. Не чувствуя усталости, чтобы бы совсем забыться работал на пределе сил. От событий, которые разворачивались хмельной ночью во дворце, у меня голова разрывалась на части. В эту ночь замок заполнился развратом. Почти в каждой из комнат опьяненные гулянием гости придавались утехам. Даже родители Астрид не удержались от желания бурно провести время, не говоря уже о ее братьях. А вот сестры вели себя целомудренно, но были не осторожны в высказываниях наедине. В том, что они хотели насолить Астрид и подсыпали яд в косметику, не оставалось сомнений.

Что со всем этим делать дальше теперь будет решать Хаама. Я свою работу выполнил и мог смело отправляться в покои отдыхать, но все равно продолжал сидеть и стеклянным взглядом буравить бумагу. Ей впору загореться от моей жгучей ненависти! Было трудно даже представить, как проходила близость Астрид и Хакона! От фантазии, которая рисовала в голове интимную картину, меня разрывало на части. Хотелось взреветь, закричать на надрыве от безумной боли, что сковывала все тело, сводила в спазме каждую мышцу. Меня ломало и выворачивало наизнанку от невыносимого щемящего чувства в области груди. Я до горького привкуса во рту прикусывал губу, испытывая не просто ревность! Это нечто большее! Пожирающее изнутри, заставляющее изворачиваться, лгать и идти к своей цели по головам. А ведь цель недостижима!