Исследование о смертной казни - Александр Кистяковский

До конца Римской Империи оставались в действии законы, на основании которых раб наказывался смертною казнью за многие преступления, за которые преступники из высших классов подлежали наказаниям более мягким. Только существованием рабства можно объяснить и ту вообще расточительность императорских законов на смертные казни, которая может быть поставлена наряду с расточительностью феодальных времен, когда рабство было в полной силе.

Во время нашествия варваров большая часть жителей деревень в Римской Империи находилась в рабстве. Завоевание не произвело никакой перемены в их положении. К концу эпохи Карловингов класс свободных людей почти исчез; даже исчезли колонаты и литы, и вся масса народа образовала класс рабов и близко к ним подходящий класс maint-mort. Таким образом, по объему рабство варваров, завоевавших Западную Европу, не уступало рабству римскому.

Положение раба варварских народов de jure[40] и de facto[41] не было лучше вышеизображенного положения римского раба, и притом во всех отношениях: экономическом, общественном и уголовном. Варварский раб был вещью; он составлял предмет обыкновенной торговли. В Х веке в Европе везде существовали рынки, где ежедневно продавались рабы. Раб не мог иметь никакой собственности. Он был даже лишен семейных прав. Он не мог ни быть свидетелем против свободного, ни носить оружие, ни подлежать общественному суду. Понятно, что при таком экономическом и общественном положении варварский раб не мог пользоваться защитою в уголовной юстиции. В Скандинавии о всяком, кто обращал другого в рабство, говорили: он отнимает у него личный мир и безопасность. Господин имел полное право убить его за самую малую погрешность.

Почти общераспространенное мнение, что феодальное рабство не похоже на рабство римское. Главное различие между ними находят в том, что первое было мягче второго. Это мнение основано более на форме, чем на содержании явлений. На самом же деле рабство феодальное от X до XIV столетия по своему существу совершенно похоже на рабство римское. Феодальный сеньор владел рабом, в которого был превращен почти каждый западноевропейский поселянин с конца Х и по конец XIII в. на праве собственности: он продавал его с землею и без земли, дарил, заменивал; он пользовался правом собственности по отношению к его имуществу и его семье. Существенная между ними разница заключается только в их исторической судьбе: тогда как римскому рабству исторические обстоятельства воспрепятствовали развиться в свободное состояние, при всех богатых задатках к тому, — феодальное рабство, первоначально похожее на римское, мало-помалу смягчалось, пока наконец не перешло в свободу.

Бесправный везде феодальный раб был бесправен и в делах уголовных: сеньор имел абсолютную власть над его жизнью. Ничем не ограниченная воля господина была единственным законом и мерилом при определении наказания. «Между сеньором и его крестьянином нет другого судьи, кроме Бога», говорил Петр де Фонтен, законовед феодальной юриспруденции. Указывая на крестьянина, другой благородный сеньор говорил: «Это мой человек; я имею права его сварить или сжарить». Действительно, сеньор для подданного был законом, судьей и палачом. Все те смертные казни за маловажные преступления, которым мы удивляемся в средневековых кодексах, отчасти оставшихся в действии до конца XVII столетия, обязаны своим происхождением единственно рабству: так, например, смертная казнь за домашнее воровство, как бы оно ничтожно ни было, за порчу дерев и т. п. Самым характеристическим законом времен феодальных, доказывающим, как низко ценилась жизнь тогдашнего крестьянина, служат законы об охоте, которые в главных чертах существовали у всех западноевропейских народов. На основании этих законов право охоты, это естественное право каждого, составляло привилегию сеньоров. Сеньор мог охотиться и заводить для этой цели загороди на землях и в лесах, состоявших не только в исключительном его пользовании, но и в пользовании его крестьян. Между тем средневековый serf не имел права убивать дикого зверя и дикую птицу даже на землях, состоявших в его собственном пользовании, хотя бы это необходимо было для того, чтобы оградить свои поля от опустошения, а себя и свое семейство — от опасности. Такое само в себе исключительное право сеньоров было охраняемо жестокими уголовными законами. Вильгельм Завоеватель, разоривший после покорения Англии шестьдесят приходов и прогнавший жителей со своей оседлости для того только, чтобы землю эту превратить в место охоты, предписал выкалывать глаза всякому, кто убьет оленя, кабана или зайца. Подобным же образом действовали и его преемники, а во Франции — короли, их вассалы и даже малые дворяне. В последствие времени за нарушение дворянской привилегии об охоте стали наказывать виселицею. Прево Парижа издал в 1368 г. ордонанс, по которому определена была смертная казнь тем, которые ставят тенета для голубей. Таким образом, буквально жизнь голубя, кролика, зайца, куропатки ценилась неизмеримо дороже жизни vilain'a. Виновных в нарушении законов охоты вешали, привязывали живых к оленям и подвергали другим видам смертной казни. Когда один сеньор обвинял другого, что сей убил его дичь, обвиняемый сеньор полушуточным, полусерьезным образом извинялся тем, что он ошибся, принявши cerf (оленя) за serf (раба), и, имея намерение выстрелить в последнего, выстрелил в первого. Французские короли Людовик XI, Франциск I, Генрихи I, III и IV для охранения дворянской привилегии на охоту издавали новые и подтверждали старые законы, в которых определена была смертная казнь тем поселянам, которые осмелятся нарушить законы об охоте. О Людовике XI говорили, что в его время было гораздо простительнее убить человека, чем оленя или кабана. Сам Генрих IV, который считается едва ли не другом народа, подписывал смертные приговоры крестьянам, виновным в том, что они защищали свои поля против диких зверей, и запретил в лесных местах держать собак не привязанными или без перебитых ног для того, чтобы они не распугивали дичи. Смертною казнью карали также и нарушение исключительных прав рыбной ловли.[42] В 1494 г. один мужик в Верхней Швабии поймал в ручье, принадлежавшем господину фон Эпштейну, несколько раков, за что и был казнен этим господином. При обилии поводов для предания казни крестьян, казни были очень часты и многочисленны. Каждый сеньор для удовлетворения этой потребности имел у себя виселицу. Этот атрибут сеньоральной власти был так важен и так существен, что число столбов и крючков на виселицах выражало ту или другую степень, которую феодал занимал в лестнице. Герцог, занимавший первое место после короля, мог выстроить виселицу о шести столбах или как он хотел. За ним следовал барон, который мог иметь виселицу только о четырех столбах; шателен — только о трех; простой сеньор de haute justice — о двух столбах, со связами вверху и внизу, внутри и вне; господин со среднею юстицией — о двух столбах без связей.

С XIV столетия во Франции усилившаяся королевская власть начала ограничивать вообще абсолютную власть сеньоров над крестьянами и, в частности, их произвольную юстицию. С этого времени возникает для крестьянина право апелляции в королевские суды; определяется круг дел, исключительно подсудных королевским судьям; сама, наконец, сеньоральная юстиция организуется в некоторую систему, так как сеньорам вменяется в обязанность назначать дельных и добросовестных людей в свои суды. Но все эти меры, очень хорошие в своей идее, гораздо меньше ограждают жизнь крестьянина в уголовном отношении, чем можно было предполагать. Вследствие обычая продавать должности, судебные места доставались не тем, которые имели все качества хороших судей, а тем, которые или удовольствовались наименьшим содержанием, или сами больше платили, а это были голодные и жадные невежи, которые думали не о правосудии, а о наживе. Оттого сеньоральные и часто королевские судьи (короли также раздавали судебные должности в виде награды своим любимцам, а сии их продавали) мало чем отличались от сеньоров в отправлении правосудия; они сделались новыми притеснителями народа и творили то же самое в форме суда, что сеньоры совершали без формальностей, открытою силою. Человек неимущий за самые ничтожные вины, по самым неосновательным подозрениям платился своим телом и своею жизнью; самый отъявленный преступник, убийца, грабитель, обладавший средствами, легко отплачивался деньгами за свои тяжкие преступления. В это время во всей силе держалось еще в уголовной юстиции следующее правило: «Когда по приговору суда крестьянин (vilain) лишается жизни или членов своего тела, тогда дворянин (noble) теряет только честь». Жадность судьи часто была обстоятельством, которое решало участь беззащитного крестьянина, призванного к уголовной ответственности: судья произносил над ним смертный приговор, потому что неизбежным последствием осуждения на смерть была конфискация имущества осужденного в пользу судей. Королевские судьи постоянно расширяли число судебных дел, только им подсудных (cas rоуаuх). Но сеньоры вешали, четвертовали, бросали в воду тех из своих подданных, которые приносили апелляцию в королевские суды. Притом же королевская юстиция развивалась очень медленно и со многими колебаниями, сначала не столько путем закона, сколько путем практики; еще в XVI столетии во Франции количество уголовных крестьянских дел, подсудных королевским судьям, было очень незначительно.