Под знаменем Льва (=Конан-Освободитель) - Лайон

Его размышления прервал стук в дверь.

— Входи! — процедил Зуландра сквозь стиснутые от разочарования зубы.

Пурпурный полог отодвинулся, и на мраморный порог ступил кхитаец. Согнувшись в поклоне, он пропел своим дрожащим голоском:

— Хозяин, госпожа Альцина просит позволения войти.

— Альцина?! — Изумление, прозвучавшее в возгласе, выдало волнение колдуна. — Немедленно приведи ее сюда!

Полог бесшумно опустился и через мгновение вновь раздвинулся, пропуская Альцину. Серый от пыли и засохшей грязи пажеский наряд был разорван. Черные волосы неряшливыми космами разметались вокруг застывшего от напряжения лица. Альцина едва держалась на подгибавшихся от усталости ногах. Отправившись около месяца назад в Мессантию прекрасной девушкой, вернулась она больше похожая на измученную неудачами женщину на закате своих лет.

— Альцина! — вновь воскликнул колдун. — Почему ты здесь? Зачем?

Едва слышным шепотом Альцина сказала:

— Хозяин, позволь мне сесть. Я не могу больше.

— Сядь! — отвечал Зуландра. А когда танцовщица опустилась на мраморную скамью и смежила веки, громко кликнул: — Хиау! Вина госпоже Альцине! А ты, дорогая моя, давай-ка рассказывай, что произошло.

Танцовщица чуть не разрыдалась:

— Я восемь дней скакала без отдыха, даже не останавливаясь поесть…

— Вот как! И что же?

— Я здесь потому, что Амалиус Прокас мертв…

— Это хорошо! — Лучики света заплясали в глубоко посаженных глазах колдуна.

— … Но Конан остался жив! — в отчаянии выкрикнула Альцина.

При этих словах колдун на мгновение потерял самообладание.

— Сэт и Кали! — вскричал он. — Как это могло случиться! Рассказывай все до конца!

Альцина отпила глоток приправленного шафраном вина и торопливо рассказала все, что произошло в шатре Амалиуса Прокаса, — как узнала о Конане, как прикончила старого полководца и как ускользнула от часовых.

— Тогда я решила, что тебе необходимо узнать о чудесном выздоровлении варвара, и отправилась в путь, — заключила она рассказ.

Колдун, гневно сдвинув брови, не отводил взгляда от лица Альцины и, едва сдерживая ярость, проговорил:

— Почему же ты, вместо того чтобы предпринимать столь трудное путешествие, не связалась со мной с помощью талисмана?

— Это было уже невозможно, хозяин. — Альцина беспомощно развела руками.

— Вот как! Почему же? — Его голос прозвучал как удар бича. — Неужели же ты спутала таблицы планет, которые я тебе дал?

— Увы, господин, нет. Еще хуже. Я потеряла обсидиан… я потеряла свой талисман, — закончила она почти шепотом.

Зуландра зашипел по-змеиному:

— Демоны Нергала! Ах ты, дурища! Что за дьявол тебя ослепил! Ты что, потеряла разум? Уж не подарила ли ты его какому-нибудь красавцу? Может, ты там влюбилась, как кошка? Да я предам тебя казни, какую не знал еще ни один смертный! Я развею не только тело, но и самую твою душу, мерзавка! Ты пройдешь все муки, изведанные в прежних рождениях. Во всех — от первого сгустка протоплазмы до червяка и обезьяны! Ту будешь молить меня о смерти, но…

— Прошу, хозяин, дослушай меня до конца, — вскричала Альцина, падая перед колдуном на колени. — Ты же знаешь, мужчины ничто для меня. Я всегда исполняла лишь твою волю. — И, всхлипывая, поведала колдуну, как едва не погибла от рук старого воина и потому не сразу заметила пропажу.

Зуландра вновь закусил губу, чтобы не выдать закипавший в нем гнев.

— Все ясно, — сказал он. — Но тот, кто хочет получить большую награду, не может позволить себе подобную ошибку. Направь ты верно клинок, не случилось бы потасовки и талисман был бы при тебе.

— Но, хозяин, откуда же мне было знать, что он не снимает кольчугу даже в своем шатре! И разве нельзя просто отколоть от зеркала еще один кусочек?

— Отколоть можно, конечно, но наложение заклятия требует столько времени, что война успеет закончиться. — Чародей потер острый подбородок. — А ты уверена, что Прокас мертв?

— Да, хозяин. Я проверила: сердце не билось.

— То же ты говорила и про киммерийца. Ты совершила большую ошибку, Альцина.

Танцовщица в отчаянии развела руками:

— Я всыпала ему столько яду, что на двоих хватило бы! Этот проклятый варвар живуч, как демон пустыни… — Альцина низко склонила голову.

Воздев руки, чародей поднялся, возвышаясь над дрожащей девушкой.

— О Сэт, отец мой! — воскликнул он. — Неужто же никто из моих слуг не в состоянии выполнить самое простое задание! — Тут гнев его и разочарование обратились против служанки: — А ты пойдешь на корм дворцовым псам!

— Господин, ты же сам не предупредил меня! Разве я могла сосчитать, сколько ему нужно яду! — Голос Альцины окреп, и в нем зазвучало негодование. — Ты спокойно сидишь себе во дворце, а верная твоя служанка рискует шкурой. И у тебя нет для нее даже доброго слова!

Зуландра сел и грустно улыбнулся:

— Видно, боги сейчас хохочут надо мной. Я сам приказал отправить на тот свет Прокаса и сам же отдал бы все, что угодно, только бы его вернуть, ибо только ему под силу остановить киммерийца. Я думал, что Аскаланте с помощью Громеля добьет мятежное войско. И так бы оно и было, если бы варвар издох. Теперь же нужно искать легиону нового командующего. А это непросто. Есть, например, граф Ульрик Раманский. Он толковый воин. Но стоит со своей армией на границе с Киммерией. Сменится две луны, прежде чем он попадет сюда. Есть еще герцог Нумитор. Он стоит ближе, на границе с пиктами, но…

Тихий стук прокатился, словно трель маленького колокольчика. В покое появился Хиау и сообщил:

— Прибыла голубиная почта из Мессантии. Вибиус Латро велел передать тебе, — и с поклоном вручил колдуну маленький кусочек пергамента.

Зуландра поднялся, подошел к огромной свече, развернул и прочел послание. Губы его сжались в тонкую линию, отчего лицо стало походить на сумрачную маску. Наконец колдун проговорил:

— Похоже, все боги моей родины перестали заботиться о благополучии избранного своего сына.

— Еще что-то случилось? — тоже вставая, спросила Альцина.

— Фадий пишет: принц Кассио прислал в Мессантию гонца с донесением о том, как Конан, уже полностью оправившийся от свалившей его было болезни, покинул Рабирийские горы, перешел Алиману и с поддержкой пуантенских повстанцев разбил Пограничный легион наголову. Старший капитан легиона Громель перешел на сторону киммерийца, а граф Аскаланте, должно быть, бежал, поскольку его никто не видел ни живым, ни мертвым… — Тут чародей смял пергамент, и взгляд его остановился на Альцине — в жизни не видела она такой ярости. — Иногда я с трудом удерживаюсь от желания загасить твою жалкую жизнь подобно свече, — прорычал он. — У меня есть тайное заклинание, которое обращает моих врагов в кучку пепла без дыма и огня.