От Фарер до Сибири - Сигерт Патурссон

11 мая мы поставили чум неподалеку от землянки Малофея, и вечером один из тунгусов меня туда проводил. Мне доставило удовольствие обновить знакомство с королевой снежной пустыни, прекрасной остячкой. 12 мая я покинул чум тунгусов, а 13-го в добром здравии приехал на санях к зимнему дому Хлебикова.

Глава XIII

Небольшие поездки

Привезли водку. – Казак с новыми распоряжениями и любовницей. – Редкий вид песца. – В Йидингохёве и Нейве-сале. – Письма из дома. – Обратно к зимовью Хлебикова. – Посещение тундрового аристократа. – Без проводника. – Тяжелая поездка. – Я вынужден забить своих оленей. – Я ослеп. – В Нейве-сале. – Появление перелетных птиц. – Весна. – Первая охота на гусей и уток. – Первая рыба года. – Лед тронулся. – Поход в баню

Прибыв к Хлебикову, я обнаружил у него целое собрание русских – люди с зимовья Мамеова, из Нейве-сале, один новоприбывший рыбак из Сургута и казак из Туруханска. Последний сообщил, что был направлен по служебной необходимости улаживать условия аренды между аборигенами и русскими, взыскивать государственную подать и подбирать место для строительства зерновой лавки. Русские арендаторы станций и песчаных отмелей, откуда ведется рыбный промысел, обязаны отныне платить налоги наличными деньгами казакам, которые должны были выплачивать их в товарном эквиваленте, прежде всего муке, аборигенам, владевшим земельными участками. Хотя здешние огромные просторы являются общественным достоянием местных родов, некоторые аборигены объявили свои права на участки земли у водоемов.

В избе Хлебикова было очень весело, а мой неожиданный приезд только лишь добавил радости. Только что привезли бочки с водкой, а когда я достал из своих вещей скрипку, веселью не было конца. Казак играл на скрипке совсем недурно. После этого начался танец, несмотря на середину дня. Из женщин у нас были две молодые замужние русские женщины из зимовья Мамеова, супруга Хлебикова, а также юная брюнетка, которую казак привез из Туруханска, где оставил свою жену и детей. Веселье продолжалось до глубокой ночи, после чего каждый расположился на полу в гостиной или кухне, на печи или чердаке (полатях) – везде, где это было возможно.

На следующий день мы развезли по домам гостей, живших далеко, и с Хлебиковым поехали через Йидингохёве в Нейве-сале по ровной, широкой дороге, которую утрамбовали сани аборигенов, ездившие в последнее время по тундре в бесснежную погоду. К северу от нашего дома мы спугнули не то белого, не то скорее черного песца, которого мне удалось застрелить. Песец был абсолютно белый, за исключением черных как уголь ушей и ног. Ночью целое небо сверкало ярким, насыщенным электричеством, северным сиянием с самыми разнообразными нюансами оттенков.

В Йидингохёве с грузовым обозом поступили различные товары, включая водку, а на предприятие г-на Уордроппера прибыл новый управляющий, который к моей большой радости привез большое письмо из Европы. Прошел целый год с тех пор, как я получил весточку из дому, и я всегда с нетерпением спешил открыть как заказные письма, так и обычные, а также конверты с денежными переводами.

17 мая мы с Хлебиковым вернулись к нему домой, после чего я намеревался совершить несколько охотничьих походов в окрестностях до того момента, как тронется лед.

18 мая нас посетил зажиточный остяк по имени Восена, который недавно вернулся из поездки в Обдорск, куда ездил каждый год. Он объезжал округу, чтобы изъять у своих бедных соплеменников оленей, которых он им оставлял в пользование, уезжая на юг. Восена вел себя с определенной важностью как человек, который осознает свое влияние. Он пригласил меня к себе вечером, пообещав выслать за мной сани. Я спросил, не мог ли Хлебиков приехать со мной как переводчик, но он ничего не хотел об этом слышать. Мы разберемся на юракском языке, сказал он. После полудня перед домом стояла пара саней. Кучер попросил меня сесть в одни из них, и мы помчались галопом через реку, лес, а оттуда в тундру. Спустя полтора часа мы подъехали к двум чумам богача. В одной из них жил сам Восена со своей семьей, в другой – его работники, которые следили за большим оленьим стадом, составлявшим богатство Восены. Стадо насчитывало 5000 оленей, но примерно половина из них была передана его женатому сыну, который кочевал самостоятельно со своим чумом. У Восены наверняка было немало русских сторублевых купюр. Восена снизошел до того, чтобы выйти и самолично встретить меня. Мы зашли в чум, где мне указали на почетное место – верхнее справа от входа. Была подана сырая голова оленя, а также сырая мороженая рыба с текущей кровью. Для того чтобы кровь не замерзала при хранении, ее кладут в котел (как правило, ведро из листового железа) под железный противень в середине чума, над которым разжигают огонь. После сырых блюд мне предложили жирное и необычайно вкусное мясо и языки в зажаренном виде, но без соли, а потом чай с сахаром и кренделя из белого хлеба с густым растопленным маслом из Обдорска. Восена показал мне документ, диплом, который он получил от царского правительства через местные власти в Обдорске за решительность и твердость, проявленные им много лет назад, когда он преследовал и в конечном счете поймал орудовавшую в районе Обдорска банду, которая воровала оленей. В пачке визитных карточек, которыми владел этот интересный абориген, попались имена известных капитанов морских судов, которых он ранее встречал на берегу Северного Ледовитого океана.

Я остался в чуме на ночлег. Утром мне дали чай и два жареных языка олененка. После завтрака мы вышли наружу, чтобы осмотреть стадо. По свистку Восены прибежали олени, которые стояли ближе всего, а когда они немного рассеялись, можно было увидеть, что чумы со всех сторон окружены неисчислимым количеством этих животных. Казалось, что ты в зарослях живых кустов, поскольку именно их напоминали рога этих бесчисленных прекрасных оленей. При помощи лассо четыре оленя были заарканены и запряжены в сани. Я любезно попрощался с хозяином, и спустя мгновение прекрасные легкие сани сорвались с места, проезжая сквозь расступавшихся оленей. Спустя час я уже был дома у Хлебикова.

20 мая я отправился от Хлебикова на юг в легких санях, ведомых тремя оленями, для того чтобы по возможности встретить охотников на оленей, с которыми я хотел бы сходить в поход. У меня не было проводника, но я хотел научиться самостоятельно находить путь через снежные просторы. После двух дней