Наша бабушка Инесса Арманд. Драма революционерки - Рене Павловна Арманд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Первое письмо после принципиальной размолвки. Ни тени сантиментов. Никаких воспоминаний об общих прогулках, никакого «Дорогой друг!» Ленин, как отличный менеджер по кадрам, использует ценные деловые качества своей соратницы. Инесса — отличный организатор, у нее всегда все под контролем. Пусть будет издательницей. Инесса — самая лучшая переводчица в их кружке. Пусть переводит. И, наконец, Инесса умеет находить деньги на нужды партии. Пусть делает дело. Это отвлечет ее от нежелательных мыслей. Ленин привык к тому, что Инесса разделяет все его взгляды, безоговорочно их поддерживает, помогает максимальному их распространению в среде европейской социал-демократии, пропагандирует в России. И вдруг такой удар! Оказывается, она уже давно спелась с его оппонентами! Нет, Инессу нужно загружать практическими делами. Терять такого ценного товарища не стоит.
Как Ленин и ожидал, Инесса тут же принялась за дело. Написала письмо с вопросом об авансировании денег Анне Арманд-Константинович. Это был ее близкий человек с детства. Анна под ее влиянием тоже присоединилась к большевикам. Инессина золовка была богатой вдовой и не должна была ни перед кем отчитываться в своих расходах. Она не раз жертвовала крупные суммы в кассу партии. Революционной деятельностью Анна Евгеньевна увлеклась еще в Пушкино, под влиянием Евгения Каммера, репетитора своего младшего брата Бориса.
ПРОГРЕССИВНЫЕ ФАБРИКАНТЫ
«Проживавший с лета 1896 года в семействе Арманд в качества репетитора студент Московского технического училища Евгений Каммер вел со своим подопечным Борисом Армандом беседы о пропаганде и распространении нелегальной литературы среди рабочих. С его согласия он в разное время доставлял в дом Армандов в Пушкино пишущие машинки и прочее революционное имущество, обнаруженное при обыске»
(из отчета о слежке, опубликованного в полицейском «Обзоре важнейших дознаний о революционной деятельности Московского Рабочего Союза». 1897 г.).Знакомясь с историей семьи, я часто задавалась вопросом: интересно, как представляли свое собственное будущее некоторые наследники Евгения Евгеньевича и Варвары Карловны Арманд, занявшись подрывом устоев самодержавия? Как можно объяснить, что сразу несколько детей этой богатой и уважаемой пары, все потомственные почетные граждане, активно занялись революционной деятельностью?
В апреле 1897 г. средь бела дня к дому фабриканта Арманда в селе Пушкино подъехала коляска и несколько конных жандармов. Разбудили хозяев. Евгений Евгеньевич был уравновешенным человеком, поэтому на сообщение жандармов о том, что они произведут в доме обыск, равнодушно ответил:
— Ищите, молодые люди. Только что вы там собираетесь найти?
Хозяину дома объяснили, что с недавних пор на фабриках Арманда не все благополучно. Кто-то подстрекает рабочих против хозяев, распространяет прокламации с призывами к борьбе.
Евгений Евгеньевич удивился:
— Но при чем же тут мы? Не мы же сами против себя подстрекаем?
Старший из жандармов неопределенно повертел в воздухе пальцами, как бы давая понять, что мало ли что может быть, и спросил хозяина:
— Так позвольте начинать обыск?
Спустя час с небольшим Евгений Евгеньевич и Варвара Карловна сидели в гостиной, потрясенные, и не знали, что сказать друг другу. В комнате их родственника и репетитора молодых Армандов Евгения Каммера жандармы нашли целое подпольное издательство. За ним уже давно следили филеры, поэтому вместе с репетитором арестовали и его подопечных, с которыми он общался не только в Пушкино, но и на московских квартирах. Жандармы увезли с собой Бориса Евгеньевича, студента Московского университета, и его кузена Левушку, сына Эмиля Евгеньевича. Оказалось, что этот юный наследник миллионеров регулярно проводил в овраге у фабрики встречи с рабочими, которых обучал основам марксизма. Вместе они сочиняли текст тех самых прокламаций, из-за которых обыск произвели в доме у хозяев фабрик.
Из комнаты Каммера жандармы изъяли склад нелегальных печатных и рукописных изданий революционного толка, гектограф, два мимеографа (машина для трафаретной печати. — Примеч. авт.), множество готовых трафаретов, краску, стопки писчей бумаги. В одном из московских домов, принадлежавшем Армандам, жандармы нашли 50 экземпляров брошюры «О Всероссийском рабочем съезде». Евгений Евгеньевич и Варвара Карловна даже не подозревали, что их близкие не ограничиваются дискуссиями либерального толка за общим столом.
В итоге решением Судебной палаты Бориса Арманда поместили под домашний арест. По поводу юного Лео к его отцу Эмилю Евгеньевичу пожаловал пристав.
— Ваш сын несовершеннолетний, судить его мы не имеем права. Советуем вам его выпороть, как следует выпороть и отправить доучиваться за границу. Он дерзок на язык, и если останется здесь, то достукается до каторги.
Так со слов старших записал эту историю о своем отце Давид Арманд. 17-летнего юношу отправили «в ссылку» за границу — учиться в Берлинском университете.
Каммеру, который взял на себя всю вину, запретили проживать в крупных российских городах. Арманды повели себя по отношению к ссыльному как любящие родственники: платили за адвокатов, внесли залог за освобождение из тюрьмы, помогли уехать в Германию и вплоть до его возвращения поддерживали молодого революционера деньгами и дружеским участием. Когда Каммер после тюремного заключения был сослан в Елец, Александр Евгеньевич отправился его навестить. В Ельце его догнало письмо Инессы:
«Как много грустного на белом свете! Я его (Каммера) как-то очень-очень люблю, и мне его страшно жаль. Каким ты его нашел? Так бы хотелось иметь возможность улучшить его положение».
В то время, когда произошла эта драматическая история, Инесса еще и думать не думала об участии в революционном движении. Хотя за семейным столом Армандов в Пушкино не прекращались разговоры о необходимости перемен в России.
Сам этот стол заслуживает нескольких слов. Хотя бы потому, что он сохранился в семье до сих пор. Такие столы не были редкостью в залах помещичьих усадеб. За таким же точно
