Драма на трех страницах - Александр Пономарев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Божественно, — прошептала она и тут же смущённо добавила: — Простите, я замечталась…
— Ничего, — сконфуженно промямлил я, — это вы меня извините.
Она не ответила, круто повернувшись, зацокала на каблучках прочь.
«Вот старый дурак, — мысленно обругал я себя, — помечтать девочке не дал. А вкус у малышки определённо есть».
Мы снова встретились. У выхода из галереи. Она теребила смартфон и недовольно хмурилась. Я невольно залюбовался ею. Стройная и гибкая, с длинными прямыми волосами, ниспадающими каштановым водопадом на плечи. А глаза… банальный штамп, но ведь в них действительно можно утонуть. Эх, где мои двадцать лет?
— Простите, у вас нет мобильника?
Она смотрела на меня с такой надеждой, словно от меня зависела её жизнь.
— Пожалуйста.
Похоже, она давала отлуп своему парню:
— Между нами всё кончено. Прощай, Антон. Да, ты правильно понял — я не прощаю предательства.
Она замерла, стояла с опущенной головой, а я как дурак топтался рядом, боясь нарушить торжественность момента.
— Простите, — спохватилась она. — Так бывает. Что разбилось — не склеить.
— «На свете есть два непохожих сердца. Не примирить им помыслы свои…» — пробормотал я и хотел уйти, как вдруг услышал:
— «От одного огня им не согреться, не захмелеть им от одной любви…»
Я был поражён:
— Вы знакомы с творчеством Степана Щипачёва?
— Конечно, это мой любимый поэт.
Вот так начался наш роман с Лизой. Как и я, она была вдовой. Это тоже сблизило нас. Её муж был намного старше, и у него было больное сердце. Их брак продлился меньше года. Она призналась, что отдает предпочтение мужчинам в возрасте, видимо оттого, что рано лишилась отца.
Я безумно влюбился. Ей лишь двадцать два, но разница в возрасте уже не смущала меня. Мы были слишком похожи, чтобы задумываться о такой ерунде. Мы поженились. Сейчас годовщина нашей свадьбы. Она как прежде красива и весела, а мне очень грустно. Лиза поглаживает пальчиками бриллиантовое колье — мой подарок, и с восхищением смотрит на меня. Протягивает бокал вина:
— Давай выпьем за нас, любимый!
— Ты же знаешь, что я пью Rosemount только со льдом.
— Какая я забывчивая!
Она уносится на кухню, а я со вздохом меняю наши бокалы.
«Если ты любишь женщину — доверяй ей». Я доверял, но моя молодая супруга слишком часто захлопывала ноутбук, когда я заходил в её комнату. И однажды я отнёс его моему начальнику безопасности. Пароль был несложный. И такими же незамысловатыми были планы Елизаветы.
Я читал рекомендации на мой счёт того самого Антона, с кем она якобы рассталась, и горькая обида заставляла мои глаза влажнеть.
«А ещё проштудируй стишки Асадова и Шарля Бодлера. Дедок тащится от них».
Спасибо, что приготовила для меня безболезненный яд. Твой друг так и написал: «Старикашка просто уснёт и тихо, без мучений склеит ласты».
Теперь я понимаю отчего умер твой первый муж…
Я смотрю, как она пьёт последний в своей жизни бокал, и чувствую пустоту в душе. Ещё один незабываемый эпизод в моей жизни. Ещё один…
А за окном белые искрящиеся снежинки танцуют в свете фонаря. Они похожи на маленьких беззаботных мотыльков, кружатся, порхают, резвятся. Им невдомёк, что их жизнь слишком скоротечна, слишком мимолётна… Но они живут, существуют, летят к тёплому фонарю, чтобы растаять в его объятиях, напоследок поразив избранника красотой и совершенством форм. Я такой же одинокий фонарь, излучаю потоки слепящей зовущей любви, но эта любовь слишком коротка, чтобы дать счастье обоим.
А может мне стоило выпить предложенный Лизой бокал и сделать финальный шаг по скользкому циферблату времени в туманную вечность? За прахом сгоревших надежд и несбывшихся грёз. Сделать эту девочку счастливой? Если только это можно назвать счастьем…
Мне жаль её до слёз, но мои глаза остаются сухими. Прости меня, Лиза. Я сделаю всё, чтобы этот эпизод был последним…
Ахмедхан Зирихгеран. СОЛДАТИК С ШАШКОЙ НАГОЛО
Подъемный кран, натужно заурчав, оторвал обгорелую, страшную будку от тротуара. На асфальт со звоном посыпались чёрные осколки стекла и покатились угольки. Кран проворно загрузил свою добычу в кузов грузовика и тот, пустив из выхлопной трубы чёрное облако, осторожно поехал прочь. Облако, постепенно рассеиваясь, висело там, где всего несколько минут назад стояла будка. Словно это она растворилась, исчезла в параллельных мирах.
По моим щекам катились слёзы. Я вытащил из кармана маленькую, но тяжёлую фигурку солдата в старинной форме. С шашкой наголо. Сзади, со спины этот солдатик был обожжён огнём. Я закрыл глаза и увидел этого солдатика. Целого и невредимого. Стоящего на витрине. В окружении множества других фигурок.
— Дядь часовщик, дядь часовщик, — щебетал Лёнька, пацан из соседнего двора, — а если я вам будильник принесу вы мне во-о-он ту фигурку подарите?
— Хех, — хитро усмехнулся часовщик, — если я тебе её подарю, то другие её уже не увидят.
— А откуда ты будильник возьмёшь? — строго спросил Лёньку Фархад, не по годам серьёзный пацан из того же двора, никогда не снимающий пионерский галстук.
— А мне Ахмед обещал собрать, — серьёзно ответил Ленька.
— Он с отцом в часовой у кинотеатра работает, по два десять за ремонт будильника получает.
— Нужен ему твой будильник, — усмехнулся я, не сводя глаз с фигурок, — у него самого этих будильников как грязи.
Эта часовая будка, расположенная на оживлённом перекрестке, была для нас как магнит. Новости о том, что в будке дяди Шамиля появилась новая фигурка, распространялись быстро. И мы, после уроков. А кто и вместо уроков, отправлялись поглазеть на новинку. Когда к хозяину будки пришла идея начать собирать фигурки и как давно
