Из прошлого: далекого и близкого - Николай Яковлевич Мерперт

И целые сутки Перун бушевал, Обиды и ярости полный. Ты, Мерперт, колодец, свинарник нашел, Нашел ты и перстень янтарный, И с этим ты честно в науку вошел, И все мы тебе благодарны. Ты Богу спокойствие должен вернуть, Хотим попросить мы любезно, Чтоб ты разрешил свое тело швырнуть Перуну в разверстую бездну. А Мерперт сурово нахмурил чело И всех оглядел он надменно: «Готов я, — ответил, — спуститься на дно, Готов я стать жертвой священной!» Ответственным быстро назначил себя Борис Александрович Колчин, И к Волхову все собралися скорбя, Простились угрюмо и молча. «Ну что де, прощайте, не надобно слез, Пора вам и тризной заняться, Бросайте со мной транспортер и насос, Лопаты ж и здесь пригодятся». К ногам привязали ему транспортер И лентою труп обернули, Борис Александрович руку простер, И слезы у многих блеснули. Ты скажешь — «в ИИМКе ждут Колю домой» — Плевать им, они заседают. А волны у «Экстры» бегут за кормой,  И след их вдали пропадет.

Вторая песня, созданная этим же «авторским коллективом», также посвящена Борису Александровичу Колчину. Она является версией песни времен Гражданской войны. Одна из строф была такая: «Товарищ Троцкий с отрядом флотских нас провожал на бой с врагом». В нашем варианте действует уже «Товарищ Колчин» в условиях, приближенных к экспедиционным. Звучит это так:

А в воскресение, не спеша, Мы откололи антраша, Товарищ Колчин, со взглядом волчьим, Налил нам витамину «ША». Мы проглотили витамин И принялися за бензин. Товарищ Колчин, со взглядом волчьим, Запряг всех нас в свой лимузин. Тот лимузин слетел под мост И отдавил Борису хвост. Товарищ Колчин, со взглядом волчьим, Разбил очки и нос расплющил. Потом пошел на Ярый двор, Уж там маячил мухомор, Товарищ Колчин, со взглядом волчьим, Крутил дурацкий транспортер. А в понедельник наши все Проснулись чуть поздней, чем в семь. Товарищ Колчин, со взглядом волчьим, Не дал нам завтракать совсем. Потом пришли мы на постой, Нас ожидал обед пустой, Товарищ Колчин, со взглядом волчьим, Следил за каждою куской. А Коля Мерперт лишний съел, И у него живот болел. Товарищ Колчин, со взглядом волчьим, Копать могилу повелел. Когда отрыли тот могил, То Мерперт дико завопил, Товарищ Колчин, со взглядом волчьим, Его любезно попросил. Когда пришли мы на покой, Нам приключился сон плохой, Товарищ Колчин, со взглядом волчьим, Следил за каждою куской.

Все это, конечно, в шутку, все мы прекрасно сознавали, сколь значительную роль играл в экспедиции Б.А. Колчин. Над ним просто подтрунивали, как подтрунивали все над всеми, выискивая для этого самые различные причины. А тут и искать не надо — все лежит на поверхности: ведь Борис Александрович, наряду с археологическими своими обязанностями, ведал весьма щекотливыми вопросами питания столь значительного коллектива, а, следовательно, и добычей, распределением и использованием продуктов. Здесь причин для подтрунивания — пруд пруди; естественно, оно успешно процветало. Может быть, где-то перегибали палку, хотя в целом всегда оставались в рамках добродушия и товарищества, тем более что сам Колчин прекрасно это понимал и зачастую весьма успешно парировал. И, главное, далеко не он один являлся объектом такого подтрунивания. Оно затрагивало почти каждого из нас и выражалось в самых различных формах. Разве приведенные выше стихи не подтверждают это? Разве не затронуло подтрунивание всю экспедицию — от руководства до последнего лаборанта? Не стали исключением даже наши рабочие, военнопленные немцы. От нас требовали сугубой официальности отношений с ними. Далеко не всегда получалось. Люди есть люди. Всех не пострижешь под одну гребенку. Так или иначе, мы здесь должны были сотрудничать, и это сотрудничество не могло не воздействовать на отношения между нами, которые были достаточно многообразны: присутствовали и безразличие, и непробиваемое отчуждение, автоматическое исполнение требуемого рабочего минимума, — но были и совершенно иные формы взаимодействия. У вчерашних солдат возникал интерес к происходящему, появлялись вопросы, осмысленное и даже заинтересованное отношение к своей работе. Можно даже отметить определенное нарастание подобных изменений в атмосфере работ. Возникали ситуации, достойные упоминания. Расскажу об одной из них. Я уже писал, что уже в первый же послевоенный сезон раскопки охватили достаточно значительную площадь древнего города. Основная ее часть располагалась на известном из письменных свидетельств Ярославовом дворище — восточной зоне Новгорода. Здесь располагались три основных раскопа, главная часть исследуемой площади. По другую сторону Волхова были разбиты два более скромных по размерам раскопа в районе древней Чудинцевой улицы. Размеры каждого из них первоначально были 12×10 м, руководили раскопками покойная Татьяна Николаевна Никольская и автор этих строк.