Наследник для Шаха - Анна Гур

Разговор с мужичком развеивает тревоги, мне даже чуть лучше становится и я не чувствую в нем угрозы, поэтому спрашиваю, замечая фотку детей на приборной панели.

— Фотография ваших детей?

— Да. Трое у меня, — отвечает с гордостью, — всо. Домой. Устал. Здес злых людей много. Я ничего не сделал, а кто-то мне за так вон стекло разбил. Вот поэтому и взял твой заказ, дЭвушка, деньги нужны. Отдам за урон и уеду. Не могу тут больше.

Киваю и как-то сердце сжимается в груди. Я бы тоже уехала. Столица — она как большой аквариум, где плавают разного рода рыбки. От маленьких и безобидных, до огромных акул, которые проглатывают таких, как мы, не разжевывая.

Слеза стекает по щеке.

Прикусываю губу. Больно и обидно. Со всех сторон на меня обрушиваются проблемы. С жильем, с работой. Может, это я такая непутевая?!

Вытираю слезы и телефон в руках оживает.

Смотрю на экран. Номер закрыт. Мне банально пишет на экране — номера нет. Пальцы сильнее сжимают трубку. Страх щекочет нервные окончания. Я раздумываю пару секунд, но сердце заходится в предчувствии и, не понимая, что именно я делаю, тыкаю пальцем на зеленый кружок и принимаю вызов.

Почему я это делаю?

Не знаю. Боюсь, что звонить может Зуева, что устроит нагоняй и прочее, но все же абонент незнаком.

— Алло…

Проговариваю коротко, но в ответ тишина. Отнимаю телефон от уха и смотрю на свой старенький потрескавшийся экран, который отображает траурную темноту.

— Разрядился…

Сжимаю телефон в руках.

Хватит думать глупости, Полина. Мало ли. Может, номером ошиблись. А ты все думаешь не пойми о чем.

Опять накатывает усталость, я максимально отодвигаюсь вглубь салона, подальше от продувающегося окна и смотрю на проскальзывающий за стеклом город. Рассматриваю капельки дождя.

Видимость ужасная. С каждой секундой дождь хлещет все сильнее. Шум воды глушит звук колес и пролетающих рядом по трассе машин.

— Ну вот, дЭвушка. Сейчас повернем и мы на мэсте, — опять отчитывается мужчина и я киваю.

Почти доехали. Это был длинный день. Тяжелый. Хочу в постельку. Поспать и попить жаропонижающее. Водитель заезжает в нужный двор. Останавливается и смотрит в зеркало.

— Ну вот, готово, дэвушка. Я помогу с вЭщами.

— Там дождь! Я сама. Промокните.

Улыбается.

— Да ты что. Таким дЭвушкам красивым грех не помочь. Ты не плачь. И нам повэзет однажды. НЭ всегда жЭ горЭвать.

Улыбаюсь и тянусь к ручке двери. Мужчина выходит и вытаскивает мой чемодан из багажника, выбираюсь из машины и прощаюсь с добродушным человеком.

— Доброго вам пути.

— Спасибо, красавица.

Мужчина приподнимает свою кепочку и прощается. А я бегу по лужам и тащу за собой все свое скудное имущество.

Останавливаюсь у двери и набираю код.

Звоню в домофон и спустя долгое время мне отвечает заспанный голос Таньки.

— Алин, ты?

— Да.

— Поднимайся.

Дверь открывается, и я иду к лифту. Нажимаю на нужный этаж и сую холодные руки в карманы куртки.

Стоит дверям открыться, я выхожу из кабины и вдруг понимаю, что карман пуст.

В завершение всего вишенкой на торте очередная неудача.

Телефона в кармане нет.

— Ты как?! Боже, у тебя вид как после землетрясения…

Подруга ставит передо мной горячий напиток — лекарство из пакетика, разведенное в воде. Гадость. Но пить придется. Кошусь на чашку, и Танька резко командует:

— Жар у тебя. Надо сбивать. Так что носик свой красный сопливый не морщи.

Пытаюсь растянуть губы в улыбке и делаю глоток.

— Как угораздило-то тебя, бедовая, рассказывай все по порядку.

Танька убирает рыжеватую прядку за ухо и прикладывает холодные пальчики к моему лбу, а я смотрю в зеленые глаза подруги и начинаю реветь.

Когда кто-то проявляет толику заботы — вот тогда и по-настоящему накрывает. Чувства выходят из-под контроля.

Нельзя, чтобы тебя жалели. Нельзя. Тогда ты действительно ощущаешь себя слабым. Сломленным. Нуждающимся.

Шмыгаю носом и выговариваюсь:

— Зуева. Подставила. Меня, — беру бумажную салфетку, которую протягивает Василькова, и смачно сморкаюсь.

— В краже, что ли, обвинила?! Так там камеры! Ты чего, Полинка?! Можно потребовать запись.

Девушка кутается в старенький короткий халатик, который открывает вид на стройные ноги, теребит узел, а затем садится рядом со мной, обнимает за плечи.

Здесь, в маленькой квартире Татьяны, я, наконец, чувствую себя хоть немного защищенной.

— Нет. Тань. Какая кража, хотя не знаю, может, и это она уже на меня повесила. Мало ли. Может, у нее черная бухгалтерия имеется. Не знаю. Я уже ничего не знаю… Попала я, Танька. Я так попала….

— Да что случилось-то?! — опешила она от моего уныния.

Протираю с щек слезы, которые льются из меня ведрами.

— Я уже не девственница, Тань. Больше того, я теперь представительница древней профессии.

Шучу. Но горько мне. Слова тяжело даются.

— Так, подруга, бред пошел? — опять трогает меня за лоб.

— Не бред, Тань. Меня купили как какую-то… в общем, в “Элите” есть особые услуги, на которые я как идиотка напросилась. Уже не знаю, как так случилось, но я оказалась в лоундже с мужчиной.

Таня открывает пухлый рот, хочет что-то сказать, но вглядывается в мое лицо и выдает в шоке:

— Он что… тебя… что… надо в полицию идти!

— Нет. По обоюдному. Я попала в лапы тигра, и если бы не обстоятельства, думаю, никогда бы этот мужчина на меня не посмотрел. Повезло.

Ирония с горчинкой. Повезло мне. Провести ночь с Шахом.

Танька моргает пару раз.

— То есть ты переспала с мужиком, который принял тебя за эскорт, а теперь убежала?!

— Да.

— Класс.

— А еще меня выперли из съёмной квартиры. Ну и в “Элит” я не вернусь. Не могу. Тошно. Не после всего, что произошло. Ну и телефон потеряла. Надеюсь, это все несчастья, которые произошли со мной. Лимит неудач, надеюсь, исчерпан на месяцы вперед. Так что я теперь безработная бездомная.

Танька выдыхает.

— Весело живешь, Полинка, а я-то думала, ты у нас монашкой помрешь, — сводит все к шутке, но в глазах отчетливо видно беспокойство.

Присматривается ко мне.

— А мужчина тот? Когда понял, что первый, неужели не поговорил с тобой, не попытался узнать, что к чему?

— Он сказал, что мы поговорим утром, а наутро я сбежала.

— Вот дура! Ты чего?! Может, он бы помог разобраться в ситуации. Ведь его тоже развели, если все случайность, то, как бы по-дурацки ни звучало — он тоже пострадавшая сторона!

— Тань. Он купил себе женщину на ночь… Не знаю. Мне страшно стало. Что денег даст и… я просто убежала.