Статьи 1998-1999 г. - Сергей Кара-Мурза

К — Но ведь технологию, то есть «идеологическую машину» эти специалисты унаследовали от КПСС.

К-М — Это лишь отягощает вину. Тот, кто на фронте надевает чужую форму — военный преступник. Успех идеологического переворота во многом тем и определялся, что ложные образы подавались в старых советских программах, в газетах «Комсомольская правда» и «Московский комсомолец». А советские СМИ были такого типа, что человек от них не должен был защищаться и психологической защиты против них не выработал.

К — Но ведь они тоже были идеологическими СМИ.

К-М — Разница большая. Советский строй был идеократическим, он не прибегал к манипуляции сознанием, а предписывал человеку нормы поведения открыто, прибегал к открытому принуждению. Многим именно это и не нравилось, они верили, что при ельцинской или НАТОвской демократии они будут свободными. На деле при такой «демократии» принуждение заменяется более изощренными, безболезненными, но разрушительными для души средствами — тайным внедрением желаний и установок. Человеком манипулируют, он — как счастливая марионетка.

Мы оказались вдвойне беззащитны, поскольку в нашем государстве тайно сменили тип господства, и мы не успели переключиться. Средний советский человек до сих пор еще не готов к этому, он не выработал даже минимальных способов защиты против манипуляции. Понятно, что очень многим смогли внедрить в умы не просто ложные, и порой и абсурдные идеи и мнения. Иногда они даже несовместимы с самой жизнью человека — потому-то у нас такая смертность.

К — Что вы имеете в виду?

К-М — Насколько мощной была манипуляция, видно из того, что массы людей равнодушно, а иногда и с радостью принимали действия, которые вели к утрате этими людьми необходимых средств жизни — рабочих мест, зарплаты, здравоохранения, жилья. Это был уникальный в истории случай наведенного с помощью СМИ массового социального помешательства.

Думаю, что когда в России восстановится какая-то разновидность правового общества и нормы общей морали, то интеллектуальные авторы и исполнители этой преступной программы понесут наказание, пусть символическое. Чем быстрее, тем лучше для них же самих. Нормальное общество должно быть восстановлено, пока жертвы манипуляции не ожесточились. Если человечество хочет жить, оно такие вещи не должно забывать и замалчивать.

К — Но ведь эти гуманитарии и эти журналисты сами воспитаны советским строем!

К-М — Да, и здесь тяжелая проблема, хотя эти люди, в основном, враги советского строя, выращенные в его лоне. Так бывает. Но советскому строю можно бросить и сильный упрек — он выращивал для себя особую челядь (в том числе интеллектуальную), которая была готова выполнять любую работу вне всякого морального контроля. Выращивал удобных слуг — и себе же могильщиков.

Создавая миф о «русском фашизме» и целый ряд других идеологических мифов, эти гуманитарии совершенно сознательно шли на научный подлог. Это не злодеи, не люди, одержимые большой, хотя бы и злой, идеей. Это работники среднего ранга, которые служили изо дня в день, без эмоций, за небольшую зарплату.

К — Это вы об исполнителях. Но ведь есть и заказчики. Они ставили задачу, выдвигали идеи.

К-М — В нашем вопросе и заказчики никаких идей не выдвигали. Сам метод очернения политического оппонента через присвоение ему ярлыка «фашиста» отработан на Западе довольно давно. Наши идеологи получили от хозяев готовые методики и почти ничего нового в них не внесли.

К — По сути, это было одним из исходных идеологических штампов холодной войны: фашистская Германия и СССР — два тоталитарных общества, различия между ними ничтожны, оба античеловечны. В связи с всей доктриной холодной войны роман Гроссмана заслуживает очень внимательного анализа. Это — этапное произведение. Там сравнение фашизма и коммунизма дается через восприятие евреев, но это лишь заостряет проблему. Тем более, что речь идет о судьбе евреев во время войны. Ведь вывод-то каков: гитлеризм и сталинизм — одно и то же!

К-М — Конечно, этот штамп фашизма в приложении к русским был заготовлен давно, только у нас его смогли пустить в оборот лишь после смены поколений. Ведь книга Гроссмана «Жизнь и судьба» написана давным-давно, только ждала своего часа.

Вообще-то антирусские и антисоветские мифы начали вводить в оборот уже в 70-е годы, а перестройка нас ошарашила лишь силой удара.

К — Какой штамп вы поставили бы в один ряд с ярлыком «фашизма»? Есть ли у него предшественники?

К-М — Очень похож по своей структуре и по методу использования ярлык «антисемитизма». Это — также искусственно созданный образ, в целом ложный, лишенный определенных, четко выявляемых черт. Но здесь, к чести многих видных еврейских гуманитариев на самом Западе, было организовано заметное интеллектуальное сопротивление этой программе. В США противники этой кампании, которую они считали вредной для самих евреев, опубликовали довольно большое число глубоких, убедительных и хорошо обоснованных работ. Когда в обществе доступны разоблачительные работы такого качества, манипуляция затруднена. У нас сегодня она так успешна лишь потому, что СМИ практически монополизированы политическим режимом. Можно кому угодно лепить ярлык и фашиста, и антисемита — отмыться ему будет трудно.

К — Почему же образ «фашизма» был введен лишь в конце 80-х годов?

К-М — Раньше у нас было невозможно. Старшее поколение обладало еще исторической памятью и не приняло бы подлог. Ведь ставить знак равенства между тоталитаризмом и фашизмом — именно подлог. Это вообще понятия разного уровня, фашизм — одна из множества разновидностей тоталитаризма. Совершенно разных! В ходе большой смены поколений всегда идет перестройка исторической памяти, а у нас ее сознательно пустили по пути полного разрушения, по пути создания душевного хаоса, беспамятства. Когда почва была подготовлена, идеологи совершили культурную диверсию, подменив понятие тоталитаризма понятием «фашизм».

Кстати, проблема далеко выходит за рамки политики. Ведь новое поколение тем самым лишили знания и понимания одного из важнейших явлений новейшего времени — фашизма. Не зная его корней, философии, культуры, языка, социального и экономического проекта, молодые люди просто не смогут понять современного Запада. Ведь фашизм, как крайнее и в известном смысле высочайшее порождение западного духа, никуда не исчез. Запад им питается.

У нас же молодежь, вскормленная нынешним телевидением, в понимании фашизма опустилась до уровня ребенка — для нее это понятие — не более чем ругательство.

К — Но у нас благодаря прессе и категория «тоталитаризм» воспринимается как бранное слово.

К-М — Да, мы теряем очень важные понятия, сильно обедняем мышление. У нас ведь теперь и слово «демократ» воспринимается как ругательство.

К — Но это без всякой помощи телевидения. «Демократы» это своими делами заслужили.

К-М — Но ведь и бранное понятие «демократ» — ложный штамп. Гайдар да Немцов незаконно присвоили себе имя «демократ» — столь же незаконно, как присвоили своим оппонентам имя «фашист». Показав свое истинное лицо, Гайдар и вся его братия загубили имя. А ведь разобраться в нем тоже было бы очень важно.

К — Давайте вернемся к сравнению фашизма и советского строя — если хотите, советского тоталитаризма. Роман Гроссмана — вещь старая, но совсем недавно в Берлине была устроена выставка, главная идея которой была та же самая: фашизм и русский тоталитаризм — равноценные явления.

К-М — Попробуем подойти к вопросу не в рамках ельцинской пропаганды, а сами, стараясь взглянуть на дело трезво. Некоторые уважаемые люди говорят, что в России фашизма нет и быть не может (близок к этой мысли, например, Валентин Распутин). Боюсь, что это уже не так. На мой взгляд, фашизма не может быть как массового явления в русской культуре, этот вывод совершенно надежен, и в этом смысле Распутин прав. Но ведь уже сегодня существенная часть наших сограждан выпала или выпадает из русской культуры, отрывается от нее. Одновременно эти люди деклассируются и в социальном плане — теряют работу, нормальные семейные и дружественные отношения, самоуважение. Те из них, кто не находит опоры в новых общественных нишах, могут отчаяться. Для них доктрина фашизма станет близка и соблазнительна. Сколько таких людей? Как далеко зашли они в своем разрыве с нашими культурными корнями? Пока что точно ответить трудно.

Заметьте, что благополучная часть из них назвала себя «новыми русскими». Но столь же «новыми» могут быть и неудачники. И важное свойство этой «новизны» как раз в том и заключается, что она снимает бывший у русских иммунитет против фашизма.

К — Но ведь Козырев и Сатаров не их имеют в виду, не «продукт» своей реформы, не порождение «демократов», а именно тех, кто продолжает быть частью нашей культуры.