Накануне - Николай Кузнецов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во время нашей стоянки на Евпаторийском рейде пришли газеты, содержавшие некоторые сведения о флоте Испании. Писали, что он сохранил верность республиканскому правительству и активно действует против мятежников в районе Гибралтара.
Вечером в салоне командира засиделись. На столе лежала карта Пиренейского полуострова. Синим карандашом была обозначена на ней линия фронта. Положение на суше для правительственных войск казалось вполне благоприятным. В руках мятежников находились только юг да отдельные районы на северо-западе. Весь восток и почти весь север оставались республиканскими. Республиканцы сохранили власть и в столице Испании – Мадриде.
В английском справочнике «Джейн» указывалось, что в испанском флоте числились два линкора, семь крейсеров, более двадцати эсминцев, несколько подводных лодок.
О вмешательстве фашистской Германии и Италии в испанские дела мы еще не знали и потому пришли к единодушному мнению: положение мятежников безнадежно. Так нам казалось в тот вечер…
На следующий день мы продолжали учения. Точно в восемь часов утра, едва на флагманском крейсере был спущен треугольный белый флаг с красным шаром посередине – «буки», означавший приказ сняться с якоря, корабли почти одновременно выбрали якоря и дали ход. Приятно было наблюдать за их слаженными действиями.
Мы совершили сложные маневры, потом «Червона Украина» приняла от буксира большой корабельный щит – цель, по которой должен стрелять «Красный Кавказ», и вышла в назначенную точку, чтобы оттуда начать движение. Артиллерия «Красного Кавказа» обладала весьма большой дальностью стрельбы. Когда наши дальномерщики докладывали, что на горизонте показались верхушки мачт крейсера, он уже открывал огонь. – Залп! – передали из радиорубки. Я внимательно наблюдал за своим секундомером. Через несколько секунд снаряды должны достичь цели.
Вообще первый залп на такой дистанции требовал внимания: между щитом и нашим кораблем было всего каких-нибудь двести метров, ошибка артиллеристов «Красного Кавказа» могла причинить нам большие неприятности.
Но все окончилось успешно.
Передав щит буксиру, наш крейсер стал готовиться к зенитным стрельбам. Нам предстояло встретить огнем самолет «противника» и поразить буксируемый им матерчатый конус. С этой задачей мы справились и довольные возвращались на Евпаторийский рейд. Уже стемнело, берег сверкал огнями; мы присоединились к кораблям, занявшим свои места.
Я уже почти три года командовал крейсером, сроднился с командой, с самим кораблем, но чувствовал: скоро расстанусь с ними. Начальство давало понять, что предстоящие осенние перемещения коснутся и меня. Стоя в тот вечер на палубе, думал: «Куда забросит меня судьба?»
– Вам срочная телеграмма, – прервал мои раздумья связист В. Билевич.
Телеграмм от командира бригады И.С. Юмашева и его штаба мы в то время получали немало: нам давали задания, торопили с выполнением планов, требовали отчетов… Но эта была не из штаба бригады, ее подписал командующий флотом. Я пробежал глазами текст, затем снова перечитал уже внимательно: «Вам разрешается сегодня же выехать в Москву».
Зачем в Москву? И еще так срочно. Почему комфлот телеграфирует непосредственно мне, минуя мое начальство? И наконец, что значит «разрешается»? Ни о каком разрешении я не просил, ничего подобного даже в мыслях не было.
Мелькнуло предположение: шутки связи, ошиблись адресом.
Следовало запросить командира бригады, но флагманский крейсер был еще в море. Послал запрос по радио и стал готовиться к переходу в Севастополь. «Сегодня же» – было сказано в телеграмме. Приходилось спешить. Неожиданное возвращение в базу обрадовало людей. На командирский мостик доносились шутки и смех. Команда отдыхала на полубаке, а я терялся в догадках.
Компанеро русо
Далекое путешествие
Севастополь встретил меня семафором – штаб флота сообщал, что билеты на вечерний поезд забронированы, и запрашивал о моей готовности к отъезду. Радиограмма командира бригады подтверждала: надо выезжать. О причине вызова опять ни слова. Решил обратиться прямо к командующему. – Приезжайте, буду в штабе, – коротко сказал он по телефону и повесил трубку.
Вестовой Шевченко успел надраить пуговицы на моем новом кителе и сменить чехол на фуражке. Я уложил небольшой чемоданчик. Вот и все сборы. Я был тогда холостяком: заезжать на квартиру мне не требовалось. С Графской пристани отправился прямо в штаб. Комфлот принял сразу. На столе его лежали карты. Видимо, шла подготовка к новым учениям.
– Как вы думаете, зачем вас вызывают? – Кожанов прошелся по кабинету.
– Жду, пока вы скажете, товарищ флагман флота. – Понятия не имею. – Он пожал плечами. – Приготовьтесь на всякий случай доложить о ходе боевой подготовки, о состоянии дисциплины на корабле.
И весь разговор. В глубине души я был обижен, считал, что командующий почему-то скрывает причину вызова.
Признаться, не без опаски входил я в Москве в новое здание, где тогда помещалось Управление Военно-морских Сил. Чем-то встретит меня начальство, которому я столь срочно понадобился?
Владимира Митрофановича Орлова, начальника Морских Сил РККА, я знал давно, еще с тех пор, когда был курсантом военно-морского училища. Два года мы состояли на учете в одной партийной организации. Не раз приходилось нам разговаривать с Владимиром Митрофановичем неофициально, запросто, по-дружески. Орлов любил потолковать с молодыми моряками, иногда нарочно вызывал на острые споры, интересуясь нашим мнением по разным вопросам. Однако с тех пор прошло много времени. Орлов уже пять лет возглавлял Военно-Морской Флот и, как рассказывали, заметно переменился. В его манерах стало проскальзывать что-то барственное: он мог отпустить довольно ядовитую шутку в чей-либо адрес, задать неожиданный и коварный вопрос, на который сразу и не найдешь, что ответить…
В тот раз Орлов держался просто. Он лишь спросил что-то о службе на корабле и приказал ждать вызова к К.Е. Ворошилову.
Вызов последовал без задержки. Меня встретил управляющий делами Р.П. Хмельницкий и направил в одно из управлений.
– Известно ли вам, какие события происходят в Испании? – сразу спросил начальник управления Семен Петрович Урицкий.
– Конечно, – ответил я, несколько удивленный этим вопросом.
– А хотели бы вы отправиться туда? Не дав мне ответить, он стал рассказывать о гражданской войне на Пиренейском полуострове, причем намеренно сгущал краски, стараясь подчеркнуть опасность, которой подвергается всякий, кто попадает в эту страну.
– Словом, учтите, что вас ждет, и подумайте, прежде чем говорить «да» или «нет». Все зависит от вашего желания.
У меня не было особой нужды раздумывать. Я сказал, что согласен.
– Очень хорошо, – отозвался Урицкий. – Я был обязан предупредить вас и доложить начальству, если замечу, что вы колеблетесь. Вы назначены в Испанию нашим военно-морским атташе.
Это было так неожиданно, что я не сразу нашелся, что ответить. Урицкий внимательно посмотрел на меня:
– Что вы знаете об Испании? – Видимо, на моем лице была написана растерянность. – Разумеется, как моряк, не больше, – поспешил он добавить.
Затем извинился, сказав, что сейчас ему надо уйти на несколько минут, пока я собираюсь с мыслями, и оставил меня одного.
На столе лежала карта Пиренейского полуострова. Я смотрел на нее. В памяти возникали почему-то события далекого прошлого. Но не об экспедициях же Колумба говорить, не о «непобедимой армаде» или Трафальгарской битве!.. На карте увидел небольшой порт Виго. Некогда там стояли русские эскадры парусных кораблей: пополняли запасы провизии, вели боевую подготовку в предвидении сражений с турками. Кадис…И там русские корабли бывали. Кажется, в 1717 году в этом порту происходила передача пяти крупных кораблей и трех фрегатов, проданных царским правительством испанскому королю. «Дела давно минувших дней…» А в наше время? Последнего испанского короля, помнится, звали Альфонсом XIII. Его свергли в 1931 году. Потом в стране хозяйничала реакционная буржуазия. В 1936 году было создано правительство Народного фронта…
Вернулся Урицкий, сел за стол и выдвинул какой-то ящик. Я усмехнулся. Припомнился анекдот, рассказанный в свое время преподавателем академии. Некая важная персона в английском военно-морском флоте проверяла офицеров, которых предполагалось использовать на работе за границей. Она вызывала офицера, сажала его одного за свой стол писать заявление. Несколько минут спустя важное лицо возвращалось в комнату и спрашивало с порога: «Итак, сэр, что лежит в среднем ящике моего стола?» Если кандидат не мог ответить, его признавали непригодным к службе за границей.
Я, конечно, не думал рыться в чужих столах. Рассказал Урицкому все, что сохранилось в памяти.