Трилогия Харканаса. Книга 1. Кузница Тьмы - Стивен Эриксон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разумеется, сын спрашивал: куда делся его отец? Что с ним случилось?
Великая битва с одиночниками-джелеками, старая вражда с тем, кого он когда-то считал другом. Предательство в тот самый момент, когда Галдан отдал жизнь, защищая своего раненого повелителя. Что стало с тем, кто его предал? Он тоже погиб, настигнутый собственным вероломством: предполагали, будто он покончил с собой, но вслух никогда об этом не говорили, ни единого слова. Все тисте были вне себя от горя, а потом поклялись во веки веков молчать о случившемся во имя собственной чести.
Ребенок должен был во что-то верить, и эту веру следовало сшить для него, подобно одежде или даже доспехам, которые он будет потом носить до конца своих дней. Так считала Сандалата, и если Галдан украл ее собственную одежду посредством сладкой лжи, оставив девушку дрожать в одиночестве от холода, то с Орфанталом все будет иначе… Нет, ему не придется пережить подобных страданий. Никогда.
Экипаж напоминал раскаленный котел. Сандалата задыхалась от жары, думая, кто же теперь будет рассказывать сыну истории на ночь. Никто. Но ведь Орфантал всегда может протянуть в темноте свою ручонку, чтобы взять отца за руку… Об этом больше не стоит беспокоиться: она сделала все, что было в ее силах, и, несмотря на гнев матери и жестокие обвинения в том, что сама Сандалата слишком юная, чтобы растить ребенка, доказала свою правоту. От жары кружилась голова. Сандалате казалось, будто она видела в селении Галдана, который, спотыкаясь, гнался за экипажем, а потом упал, вызвав еще больше насмешек.
Из-за жары ее воображение разыгралось не на шутку. Мир за окном стал ослепительно-белым, небо вспыхнуло огнем. Она закашлялась от пыли; конские копыта теперь стучали со всех сторон; голоса стали громче, а копыта уже гремели, подобно барабанам.
Экипаж, покачнувшись, остановился и съехал в канаву, наклонившись набок. Сандалата соскользнула с сиденья.
Пот на ее лице высох, кожа стала сухой и холодной.
Кто-то звал ее, но она не могла дотянуться до переговорного ящика, лежа на полу.
Загремел засов, и дверь распахнулась. Снаружи хлынул огонь, поглотив Сандалату.
– Витрова кровь! – выругался Ивис, забираясь в экипаж и беря на руки бесчувственную женщину. – Да тут жарко, как в кузнице! Эй, Силлен! Натяни тент: ей нужно охладиться в тени. Капрал Ялад, хватит уже таращиться! Помоги, чтоб тебя!
Капитана охватила паника. Заложница побелела, как сам Сильхас Гиблый, кожа ее стала липкой на ощупь, а тело обмякло, будто у раздавленной куклы. Похоже, она надела на себя почти всю имевшуюся у нее одежду в несколько слоев. Уложив молодую женщину на землю под тентом, который натягивал сбоку от экипажа Силлен, Ивис начал расстегивать застежки.
– Капрал Ялад, мокрую тряпку ей на лоб, быстро!
Если заложница по дороге умрет, заварится такая каша, что потом и не расхлебаешь… Страшно даже представить, какими будут последствия. И не только для него самого, но и для повелителя Драконуса. Семейство Друкорлат относилось к числу старых и уважаемых. У них не было других детей, кроме Сандалаты, а если и имелась еще какая-то родня, то сие было покрыто тайной. В случае трагического конца враги его повелителя только обрадовались бы, объявив, что «Драконус запятнал руки кровью», хотя на самом деле тот стремился лишь совершить благородный жест, взяв под опеку последнее дитя угасающего рода. Признание традиций, уважение к старым семействам – фаворит вовсе не желал уединяться от всего мира в безумной жажде власти.
Ивис снял с Сандалаты часть одежды – богатую парчу, тяжелую, будто кожаные доспехи, стеганое полотно, мешковину и шерсть, – а затем, помедлив, снова выругался и приказал:
– Силлен, достань тот рундук – взгляни, что в нем! Похоже, она напялила на себя весь свой гардероб!
Кучер слез с экипажа и остановился, глядя на бесчувственную женщину. Капитан Ивис нахмурился.
– Нам в любом случае пришлось бы съехать с дороги, – объяснил он вознице. – Она ведь сможет ехать верхом?
– Сомневаюсь, господин. Бедняжка без чувств.
– Да не сейчас, дурень, а когда придет в себя. Так сможет или нет?
Кучер пожал плечами:
– Не могу сказать, господин. Я, знаете ли, не из их прислуги.
– То есть?
– Друкорлаты отпустили большинство слуг еще года два назад. Земля-то пахотная есть, да вот только работать на ней некому. Одни померли, другие разбежались кто куда. – Возница потер затылок. – Ходили разговоры, чтобы устроить там пастбище, потому как работников для этого много не надо. Но вообще-то, – заключил он, все так же глядя на бесчувственную женщину, – народ просто сдался.
Силлен и еще двое солдат, кряхтя и ругаясь, сняли необычайно тяжелый рундук.
– Заперто, капитан.
– Вот ключ, – ответил Ивис, снимая с шеи раскрасневшейся заложницы узорный ключ на кожаной петле. Подбросив его в руке, он злобно взглянул на кучера. И велел: – Возвращайся пешком в селение.
– Что?! Но я должен вернуть экипаж! И лошадь!
– Это сделает один из моих солдат. Давай уже, проваливай. Нет, погоди! – Капитан отцепил от пояса маленький кожаный мешочек и бросил его кучеру. – Ты ничего не видел: ни как она упала в обморок, ни вообще ничего. Ясно?
Возница кивнул, широко раскрыв глаза.
– Если я вдруг узнаю, – продолжал Ивис, – что слух о случившемся разошелся по Абаре, то найду тебя и заставлю навеки замолчать твой болтливый язык.
Бедняга испуганно попятился:
– Не стоит мне угрожать, господин. Я вас прекрасно понял.
Услышав, как щелкнул замок рундука, Ивис махнул кучеру рукой, и тот поспешил прочь, на ходу заглядывая в кожаный мешочек. Бросив на капитана удивленный взгляд, он ускорил шаг.
Ивис повернулся к Силлену:
– Открывай.
Заскрипела крышка. Нахмурившись, Силлен извлек завернутый в ткань глиняный кувшин, из тех, что использовались для хранения сидра. Когда он встряхнул сосуд, то даже Ивис услышал странное шуршание, которое издавало его содержимое.
«Там явно не сидр», – подумал капитан и, встретив вопросительный взгляд Силлена, кивнул.
Солдат вытащил тяжелую пробку и заглянул внутрь.
– Камни, капитан. Отполированные камни. – Он кивнул в сторону рундука. – Там полно таких кувшинов.
– С побережья Дорсан-Рила, – пробормотал Ивис.
Взяв у капрала Ялада мокрую тряпку, он наклонился и вытер Сандалате лоб.
Камни в память о любви – обычное дело. По традиции все носили их с собой, однако не в таком же количестве.
«Любовь любовью, но прихватить с собой множество кувшинов этих камней? Целый клятый рундук?»
– Видать, у нашей дамочки было немало ухажеров, – заметил Силлен, возвращая пробку на место и
