Вопреки всему - Линда Тэйлор

Она просмотрела карточки и недоверчиво заморгала, прочитав на одной из них, что за час работы предлагается 455 фунтов, и не сразу сообразила, что знак десятичной дроби попал не на место. Позорище! А хорошо бы поработать за такие денежки хоть денек.

Кто-то легонько хлопнул ее по плечу.

Луиза подобралась, вспомнив, что следует надеть на себя личину активного искателя работы, прежде чем повернуться, как она полагала, лицом к чиновнику. Пара больших зеленых глаз смотрела на нее. Все тело словно окатило горячей волной. Первой мыслью при взгляде на Юэна Макгрегора, как Луиза про себя продолжала называть незнакомца, было, что у нее под мышками волосы. Она прижала руки к бокам, словно он мог это обнаружить проницательным взором.

— Привет! — произнесла она, пожалуй, чересчур радостно. — Что ты здесь делаешь?

Он ухмыльнулся. Луиза вспомнила, что он не полагался на социальную благотворительность.

— Осматриваю достопримечательности. Обычно беру с собой бутерброды и термос. Как ты?

— О, я пришла на собеседование.

Луиза поежилась. Право, могла бы сказать что-нибудь поостроумнее. Надо попробовать. Он выглядел не слишком заинтересованным, но тем не менее именно он похлопал ее по плечу, Луиза вопросительно подняла брови.

— Послушай, — заговорил он, — ты не подумай, будто я тебя выслеживаю или что-нибудь в этом духе, но я похаживал сюда в надежде тебя встретить.

— Правда?

О, радость. Благодарю тебя, Боже. Луиза решила на следующие тридцать секунд забыть о том, что она беременна. Девушке позволительно помечтать.

— Дело такое. Ты помнишь, что я дал тебе клочок бумаги?

Луиза виновато опустила руку в карман жакета. Стиснула в пальцах измятый листок, склеенный высохшими соплями.

— Что-то не припоминаю.

— Ну тот клочок, который я тебе дал прикрыть нос. Ты была простужена, а платка у тебя не оказалось. Ты должна вспомнить.

— Ах, тот листок! — Луиза прикинулась озаренной внезапным воспоминанием. — Да, ты мне напомнил. Верно. Я признательна тебе за то, что ты меня тогда выручил.

— Видишь ли, этот клочок бумаги мне очень нужен. Есть ли хоть какая-то возможность, что он уцелел?

Ее пальцы стискивали бумажку, словно стальные щипцы. Ни за что. Ни под каким видом, черт подери! Она не может стоять перед самым великолепным мужчиной в Лондоне и протягивать ему измятую бумажку, склеившуюся от ее соплей. Нет, даже в самом диком ночном кошмаре. Пожирание полусырых макарон прямо из кастрюли с тепловатой водой — просто милое кокетство по сравнению с этим.

— Господи, нет. Какая жалость.

— Дерьмово.

Явно удрученный, он запустил обе руки в светло-русые волосы и взъерошил их так, что они встали дыбом. Если бы любой другой проделал такую штуку, то выглядел бы нелепо. А он казался теперь еще более привлекательным. Оглядевшись по сторонам, он снова повернулся к Луизе.

— Ты хоть помнишь, куда его дела? Не может он до сих пор валяться у тебя дома в корзинке для мусора?

Луиза смотрела на него, чувствуя, как ее одолевает любопытство. Что такое чрезвычайно важное написано на этом листке? Она до сих пор считала, что это, может, список покупок или еще какая-нибудь чепуха, но, судя по выражению его лица, это вопрос жизни и смерти.

От возбуждения у Луизы даже спину защекотало. Пальцы впились в драгоценный обрывок бумаги, превратившийся теперь в бесформенный комок. Вся трагедия в том, что теперь он совершенно бесполезен его владельцу. Будь он художником-модернистом, этот предмет можно было бы выставить в галерее Серпентайн в рамке под стеклом под каким-нибудь вызывающим названием типа «Сопли в бумаге А4» Юэна Макгрегора. Нет, он не может быть художником. Не носит пестрые легинсы. На нем все те же обтягивающие джинсы, крепко потертые там, где положено. Луиза снова подняла на него глаза.

— Боюсь, что я это выбросила. И даже не помню куда. Понимаешь, я постоянно освобождаю карманы от ненужных предметов. Просто помешана на этом. Не выношу, когда в карманах полно всякого хлама.

Ей хотелось еще поговорить с ним, а он смотрел на нее так огорченно, что Луиза решила дать ему хоть крупицу надежды, лишь бы он улыбнулся.

— Подожди, я вот что хочу тебе сказать. Как только вернусь домой, обшарю все свои корзинки для мусора — нет ли там этого листка. Возможно, я бросила его в одну из них и забыла об этом.

— Ты, стало быть, не опорожняешь корзинки для мусора так же часто, как карманы?

Он и в самом деле слегка улыбнулся.

— Нет, корзинки это совсем другое дело, — убежденно произнесла она, как будто в этом была железная логика.

— Я расспросил ребят в кафе, как только сообразил, что я тебе отдал, и они обыскали мусорники на заднем дворе. Не повезло. У меня оставалась единственная надежда — разыскать тебя.

— Что же такое ты мне отдал? Спрашиваю на случай, если отыщу и не сразу соображу, в чем дело.

— О, это я кое-что нацарапал. Для тебя оно ничего не значит, но очень важно для Джинджера и остальных парней.

— Ясно, — выдохнула она.

Дело выглядело все более загадочным. Кто они такие, Джинджер и остальные парни? Шайка грабителей банков? Похитители? Террористы? А она вытирала нос единственным экземпляром их плана?

— Луиза Твигг, — донесся до нее призыв через все помещение.

— Ой, это меня!

Луиза выхватила руку из кармана, и вслед за этим оттуда хлынул на пол поток самых разнородных предметов. Луиза быстро присела на корточки и, не выпуская из ладони пресловутого комка, принялась подбирать обрывки бумажных салфеток, обертки от леденцов и целлофановую упаковку от пачки сигарет; все это она поскорей сунула обратно в карман. Он стоял рядом и задумчиво наблюдал за ней.

— Я дам тебе номер моего телефона, — произнес он, бросив через плечо взгляд на мужчину в строгом костюме, который с явным нетерпением ожидал, когда Луиза последует за ним.

Пошарил по карманам джинсов и вытащил сигаретную пачку, из которой достал единственную остававшуюся там сигарету и сунул ее в рот. Упаковку разорвал, расправил и, прижав к щиту «Офисы и секретари», принялся писать номер. Отдал затем бумажку Луизе, она прочитала номер и сказала:

— Я не знаю, как тебя зовут.

— Эш, — ответил он и рассмеялся. — Так меня называют парни[16].

— Здесь не разрешается курить! — донесся от стола администраторши с короткой стрижкой резкий окрик.

— Ах, чтоб их, эту публику! — пробормотал Эш. — Я и не собирался зажигать эту проклятую сигарету. Ладно, до свидания, Луиза.

И он медленно вышел из зала, похлопав мимоходом по плечу одного из пожилых мужчин, которых Луиза узнала: это они любовались в прошлый раз ее колготками.