Хроники Нарнии - Клайв Льюис

А через распахнутые настежь восточные врата доносился хор голосов — то тритоны и водяницы, приплыв к берегу, пели хвалу новым венценосцам.

И воссели все четверо на престолы, и в руке у каждого был скипетр, и воздали они по заслугам дарами и почестями всем друзьям своим и соратникам — господину Тамнусу, и супругам Бобберам, и великану Громобою, и леопардам, и верным кентаврам, и честным гномам, и льву — не Эслану, а другому. И ночь напролет длился пир в Кэйр-Паравеле, веселье и танцы: сверкало золото, текло вино, гремела музыка в зале, и вторила ей звучавшая у прибоя непривычная, но приятная и несколько грустная песнь морских обитателей.

Только Эслан, пока все веселились и пели, потихоньку ушел. И когда короли с королевами вдруг заметили это, ничего они не сказали. Потому что господин Боббер предупредил их:

— Эслан, знаете ли, он приходит, он и уходит. Сегодня — здесь, а завтра, глядишь, уже нет. Не сидится ему на месте, да и то сказать, мало ли у него разных других миров, требующих внимания. Да-с. Это все ничего. Он ведь будет и к нам заглядывать. Только вы его не удерживайте. Это вам не ручной Лев, понимаете ли. Он все-таки дикий.

Что ж, как видите, эта история подошла, а вернее подходит, к концу. Два короля и две королевы правили Нарнией справедливо и долго на счастье подданных. Первым делом им пришлось потрудиться, чтобы найти и рассеять остатки воинства Бледной Ведьмарки. Но и после того нет-нет, а приходили вести о злодеях, скрывающихся на далеких окраинах леса, — то привидения объявятся, то убийцы, то вовкулаки, то вереды. Однако в конце концов вся нечисть была уничтожена. Между тем короли с королевами дали Нарнии справедливые законы и указы: о всеобщем мире, об охране добрых деревьев, об освобождении детей гномов и сатиров от чрезмерной занятости в школе и вообще о порицании тех, кто лезет без спросу в чужие дела, и поощрении тех, кто живет сам и не мешает жить другим. Они же дали отпор дурным великанам (вовсе не похожим на Громобоев), когда те осмелились нарушить северную границу Нарнии. Они же вступили в дружественные союзы с заморскими государями, и сами бывали у них, и принимали их у себя.

Время шло, они выросли и повзрослели. Питер превратился в высокого, широкоплечего человека и стал великим воином — его прозвали Питером Великолепным. Сьюзен стала красавицей с черными волосами до пят, и государи всех стран Заморья не раз посылали послов просить ее руки. Ее прозвали Сьюзен Великодушной. Эдмунд же был рассудительнее и спокойнее Питера, мудрый советчик и судия. Его прозвали Эдмундом Справедливым. А что касается Люси, она, хотя и подросла, но осталась прежней — веселой и золотоволосой, и все принцы со всех концов света мечтали, что она станет их королевой, а подданные прозвали ее Люси Отважной.

Так они и жили в радости и благополучии, а если и вспоминали о своей прежней жизни — я говорю о жизни по нашу сторону зеркальной двери гардероба, — то не иначе как о сне. И вот однажды господин Тамнус (к тому времени он стал фавном средних лет и несколько располнел) пришел к ним с известием, что в верховье большой реки вновь объявился Белый Олень — тот самый Белый Олень, который исполнит любое желание тому, кто его поймает. Узнав об этом, оба короля и обе королевы со всею своею свитой, с собаками и охотничьими рожками прибыли в западный лес добывать Оленя. Он скоро попался им на глаза, и началась погоня: скакали они по долам, по горам, по лугам, по лесам, и в конце концов остались одни, вчетвером, — кони свиты притомились и отстали. И вот видят они, что скрылся Олень в непролазной чаще, где конному не проехать. И молвил король Питер (а поскольку слишком долго они были монархами, то и речь их, конечно, изменилась):

— Ваши королевские величества, я полагаю, нам должно оставить лошадей здесь и продолжить преследование. Ибо ни разу в дни жизни моей не охотился я на зверя столь благородного.

— Ваше величество, — отвечали все, — да будет так.

И вот они спешились, привязали лошадей к деревьям и вошли в лесную чащобу. И как только они вошли в оную пущу, королева Сьюзен воскликнула:

— О, взгляните, друзья мои любезные, сколь великое чудо — здесь выросло железное древо.

— Сударыня, — отвечал ей король Эдмунд, — коль скоро вы поглядите внимательнее, вы убедитесь, что сие есть столп железный со светочем наверху.

— Клянусь гривой Великого Льва, мне непонятно, — сказал король Питер, — чего ради поставлен сей столп со светочем в этих древесных дебрях, столь густых и высоких, что, буде даже зажжен, его света никто не увидит?

— Ваше величество, — молвила королева Люси. — Можно предположить, что сей столп был воздвигнут во времена стародавние, когда деревьев здесь было меньше либо их вовсе не было. Ибо куща сия молода, а железный столп стар.

И стояли они и разглядывали это чудо. И молвил король Эдмунд:

— Сам не ведаю почему, но сей столп воздействует на меня чудесным образом. Мне начинает мниться, будто я видел нечто подобное прежде — то ли то был сон, то ли сон во сне.

— Ваше величество, — ответствовали они, — нам чудится то же самое.

— Более того, — воскликнула королева Люси, — я не могу избавиться от предчувствия, что за сим столпом, коль скоро мы двинемся далее, нас ждут великие приключения и нежданные повороты судьбы.

— Сударыня, — молвил король Эдмунд, — подобное же предчувствие явилось и в моем сердце.

— И моем, любезный мой брат, — молвил король Питер.

— И в моем, — молвила королева Сьюзен. — А посему, я полагаю, нам должно немедля вернуться к нашим коням и более не преследовать сего Белого Оленя.

— Милостивая государыня, — молвил король Питер, — позвольте с вами не согласиться. Никогда еще мы, четверо, с тех пор как воссели на престолы Кэйр-Паравела, никогда мы, начавши благородное дело — будь то битва или поиск сокровищ, рыцарский подвиг, правый суд и прочая, — никогда мы не бросали начатого, но завершали оное, как должно.

— Любезная сестрица, — воскликнула королева Люси, — наш венценосный брат молвил истину. И мне думается, что постыдно нам из боязни или дурных предчувствий прекратить охоту на столь благородного зверя.

— Я с вами согласен, сестра, — молвил король Эдмунд. — И кроме того, я слишком жажду постигнуть, что же все это значит, и даже ради драгоценнейшего из самоцветов всей Нарнии и островов по доброй воле не поверну обратно.

— Ну что ж, — сказала королева Сьюзен, — коль скоро все согласны, тогда — вперед, во имя Эслана, навстречу новым приключениям.

И вот короли и королевы двинулись сквозь чащу, и не успели пройти и десяти шагов, как вспомнили, что столп со светочем именуется уличным фонарем, а шагов через двадцать заметили, что пробираются не среди веток, а между шубами. Еще шажок — и все четверо вывалились из зеркального гардероба в пустую каморку, и не стало королей и королев в охотничьих одеяниях, а явились Питер, Сьюзен, Эдмунд и Люси в их обычной одежде. Вернулись они в тот же самый час того же самого дня, когда спрятались в гардеробе. Голоса госпожи Макриди и экскурсантов все еще звучали в коридоре. Однако беглецам повезло: в каморку так никто и не заглянул.