Новые Мученики Российские - М Польский

Постоянными врачами Патриарха были: профессор К. и его ассистент доктор П. Оба продолжали его посещать и в больнице. На основании консультации с врачами больницы, Патриарху предписали полнейший покой, (ванны) и укрепляющие организм средства. Он страдал застаревшим хроническим воспалением почек и общим склерозом... Бывали и припадки грудной жабы, участившиеся после происшедшего убийства его прислужника.

Патриарха поместили в небольшой светлой комнате. В ней находилось и удобное кожаное кресло и маленький письменный стол. На окнах были маленькие тюлевые занавески. Больной был особенно доволен тем, что окно выходило в сад Зачатьевского монастыря. Когда наступала весна, он любовался видом на монастырь и говорил: "Как хорошо! Сколько зелени и столько птичек!"

Но с собой привез свои собственные иконы, поставил их на маленький столик и теплил перед ними лампадку. На стене висела одна только картина: двое мальчиков смотрят с моста вдаль.

Когда он себя чувствовал лучше, то сидя в кресле много читал: Тургенева, Гончарова и "Письма Победоносцева". В духовном облачении, в клобуке и с посохом в руке, он производил импонирующее впечатление. Когда он лежал в постели или сидел в кресле, то казался бедным больным стариком.

{114} Самое важное из всех врачебных предписаний, но вместе с тем и трудно осуществимое, был "абсолютный покой" для больного и это причиняло нам наибольшие заботы. С первого же дня поступления Патриарха в больницу, хотели его постоянно повидать бесчисленные посетители по служебным и по личным делам. Среди них были и такие, которым совершенно нельзя было отказать, как например начальник церковного отделения ГПУ - Тучков. Он появился на второй же день и пожелал видеть "гражданина Беллавина".

Тучков был среднего роста, грубоватый, полуинтеллигентный, однако ловкий и обходительный. Я сказала ему, что больного видеть нельзя, ибо врачи предписали ему полнейший покой. Каждое волнение для него опасно. В течение первых двух недель Патриарху стало значительно лучше - его нервность уменьшилась и анализ показал улучшение состояния его почек. Сам он часто говорил, что чувствует себя лучше и крепче. Врачей он всегда принимал очень любезно и любил иногда с ними пошутить. К служащим в клинике он всегда относился также любезно и к нему все относились с величайшим почтением и предупредительностью. Во всей его жизни трудно ему было обходиться без Кости - Mиpcкого своего прислужника, к услугам которого он очень привык; находившийся при нем монах мало заботился о нем.

Конечно, Патриарх не был рядовым пациентом. Ход его болезни беспокоил весь верующий народ, но приковывал к себе внимание и большевицких властей, которым скорая смерть Патриарха была желательна. Это нас заставляло ради общего успокоения, а также ради собственной уверенности созывать консультацию врачей во всех, даже с медицинской точки зрения кажущихся маловажными случаях, (как например, при зубной боли; этим мы хотели сложить часть ответственности за состояние больного и на других врачей. С другой же стороны особое общественное положение больного и его высокий духовный сан часто мешали его подвергать столь строгому лечению, как это казалось нужным. Он ставил свой долг главы Церкви превыше своего здоровья и часто приходилось мириться с тем, что нам не удавалось убедить его в необходимости беречь свои силы. Очень возможно, что полнейшее спокойствие могло бы продлить жизнь патpиapxa Тихона на два или на три года; сам же он говорил, что после смерти достаточно еще успеет полежать, что он не имеет права уклоняться от работы.

Мы, врачи, неустанно просили больного думать о своем лечении и не заниматься утомительными делами; но было трудно {115} отвлечь его от дел. Спустя три недели он уже стал принимать Митрополита Петра Крутицкого, своего ближайшего сотрудника; часто он также принимал вдову убитого своего прислужника, о которой он заботился. Эти посещения всегда очень его утомляли. Но его посещали и многие другие: по служебным делам, за советом, ради испрошения благословения, или помощи, или просто чтобы повидаться с ним. Приемная комната всегда была полна людьми, которым приходилось разъяснять, что больной нуждается в покое. Дважды посетили его депутации рабочих от бывшей Прохоровской фабрики и от какой то другой. Рабочие принесли ему в подарок пару хороших сапог из сафьяновой кожи на заячьем меху; позже выезжая на богослужение, он всегда их одевал. Вторая депутация привезла ему облачение.

Митрополита Петра Патриарх, по-видимому (как думает Бакунина) не особенно жаловал, хотя никогда не отказывал его принимать. Петр был высокого роста, откормленный человек со множеством волос, несколько грубоват и в разговоре не особенно приятен. Говорят, что Патриарх его потому не жаловал, что м. Петр хотел выпросить, почти вынудить свое назначение московским митрополитом.

(Это неверно. Назначение его в преемники состоялось еще 25 декабря 1924 г.).

Патриарха посещали и больные нашей больницы, но эти посещения его не волновали, напротив, он им радовался.

Я помню одну больную, которая очень боялась предстоящей ей тяжелой операции. Перед ней она попросила разрешения повидать Патриарха, что ей и было разрешено. Она вышла из его комнаты совершенно успокоенная умиротворяющей беседой с Патриархом.

Когда Тучков приходил к нему, Патриарх отсылал других. Один раз он рассказал, что Тучков предложил ему уйти на покой и поехать куда-нибудь на юг. Патриарх ответил: "На покой, у меня еще будет достаточно времени, чтобы полежать. Теперь надо работать".

То же самое он отвечал и нам, когда мы его убеждали беречь себя и не выезжать на богослужения.

"Нет, надо ехать. Надо работать. Если я долго не показывалось, то меня забудут".

И зимняя стужа не могла его удержать. На все убеждения, он отвечал, показывая на подаренные ему рабочими сапоги: "Вот они стоят, с ними мне никакая стужа не страшна".

В больницу приходил и следователь ГПУ и долго расспрашивал Патриарха. Перед посещением Тучкова и следователя {116} Патриарх обыкновенно волновался, однако же пытался отшучиваться и говорил: "Завтра придет ко мне некто в сером".

О допросах и разговорах с Тучковым он никогда никому ничего не говорил. Как только Патриарх несколько поправится, он опять приступил к исполнению своих обязанностей в церквах. Когда он служил, церкви всегда были полны и ему бывало очень трудно проложить себе дорогу сквозь толпу. Остается совсем необъяснимым каким образом верующие узнавали, когда и где Патриарх будет служить, ибо опубликовать такие объявления было немыслимо. Он служил в разных церквах часто в Донском монастыре. В великий пост он целых пять дней провел в монастыре и служил каждый день.

Хотя он от своих выездов всегда возвращался крайне утомленным, нам, врачам, он отвечал только: "это нужно" хотя он сам сознавал, что этим подрывает свое здоровье. Нам ничего другого не оставалось делать, как продолжать лечить и по мере возможности заботиться о покое. Состояние же его здоровья видимо ухудшалось: недостаточная работа почек постоянная усталость и плохое общее самочувствие это ясно доказывали. Особенно плохо он себя почувствовал после открытия заседания синода, с которого он вернулся только поздно вечером. Все его приближенные, лучшая его опора, были удалены из Москвы и он чувствовал себя всеми покинутым.

Незадолго до смерти он страдал зубной болью. Доктор В. был призван к нему и под кокаином удалил два мучивших его корня. После этого десна распухла и опухоль распространилась на горло. Не взирая на то, что ему затруднительно было глотать, он поехал в церковь, чтобы отслужить обедню. Вернувшись, он рассказал мне, что последние возгласы во время службы он произнес с большим трудом. Только теперь удалось убедить его отказаться от выездов. Хотя это заболевание было совершенно безопасно, мы просили устроить консультацию по горловым болезням, чтобы предотвратить возможные осложнения и пригласили врачей М. и Г. Эти врачи ничего серьезного не нашли предписали покой, ингаляцию и полоскания.

Большая слабость Патpиapxa объяснялась серьезностью его общего положения и слабостью нервов. В течение трех месяцев, которые он провел в больнице не было ни одного припадка грудной жабы.

Так как Патриарх продолжал жаловаться на горло мы созвали второй консилиум; все врачи повторили, что в этой области не видно ничего опасного и серьезного. Эта консультация состоялась 6 апреля, а именно вечером в день смерти Патриарха. Митрополит Петр Крутицкий узнал о консультации и пришел к Патриарху. Прислужник допустил его; но так как {117} митрополит Петр очень долго оставался у Патриарха и очень возбужденно о чем то говорил с Патриархом, прислужник в конце концов призвал меня и сказал мне, что Патриарх очень утомлен разговором и чувствует себя очень плохо. Намереваясь прервать разговор, я направилась к Патриарху и в дверях встретилась с митрополитом Петром, который выходил из комнаты Патриарха с какой-то бумагой в руке.