Враги России - Владимир Соловьев

Возникает следующий расклад: если в команде двенадцать человек, из них девять иностранок, то, выходит, только три – наши девочки. Ну и какие шансы у семнадцатилетней юниорки пробиться в этот состав? Очевидно, низкие. Но и это еще не все. Команды же очень по-разному содержатся. Некоторым по полгода зарплату не выплачивают. А тех, у кого есть действительно богатый спонсор, – может, два клуба на всю страну, максимум три. Они между собой и играют. В них и сосредоточены игроки. И получается, что для того, чтобы набрать двенадцать игроков в сборную России, если не принимать в расчет натурализованных американок, из какого количества российских девчонок пойдет отбор? Это даже не смешно. Конечно, бедные клубы, которые не могут себе позволить иностранных «легионерш», берут россиянок – но качество игры несопоставимо. Вот и получается, что в сборную отбирать некого. В финальном матче чемпионата России по женскому баскетболу 2010 года между командами «Спарта&К» (Видное) и УГМК (Екатеринбург) было задействовано двадцать четыре игрока. Из них одиннадцать – русские, шесть из которых являются основными игроками сборной России. А уже на площадке во время игры заняты были только пять российских девчонок, да и то не на основных, а на подыгрывающих ролях. А в Евролиге играло и вовсе только три россиянки. Это значит, что наша сборная формируется из людей, у которых попросту нет игровой практики.

Посмотрите на футбол – здесь ситуация во многом схожа. Есть еще некоторые командные виды спорта, где мы теоретически почти что держимся. Но ведь это исключение, системы как таковой нет. Я беседовал с замминистра спорта, и он возмущенно говорил мне: «Но, Владимир, мы же разрушаем эту гадкую советскую систему!» Я говорю: «Чего вы разрушаете-то? Вы одумайтесь! Вы не можете разрушать, если не знаете, что хотите создать. Если вы хотите отремонтировать квартиру, вы же не будете сначала все обдирать, а потом думать, что с этим делать. Сначала делается план. А какой план у вас?»

Да, мы научились совершенно блестящим образом выигрывать право на проведение чемпионатов. Мы научились помпезно кричать о колоссальных достижениях, о том, что мы построим объекты, – мы их строим, но какой ценой? Плевать, что на Олимпиаду в Сочи уже затрачено не двенадцать миллиардов, а тридцать, это неважно. И неважно, что наши талантливые ребята не могут пробиться в сборную. И неважно, что нет спорта. Важно крикнуть, что мы проведем Олимпиаду. А кто в ней будет участвовать? Ведь у мальчишек и девчонок нет возможности пробиться – система не работает. Спорта нет. И когда мы говорим, как важен массовый спорт, надо четко понимать, что массовый спорт – это физкультура. Если мы хотим привлечь людей, мало показать им замечательные соревнования. Надо иметь возможность отвести ребенка за руку в спортивную школу, чтобы он прошел все ступени вплоть до команды мастеров. И массовый спорт составляет основание пирамиды, где на самом верху – профессионалы. Те колоссально важные функции, которые выполнял советский массовый спорт, предоставляя социальные лифты, тоже утрачены. Потому что если у нас часть детей обучается в спортшколах за деньги, а у гораздо большей их части вообще никакого будущего нет, не только спортивного, то что произойдет? Провал, и провал страшный.

Конечно, необходимо менять подход к спорту. Есть позитивные примеры – например, создание Континентальной хоккейной лиги, где на стадионах море лиц. У болельщиков в футболе разве нечто подобное есть? Смешно сказать – если посмотреть, сколько болельщиков в среднем приходило на матчи того же самого казанского «Рубина» в год, когда «Рубин» стал чемпионом, можно за голову схватиться от ужаса. Вдруг выясняется, что болельщиков-то практически нет. Если сравнить вместимость стадионов со средней посещаемостью, то непонятно становится, зачем нам вообще строить новые стадионы. Ах да, мы же все время говорим о необходимости коммерческого использования спортивных объектов. И у нас есть примеры такого коммерческого использования. Их, по-моему, все помнят. Самый яркий – когда в течение многих лет стадион «Лужники» был хорошо известен не благодаря совершенным там спортивным достижениям, а благодаря действующему вещевому рынку. Так мы спортивные объекты использовать умеем, этого у нас не отнять.

Вот и получается, что благодаря медицине (потому что люди с достатком создают себе оазисы, в которых они получают достойное медицинское обслуживание, а остальные этой возможности лишены); благодаря школам и институтам, проходя через которые дети получают очень разный уровень знаний, но практически одинаковый заряд колоссальной ненависти; благодаря отсутствию спортивного социального лифта и возможности массовых занятий спортом, обеспечивающих здоровье нации; благодаря вынужденному поиску альтернативного источника физической активности, которым являются сейчас фанатские объединения, устраивающие как подготовку к побоищам, так и сами побоища, в России закладываются – даже скорее уже цементируются – основы не просто классового, но кастового общества, где у детей из бедных семей, и так обиженных властью, нет ни малейшего шанса на прорыв этой атмосферы нищеты, ни малейшего шанса на нормальную жизнь и достойную работу. Рассказывать детям истории про Михаиле Васильевича Ломоносова сегодня уже неприлично. Это будет воспринято не просто как сказка, а как полная чушь. Такие сказки у нас не любят – совсем нереалистичные. Это сказка, в которой нет никакого намека – да и никакого урока.

Кто эти люди? Разрушившие медицину и неспособные ее восстановить, разрушившие массовый спорт и не понимающие, что с ним делать. Они же до сих пор в правительстве. Они же замечательные профессионалы. Они же денно и нощно только о благе народном пекутся. Государственные мужи. Они получают награды, высокие зарплаты. И их абсолютно не заедает совесть.

Наверное, не вполне справедливо было бы априори причислить этих людей, де-факто создавших сегодняшний жуткий конвейер классовой ненависти, к числу врагов России. Но, как это часто бывает, их безумные деяния настолько страшны, что, даже будь они осознанными врагами, и то, наверное, причинили бы меньше вреда. Однако по результатам их деятельности к друзьям их причислить никак не удается. И разрушительные последствия деятельности этих граждан ужасающи.

В России любят рассказывать бесконечные анекдоты. Часто цитируют братьев Даллес, не зная точно, чьи конкретно слова в данный момент произносят, уверенно рассказывая о некоем тайном плане, который должен неминуемо уничтожить Россию. Да вряд ли те кремлевские, белодомовские и прочие мудрецы когда-нибудь всерьез рассматривали осуществление плана Даллеса. Зачем? Нашим людям никакой заговор не нужен, чтобы творить глупости. Выясняется, что делать это очень просто. Достаточно проводить реформы, не понимая, как это делать, не имея четкого плана, не изучив международный опыт и считая себя самыми умными и неспособными на ошибку. А потом назначать на ключевые должности людей, которые просто свои в доску, проверенные и надежные. А то, что они непрофессионалы и ничего не понимают во вверенной им отрасли, – ну так кто без греха, пусть первым бросит в меня камень. Они же стараются!

И в результате, когда президент говорит министру образования Фурсенко: «Что-то слишком многие на вас жалуются, просто хочется взять и уволить», – Фурсенко почему-то совершенно не пугается. Даже саечку за испуг взять не удастся. Вместо этого он совершенно спокойно, я бы даже сказал, флегматично отвечает: «А, это президент так шутит». Вот как, оказывается. И это вполне возможно – министр так легко, панибратски комментирует высказывание главы государства. Да и президент вдруг меняет свою точку зрения, говоря, что министерство, оказывается, работает хорошо, что кабинет министров – это сложный механизм. И выясняется, что и увольнять никого не надо. Потому что, может, люди еще не вникли в суть дела. Нельзя, говорит президент, слишком строго спрашивать с министров, они еще мало работают.

Интересно, сколько же тогда много? Сколько лет надо работать, чтобы вникнуть в суть? Вот и получается, что министрам можно все, и никто и никогда с них не спрашивает. Ну а потом, конечно, их страшно накажут. Просто ужасно.

Может, переведут, как Зурабова, послом в Украину, или поручат какой-нибудь другой очень, очень ответственный участок работы. Потому что по-прежнему действует принцип, когда-то высказанный американским президентом в отношении одного из южно– или латиноамериканских диктаторов: «Он, конечно, мерзавец, но это наш мерзавец». Нет, слово «мерзавец», конечно, нехорошее, и я ни в коей мере не хочу сказать, что наши министры мерзавцы, поэтому давайте скажем по-другому: да, это министр, но это наш министр! Поэтому относиться к нему надо снисходительно. Его задача, оказывается, не вверенной отраслью управлять, а блюсти интересы, которые, судя по всему, государство понимает иначе, чем народ. И вот от этого разрыва становится страшно.