Повелитель драконов - Корнелия Функе

— Лунг! — Бен расстелил карту над морем белых цветов и склонился над ней. — Тебе обязательно нужно поспать. До моря еще далеко.

Лунг положил голову на плечо мальчика и стал следить глазами за его пальцем, двигавшемся по бумаге через горы, ущелья и пустыню.

— Вот здесь, — объяснял ему Бен, — мы должны выбраться на берег моря. Видишь линию, которую прочертила крыса? Туда мы доберемся, я думаю, без больших затруднений. Но вот это, — он провел пальцем по огромному пространству моря между Аравийским полуостровом и дельтой Инда, — вот это меня беспокоит. Я не представляю себе, где бы ты там мог приземлиться. Ни одного острова на карте не отмечено. А лететь никак не меньше двух ночей, — он покачал головой. — Не представляю, как это сделать, не опустившись по дороге прямо в море.

Лунг посмотрел сперва на карту, а потом на мальчика, размышляя:

— А где деревня, в которой живет специалистка по драконам?

Бен постучал пальцем по карте:

— Вот здесь. Прямо у устья Инда. Так что нам даже не надо делать крюк, чтобы ее посетить. А знаешь, где истоки Инда?

Дракон покачал головой.

— Как раз в Гималаях! — воскликнул Бен. — Все сходится, правда? Нам осталось только найти замок, который я видел, и тогда…

— И тогда? — Серношерстка присела рядом с ними среди душистых цветов. — Тогда ты должен разбить лунный свет о голову каменного дракона! Ты можешь мне объяснить, что бы это могло значить?

— Пока нет, — ответил Бен. — Но в свое время я пойму.

— И про двадцать пальцев тоже? — маленькая кобольдиха понизила голос. — А может, этот синий тип просто разыграл нас?

— Нет-нет! — Мухоножка взобрался к Бену на колени. — Просто у джиннов такая манера выражаться. Юный господин прав. Эти слова объяснятся сами собой. Вот увидишь.

— Надеюсь, — проворчала Серношерстка и свернулась клубочком под огромным листом папоротника. Лунг прилег рядом с ней и уронил голову на лапы.

— Разбить лунный свет, — пробормотал он. — Это и правда звучит загадочно, — он зевнул и закрыл глаза.

Под пальмами стало холодно и темно. Бен и Серношерстка прижались к теплой чешуе Лунга, и вскоре все трое уснули.

Только Мухоножка не спал, сидя между ними среди белых цветов, от запаха которых у него кружилась голова. Он прислушался к ровному дыханию Бена, взглянул на серебряную чешую Лунга и его приветливое лицо, так не похожее на злобную морду хозяина Мухоножки, и вздохнул. В голове у него жужжал, как запертый шмель, один вопрос: доложить ли хозяину о том, что ответил джинн? И, значит, предать серебряного дракона?

Маленькая головка Мухоножки так разболелась от этого вопроса, что он прижал руки к бьющимся жилам на висках. И он все еще не выкрал у мальчика пластину чешуи. Гомункулус прислонился к спине Бена и закрыл глаза. Может быть, во сне голова у него прояснится. Но как раз когда он стал тоже засыпать под ровное посапывание остальных, кто-то потянул его за рукав. Гомункулус подпрыгнул от испуга. Уж не собирается ли его сожрать одна из тех омерзительных гигантских ящериц, что повсюду высовывались тут из зарослей лиан?

Это был ворон. Он сидел перед Мухоножкой в густой зелени и тянул его клювом за рукав.

— Чего тебе? — недовольно прошептал гомункулус. Он тихо встал и поманил ворона за собой подальше от спящих. Тот запрыгал следом.

— Ты забыл отчитаться перед хозяином, — прокаркал он. — Сколько еще ты собираешься это откладывать?

— Твое какое дело? — Мухоножка остановился за высоким кустом. — Я… я хочу подождать, пока мы переберемся через море.

— Это еще почему? — ворон склюнул гусеницу с ветки и недоверчиво посмотрел на гомункулуса. — Нет никаких причин откладывать, — прокаркал он. — Ты только сердишь хозяина. Что сказал джинн?

— Об этом я доложу хозяину, — уклончиво ответил Мухоножка. — Ты бы слушал лучше.

— Ха-а! — прокаркал ворон. — Этот синий тип собирался, видно, расти до бесконечности. Я предпочел укрыться в безопасное место.

— Ну, значит, не повезло тебе, — Мухоножка почесал ухо и посмотрел сквозь ветви на Лунга. Дракон и его друзья спали мирно и крепко, а тени в ущелье становились все чернее.

Ворон пригладил клювом перья и неодобрительно посмотрел на Мухоножку.

— Ты что-то обнаглел в последнее время, кроха, — прокаркал он. — Мне это не нравится. По-моему, пора доложить об этом хозяину.

— Да пожалуйста! Это для него, черт побери, не новость, — сказал Мухоножка, но сердце у него забилось сильнее. — Кроме того, могу тебя успокоить. Я… — он сделал важное лицо, — я собираюсь отчитаться перед ним сегодня же. Честное слово гомункулуса. Но сперва я должен заглянуть в карту. В карту мальчика.

Ворон склонил голову набок:

— В карту? Это еще почему?

Мухоножка состроил насмешливую гримасу:

— Тебе не понять, кривоклювый. А сейчас убирайся с глаз долой. Если маленькая кобольдиха тебя увидит, мне не удастся во второй раз убедить ее, что мы не знакомы.

— Ладно! — ворон заглотил еще одну гусеницу и расправил крылья. — Но я полечу за вами. И не спущу с тебя глаз. И ты отчитаешься перед хозяином.

Мухоножка следил глазами за вороном, пока тот не скрылся между вершинами пальм. Потом со всех ног побежал к рюкзаку Бена, вытащил карту и развернул ее. Да, он отчитается перед хозяином. Сейчас же. Но это будет особенный отчет, совсем особенный. Он водил глазами по морям и горам, пока взгляд его не упал на большой участок светло-коричневого цвета. Он знал, что означает коричневый цвет. Бен научил его разбираться в карте. Коричневый означает безводное место. Нигде ни капли воды. Этого-то Мухоножке и надо.

— Мне осточертело! — пробормотал он. — Мне, честное слово, осточертело быть его шпионом. Я отправлю его в пустыню. Точно: в самую большую пустыню, какую можно найти на карте.

Только пустыня могла еще удержать Крапивника на некоторое время вдали от человеческого детеныша и серебряного дракона. Если бы хозяин хотел сожрать только этого сварливого кобольда — что ж, Мухоножка ничего не имел бы против. Но не мальчика. Нет. В этом он, Мухоножка, ему помогать не станет. Он спокойно смотрел, как Крапивник сожрал его братьев. Он смотрел, как Крапивник сожрал их создателя. Но этого человеческого детеныша он не получит в свою ненасытную пасть. Никогда!

Мухоножка хорошенько запомнил, где находится большая пустыня, а потом побежал в глубь ущелья, подальше от жилища джинна, подальше от спящего дракона. Он склонился над рекой и отчитался перед своим хозяином.

ЛУНА СКРЫЛАСЬ

Спустя три дня и три долгие ночи Лунг стоял на берегу Аравийского моря, дожидаясь темноты. Чешуя его была покрыта пылью и желтым песком. Прошло много времени с тех пор, как он покинул долину на севере, чтобы отправиться на поиски Подола неба. Родная пещера казалась ему бесконечно далекой, и бесконечным было расстилавшееся перед ним темное море.

Лунг посмотрел на небо. Последние лучи света исчезли, словно их поглотили волны. Лишь круглая серебряная луна висела над водой. До новолуния, до черной луны было еще далеко, но успеют ли они до тех пор найти Подол неба?

— Еще десять дней, — сказал Бен. Он стоял на песке рядом с драконом и тоже глядел туда, где сходились вода и небо и где за морскими волнами и за горами лежала цель их путешествия. — Самое позднее через десять дней мы доберемся до замка, который я видел в глазу Азифа. А оттуда уж точно недалеко.

Лунг кивнул и посмотрел на мальчика:

— Ты тоскуешь по дому?

Бен покачал головой и прислонился к теплой чешуе дракона.

— Нет, — ответил он. — Я мог бы лететь так вечно.

— Я тоже нет, — сказал Лунг, — но мне хотелось бы знать, как там дела у остальных. Близко ли уже люди. Слышен ли уже из-за гор шум их машин. Но у меня, к сожалению, — он вздохнул и снова посмотрел на море, где лунный свет плавал по волнами серебряными лужицами, — у меня, к сожалению, не тысяча глаз, как у Азифа. Кто знает, может быть, я найду Подол неба, когда для остальных будет уже слишком поздно.

— Ну что ты! — Бен нежно погладил серебряный бок дракона. — Ты ведь уже проделал большую часть пути! Когда мы перелетим через море, то будем уже почти у цели.

— Конечно, — сказала Серношерстка, подошедшая сзади. Она ходила наполнить бутылки пресной водой. — Ты только понюхай, — она сунула под нос Бену пригоршню колючих листьев, издававших острый, пряный запах. — Правда, я весь язык ими исколола, зато на вкус они не хуже, чем на запах. Где наши рюкзаки?

— Вот, — Бен подтолкнул их к ней. — Только поосторожнее, не раздави Мухоножку. Он спит в моих вещах.

— Ладно уж, я не буду обрывать ему ноги, — буркнула Серношерстка, набивая свой рюкзак пахучими листьями. Когда она нагнулась над вещами Бена, Мухоножка, зевая, высунул оттуда руки. Оглядевшись, он поскорее втянул голову обратно.

— Что с тобой? — удивленно спросил Бен.