Фантастика 2023-189". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Резанова Наталья Владимировна

Это было, насколько можно судить, глядя за высокую ограду с решетками поверху, довольно приятное глазу строение — точнее, ряд строений — с церковью, подворьем и всеми потребными ордену службами Эйсанские братья, несомненно, были богаты — отхватить столько места в Новой гавани! На вратах сиял яркими красками в лучах солнца образ — святой Барнаба Эйсанский поражает копьем злобного варвара, а над крышей приората трепетал на ветру багряный штандарт с зеленым крестом. Хоть само здание на картинке малюй. Внутрь я соваться не стала, а попросила привратника сообщить брату Ларкому, что для него есть вести.

— А кто его спрашивает? — полюбопытствовал страж ворот.

Этот вопрос можно было предвидеть. Не могло быть и речи, чтобы передать письмо Тальви через привратника. Пусть я сомневалась, что в нем действительно содержались важные сведения, но надо соблюдать правила игры. Хотя бы иногда. По этой же причине я не хотела называть привратнику имя Тальви, а заодно и свое. Моего почерка Антон Ларком не знал. Оставалось уповать, что он запомнил, о чем шла речь при нашей встрече в Эрденоне. Поэтому еще в «Коронованной треске» я написала. «Досточтимый рыцарь! В вашем доме имеется библиотека? „ — посмеиваясь про себя над этими детскими играми в конспирацию Но когда молодой человек в орденском плаще вышел из ворот приората, я сразу поняла, что разговор он помнит, а меня не узнает. Мудрено ли! Мы виделись вечером, при свечах, а сейчас был белый день, пусть я и стояла в тени. Тогда я вырядилась как благородная дама или содержанка высокого полета (правда, разницы между ними я не улавливаю). Теперь же я была в том виде, в коем в последние несколько недель моталась по городам и весям. Или почти в том же. Малость порванный в драке кафтан мне подлатали в замке — все же какая— то польза была от моего пребывания там, раньше мне приходилось все починять и штопать самой. Безвозвратно утерянную в той же драке шляпу заменила другая, та, что чаще носят в портовых городах, с загнутыми полями, а сломанную дубинку — короткая широкая шпага, ее еще презрительно именуют „тримейнской сплетницей“ или «локтемером“, однако в деле она чрезвычайно удобна.

Когда рыцарь все же определил, кто перед ним, он внезапно смутился. В прошлый раз я этого за ним не заметила, поскольку общие чувства, вызванные моим появлением, смущению просто помешали.

Я кивнула в знак приветствия, ободряюще улыбнулась и сказала:

— Вам письмо от нашего общего друга.

— Да, разумеется… — Он взял послание и принялся вертеть его в руках.

— Простите, ради Бога, что я вынужден беседовать с вами так… на улице…

— Письмо, — напомнила я. — Не стоит оставлять его на виду.

— Конечно. — Он покраснел, и так густо, как мне никогда бы не удалось. Хотя он был темноволос, а считается, будто блондины краснеют легче. То ли совести у меня нет совсем, то ли кожа совсем задубела от загара. Пока я размышляла над этой проблемой, Парком спрятал письмо за отворот камзола.

— Вообще-то его неплохо бы прочитать. Правда, не перед воротами.

— Но… я же не могу вот так сказать: «Спасибо, уходите! « А в приорат я вас позвать тоже не могу.

Насчет последнего он был прав. Приорат все же имел статус мужского монастыря, несмотря на то что большинство эйсанских рыцарей были монахами лишь по званию, каковое позволяло им грешить, не обременяя души их подружек суетными надеждами на женитьбу, что, безусловно, способствовало искренности в отношениях. Вообще-то, войди я приорат, вряд ли кто стал бы на меня таращиться, но Ларком знал, кто я, и этого было достаточно. Не зря Тальви с иронией отозвался об его безупречности.

— В таком случае мы могли бы пройти туда, где наш вид не вызовет подозрения. Что скажете о прогулке к Большому пирсу?

Он кивнул. У Большого пирса всегда толкалось множество городских зевак. Даже в садах губернатора, когда их открывали для публики, народу бывало меньше. Особенно в такой погожий день.

— Вы одна здесь? — спросил он, когда мы немного отошли от приората.

Я невольно оглянулась, нет ли хвоста.

— Одна, успокойтесь.

— Нет, я имею в виду — в городе.

— Ах, это… Да, я приехала одна.

— Но как он мог! — Он не назвал Тальви по имени, но ясно было, что речь о нем. — Он обязан был дать вам охрану.

— Разве он ничего не рассказывал вам обо мне?

— Рассказывал, и он, и Хрофт, и все же… если он взял вас к себе, то обязан о вас заботиться!

Ах, молодость, молодость. Я не стала объяснять, что Тальви никому и ничем не считает себя обязанным. А также убеждать, что не стоит так часто повторять это слово. Людей оно раздражает.

— Господин Тальви поступает вполне благоразумно. Слуги или охрана привлекли бы ко мне излишнее внимание. А вам и всем вашим друзьям оно совершенно ни к чему, не правда ли?

— Вы правы, и все же… — Он задумался, без всякого сомнения, о том, много ли я знаю о заговоре. Этот молодой человек с идеалами не поверил бы в то, что Тальви не снисходит посвящать меня в свои планы и просто гоняет по поручениям. Однако цинизм Тальви, явно уверенного, что я и так обо всем догадаюсь, сейчас был мне более по душе. Любопытно, какого черта Антон Ларком вообще принял обеты? Насколько мне было известно, в орден шли в основном младшие сыновья, которым нечего было наследовать. Возможно, Ларком тоже был младшим сыном, но происходил из весьма состоятельной семьи и не испытывал недостатка в деньгах. Можно предположить мечту о скорой военной карьере — в Эйсанском ордене это бывало… или те же идеалы? Если имеет место первое — мы с ним сумеем договориться. Если второе — никогда.

Тем временем мы дошли до Большого пирса. Как я и ожидала, народ кишмя кишел, и для всякой твари находилось место. И для подозрительной личности вроде меня, и для достойного служителя святого Барнабы. Я указала Ларкому на пустующую якорную тумбу, а сама, чтобы не висеть у него над душой, подозвала разносчика, продававшего с лотка горячие пироги с печенкой, и купила себе один. Может, печенка была и кошачья, как утверждают недоброжелатели, но свежая, и вкус у нее оказался отменный. Поедание пирога и чтение письма завершились почти одновременно. Ларком слегка меня опередил. Оторвавшись от письма, он поискал меня взглядом и с некоторым изумлением проследил, как я заглатываю последний кусок. Должно быть, ему не приходилось общаться с женщинами, которые позволяют себе жевать на улице, да еще столь вульгарную пищу. Потом он опомнился, сообразил, что я какая-никакая, а дама, и сделал попытку встать.

— Сидите — со стороны это будет выглядеть естественнее, — предупредила я его движение.

— Вы правы, но я не привык, сударыня…

— Нортия. Мы лишены дворянства полвека назад, — я усмехнулась, — сударь.

— От этого ваш род не перестал быть одним из самых древних в империи.

Что ж, утешимся этим, подумала я, а вслух осведомилась:

— Надеюсь, содержание письма вас не слишком огорчило?

Будь он поопытнее, сразу бы понял, что я вытягиваю из него сведения. Проще было бы вскрыть письмо, а потом подделать печать. Но это не в моем стиле. Мне поручено доставить послание, так я и поступаю, не обманув ничьего доверия. Что происходит потом, значения не имеет.

— Еще бы не огорчило! — В его темных глазах появилось потерянное выражение. — Нантгалимский Бык посещал капитанства ордена. Не исключено, что он скоро будет здесь. Нужно подготовить братьев… — Он встрепенулся. — Но вы, помнится, говорили, будто не интересуетесь политикой?

— Так оно и есть.

— Значит, все, что вы делаете, вы делаете только ради Гейрреда Тальви?

— Можно сказать и так. — Уточнять я не стала, равно как и то, что мне неизвестно, кто такой Нантгалимский Бык. Реку Нантгалим я знала. Какая связь?

— Вы как-то странно это произнесли. Этого мне только не хватало!

— Лучше уж вернемся к политике, сударь. Тем более, что от нее все равно никуда не деться («в вашей компании», — мысленно добавила я).

— Вы тоже считаете, что смуты не избежать?