Все имена птиц. Хроники неизвестных времен - Мария Семеновна Галина

Гарик, подумал я. Гарик входит в Опекунский совет – он же Попечитель Округа. Их Аскольд прижмет в первую очередь – при новом порядке прежние структуры будут просто не нужны. Должно быть, среди мажоров тоже нет единодушия – иначе Аскольду не понадобилась бы та кровавая баня в качестве наглядного пособия. Господи боже, никогда бы не подумал, что Гарик может оказаться спасителем человечества…

– Давай, Игорь! Шевелись!

– Кого ты собираешься сюда тащить? – недовольно спросил Бучко. – Мажора? Мало мне неприятностей…

– Люди Аскольда не лучше. – Я нагнулся было к своей куртке, но побоялся тревожить женщину; глаза у нее совсем закрылись. Я положил пальцы ей на запястье, пытаясь прощупать пульс… слабый пульс… паршиво… – Он своих гвардейцев уже несколько лет прикармливает. Думаешь, они тебя пожалеют?

Бучко резко повернулся на каблуках и кинулся вниз по лестнице. Женщина вдруг открыла глаза:

– Выдаст… меня… – Она с трудом выталкивала слова вместе с дыханием.

– Нет, – сказал я мягко, – он приведет Шевчука.

– Выдаст… – Она снова прикрыла глаза. Что-то легло мне в ладонь, крохотное, точно коробок спичек. – Это вам… посольство…

– Что?

– Американцы… пусть они… тут все… записи переговоров… Еще Роман…

На ладони у меня лежала кассета… магнитная кассета. Я и не знал, что подобное возможно, – она была такая маленькая.

На миг в ее взгляде блеснул прежний огонь.

– Наша… Это мы сами…

Должно быть, у них и впрямь были свои мастерские, подумал я. И свои конструкторы.

– Хорошо, – сказал я, – хорошо. Я попробую.

Я спрятал кассету в карман. Территория посольства отлично охраняется – причем с обеих сторон. Но сейчас я готов был обещать что угодно – ей нельзя волноваться…

Дверь хлопнула. Я оставил раненую и выглянул в коридор – но это вернулся Бучко.

– Собирается, – пробурчал он, торопливо поднимаясь наверх. – Ну что она?

– Еще держится. Побежал я, Игорь…

– Не нравится мне это, – мрачно сказал мне вслед Бучко, – ох не нравится!

У кордона уже творилось черт знает что – толпа напирала с обеих сторон, а люди Аскольда, благоразумно защищенные шлемами и нагрудниками, удерживали ее, растянувшись двойной цепью. Пока еще в ход не пошли ни камни, брошенные из толпы, ни дубинки патрульных, но, похоже, ждать осталось недолго. Беспорядки могли вспыхнуть самопроизвольно – а может, Аскольд подогрел их, распустив слухи… кто теперь знает?

Я пробился сквозь толпу – кто-то ощутимо двинул меня кулаком в спину; я уже был чужаком, был оттуда, сверху, – и, очутившись у пропускного пункта, полез в карман за пропуском. Наткнулся на кассету и похолодел, наконец извлек пластиковую карточку и протянул ее патрульному.

Тот кинул на нее рассеянный взгляд и посторонился.

Я прошел мимо с равнодушным, отсутствующим лицом. Спокойно, говорил я себе, спокойно, не торопись…

– Эй! – окликнул патрульный.

Я обернулся.

– Мой вам совет, – сказал тот негромко, – держитесь отсюда подальше…

Я печально сказал:

– Уже понял.

С внешней стороны кордона толпа была меньше – и напирала она не с тем энтузиазмом. Я легко выбрался наружу – и вздрогнул, когда кто-то судорожно вцепился мне в локоть.

И тут же облегченно вздохнул:

– О господи! Себастиан.

И он все это время околачивался тут, поджидая меня: я же проболтался на Подоле больше двух часов…

– Ну что? – Он уставился на меня лихорадочно блестевшими глазами.

Мне потребовалось время, чтобы сообразить, о чем это он…

– Ах это… Все это ерунда. Шевчук совершенно ни при чем.

– Точно?

– Абсолютно точно.

Я-то мог сказать это с полной уверенностью. Должно быть, и он это почувствовал, потому что явно расслабился.

– Тут такое творится…

– Да, – сказал я, – творится… Послушай, Себастиан…

Я двинулся вверх по улице, он тащился за мной как привязанный.

– Хочешь помочь нам? Людям? Действительно помочь?

– Конечно! – пылко сказал он. И вдруг насторожился. – Если это не…

Здорово же он сам себя напугал…

– Не противозаконно? – услужливо подсказал я.

– Да… нет… Просто я не хочу, чтобы кто-то еще пострадал…

Куда уж больше, подумал я. А вслух сказал:

– Никто и не пострадает. Напротив… Если удастся, ты предотвратишь преступление. Против человечества.

– Преступление Против Человечества!

Я отчетливо услышал, как он это произнес – каждое слово с большой буквы. Господи, подумал я, да он же еще совсем мальчишка… Ну ладно, не совсем мальчишка… Все равно…

– Мне случайно удалось раздобыть кое-какие очень серьезные материалы, – я говорил спокойно, стараясь сбить с него этот избыточный аффект, – их нужно передать в американское посольство. Сам я не могу – нужно кое-что сделать… Да и шансов у тебя больше.

Он задумался. Видно, пришел в себя и сейчас прикидывал варианты. Мажору легче связаться с посольскими, чем человеку, – какое-нибудь общество Евразийско-Американской дружбы или культурный центр, куда людям путь, в общем, заказан…

– Пожалуй… Да, наверное, это возможно. А кому передать?

– Все равно кому. Хоть мажору, хоть человеку. Не важно.

Надеюсь, у них найдется оборудование, чтобы прослушать эту пленку, – говорят, у американцев такая техника, что нам и не снилась…

Я вложил ему в ладонь кассету:

– Тогда действуй.

– А… что там? – недоуменно спросил он.

– Не важно. Ты просто передай, и все. Но сам… не через кого-то, сам. Американцу. Понял? Не нашему – только американцу! И не говори никому.

– Да я понял.

– Надеюсь.

Он помолчал. Потом спросил:

– Это и правда так важно?

– Да, – устало согласился я, – правда. Ну, беги – не нужно, чтобы нас видели вместе…

Он так и рванул – аж крылья захлопали. А я поспешил в Центр. Хоть бы Гарик был еще там, – может, его вызвали в какие-то высшие инстанции, раз такое творится. Шевчук мне этого не простит – навести на них контору… Ладно, потом разберемся. Если будет время…

– Ты выдвигаешь очень серьезные обвинения, – сказал Гарик.

Окна в помещении были заклеены липкой лентой – крест-накрест. Они что ж, ожидают еще взрывов? Аскольд их припугнул?

Я сказал:

– Еще бы… А как бы ты поступил на моем месте? Позволил бы тащить себя на бойню?

Он пожал плечами:

– Пока еще я на своем… А если это провокация?

– Тебе решать, Георгий. Тем более есть доказательства.

– Эта пленка? А где она – у тебя?

– Разумеется, нет. Не такой я дурак. Я передал ее американцам.

– Что? – Гарик явно заинтересовался. – В посольство?

– Ага.

– Ну и глупо… – сказал он без должной уверенности в голосе. – Пленка может быть подделкой… От них всего можно ожидать, от этих бандитов, – это ж нелюди.

Сам-то ты кто? – чуть было не спросил я. Но сказал только:

– Эта женщина… если она еще жива… допросите ее.

– Сдаешь ее мне, значит? – ядовито спросил он.

– Лучше тебе, чем Аскольду. Какой у меня выбор?

Как всегда, – подумал я, – как всегда: между большей и меньшей подлостью.

Он молчал. Потом стал накручивать диск телефона – я ждал, прикусив губу. А если я ошибался и он под крылом Аскольда? Тогда все… конец…

Но он сказал:

– Машину к подъезду. Шофер свободен – я поведу сам. – И уже мне: – Ладно. Поехали.

…Я забрался в машину. Какое-то время Гарик рулил молча, потом повернулся ко мне:

– Так что вы там, из Аскольда какого-то палача народов сделали?

Я пожал плечами.

Он задумчиво