Портреты святых. тома 1-6 - Антонио Сикари

Фактически Иври становится «политической столицей Французской Коммунистической Партии», резиденцией ее генерального секретаря. На общественных зданиях развевается не трехцветное знамя, а красный флаг. Стены оклеены манифестами, призывающими на просмотр советских фильмов, на идеологические конференции, на гражданские крещения, на красные пасхи и тому подобное. Муниципальная администрация в том, что касается распределения жилья и предоставления работы, отдает предпочтение членам партии. Приветствием служит поднятый кулак, и священнослужители не удивляются, когда мальчишки на улицах кидают в них камни. Даже ребятня в играх — чтобы четко выразить непременное противостояние команд — противникам дает название «попы», тогда как все хотели бы принадлежать к команде «товарищей».

Мадлен до такой степени чужда этой обстановке, что ей даже не известно значение красного флага. Единственное, что ей известно, это то, что перед ней «неверующие и несчастные» люди.

Желание трех девушек — в их крайней и добровольной бедности — жить плечом к плечу с людьми, ни в чем от них не отличаясь, разве только любовью и верой.

Они отказываются от своей формы скаутов, когда замечают, что она раздражает и отдаляет от них людей, а затем начинают делать то, что умеют.

Мадлен — социальный работник (точнее, она еще учится, чтобы им стать), одна из ее подруг — медсестра, а другая — воспитательница детского сада.

Они начинают участвовать в деятельности прихода, но отдают себе отчет в том, что это делает их изгоями. А потому они идут к людям, преодолевая их неприязнь.

Они делают то, что могут, но все это — с женской фантазией. Как-то раз, когда одна бедная семья с обидой грубо не приняла от них что-то вроде гуманитарной помощи (которая, к тому же, была недорогой), Мадлен, чтобы загладить обиду, пришла с букетом роз и вложила его в руки бедной женщины, которая никогда в жизни не получала ничего подобного… И глава семьи, обозленный воинствующий коммунист, с волнением сказал ей: «Если милосердие таково, то хотел бы я поговорить о милосердии…»

Но вот, к счастью, отец Лоран назначен приходским священником в Иври, и христиане, прежде находившиеся в осадном положении, мобилизуются.

Мадлен никогда не обсуждает и не обосновывает теоретически проблему отношений между католиками и коммунистами, но она решает ее неожиданным образом на основе простейшего принципа: «Бог никогда не говорил: Люби ближнего твоего, за исключением коммунистов»; поэтому необходимо лишь признать очевидность: фактически, коммунисты — это ее самый непосредственный «ближний».

Поэтому она их не избегает, как, однако же, советуют здравомыслящие люди, и готова признать все то хорошее, — как, например, стремление к справедливости и преданность дружбе, — что есть в этих неотесанных активистах первого призыва. Она даже готова к диалогу с ними в тех случаях, когда надо помочь безработным. Она останавливается лишь тогда, когда сталкивается с проблемой насилия.

Коммунисты ей объясняют, что существует такое страшное и закосневшее насилие, что его невозможно искоренить иначе, как только пройдя через насилие с противоположным знаком. А Евангелие учит ее любить всякого человека и всех людей без исключения.

Мадлен читает и перечитывает Евангелие, и противоречие кажется ей все более очевидным и неразрешимым, но это всего лишь первый удар, нанесенный по ее инстинктивной щедрости и жажде справедливости. Следующий удар еще тяжелее: руководящие тексты партии, которые она внимательно прочитывает, учат, что атеизм является главным условием рабочей борьбы и что прививать его душам молодежи — это основная задача воспитания.

«В тот момент, — рассказывает она, — я содрогнулась за Бога, мое благо».

Так между ней и марксизмом пролегла «непреодолимая пропасть»: с марксизмом, а не с марксистами.

Однако, искушение поддаться также и идеологии было очень сильным, поскольку оно явилось под видом любви к людям. Но ее сердце, в глубине своей посвятившее себя Богу, тотчас же уловило обман и отреагировало на него.

В этих перипетиях определяются характерные черты группы.

В 1938 году Мадлен пишет программный текст, который станет знаменитым (она многозначительно публикует его в журнале «Etudes carmelitaines»: «Кармелитские исследования»). Он носит название «Мы, люди с улицы» и провозглашает, что существуют христиане, для которых «улица», то есть, та часть мира, куда Бог время от времени их посылает, — «это место святости», точно также, как монастырь — для людей, посвятивших себя Богу.

Это специфическое призвание «обычных людей», в «любом месте», которые выполняют «обычную работу» вместе с другими «обычными людьми» и которые, тем не менее, погружаются в Бога точно так же, как мы «погружаемся в мир».

Но где найти безмолвие, которое затворники хранят в своих монастырях?

Мадлен поясняет, что в миру, конечно же, нетрудно найти «скопления людей, где ненависть, алчность, алкоголь свидетельствуют о грехе», но именно там становится возможным испытать «безмолвие пустыни, в котором наше сердце сосредоточивается с крайней легкостью».

А где найти уединение? Она отвечает: «Наше уединение не заключается в том, чтобы быть одним… Наше уединение заключается в том, чтобы встречать Бога повсюду».

Одним словом, Иисус говорит Мадлен не только: «Следуй за мной!», но и: «Следуй за мной на улицу!» и требует, чтобы она шла с Ним, рядом со всеми обездоленными на земле, особенно с теми, кто больше не знает, куда ведут пути бытия.

Таким образом, если монастырь для нее — это всего лишь мир, без различия между священными и светскими его территориями, то даже молитва не должна больше отличаться от действия: не потому, что следует пренебрегать временем, уделяемым молитвенной сосредоточенности, а с тем, чтобы действие стало молитвой.

Тем, кто в соответствии с широко распространенными взглядами, будет ей возражать, что невозможно полностью принадлежать Богу, если вы призваны жить как миряне, посреди света, Мадлен отвечает:

«Немыслимо, чтобы всемогущий Бог, тогда как Он хочет, чтобы Его любили, дал своим детям жизнь, в которой они не могут Его любить».

Возвращаясь к самым прекрасным наставлениям святой Терезы из Лизье (только понятым сердцем той, что живет в миру), она пишет: «Всякое незначительное действие — это огромное событие, в котором нам дается рай и в котором мы можем дать рай. Говорить или молчать, штопать или читать лекцию, лечить больного или печатать на машинке. Все это лишь внешняя оболочка чудесной реальности: встречи души с Богом, встречи, возобновляющейся каждую минуту, — каждую минуту, которая становится, в благодати, все прекраснее для твоего Бога. Звонят в дверь? Скорее, пойдем откроем ее: это Бог пришел нас любить. У нас спрашивают информацию? Вот она: Это Бог пришел нас любить. Пора садиться за стол? Пойдемте же: это Бог пришел нас любить».

Мадлен тоже была очарована миссионерским