10 жизней Василия Яна. Белогвардеец, которого наградил Сталин - Иван Просветов

Газета откровенно рассказывала о развале армии, не позволяющем «заставить противника пойти на наши мирные условия», но настаивала, что «у нас имеются честные солдаты, которые твердо исполняют свой долг перед родиной». Переговоры большевиков с немцами и австрийцами в Брест-Литовске назывались открытым предательством: «никогда купля и продажа не имела столь крупных размеров». К концу года «Республиканец» распространялся во всех городах Румынии, где размещались русские войска, а Янчевецкий получал – благо телеграф работал – сообщения от корреспондентов из Петрограда, Москвы, Киева, Одессы, Севастополя, Екатеринославля, Харькова, Брест-Литовска, Новочеркасска.

Антибольшевистская борьба Янчевецкого началась с издания в Румынии газеты «Республиканец».

Вести о самочинных расправах, безработице и преступности в России, описания повального дезертирства опьяненных безвластием людей с винтовками печатались, чтобы показать гибельность «бесшабашной демагогии» большевиков. «Россию ожидают такие ужасы, которые не встречались еще в истории народов…». Весь январь 1918 года газета публиковала объявления о формировании на Румынском фронте эсеровской Армии защиты Учредительного собрания, Ударного батальона запорожских казаков, Белорусской дивизии, Отдельной русской бригады добровольцев, а также Добровольческой армии – в Ростове-на-Дону. «Все, кому дорога родина, должны спешить записываться в ряды этих сторонников законности, порядка и нового строя всей нашей жизни» [4].

6 января 1918 года, на следующий день после открытия Учредительного собрания в Петрограде, охрана Таврического дворца не пустила депутатов на заседание, а Центральный исполком Советов утвердил декрет о его роспуске. Переговоры в Брест-Литовске зашли в тупик, и 28 января (10 февраля по новому стилю календаря) нарком Троцкий заявил: «Мы выходим из войны и отдаём приказ о демобилизации наших армий». «Мы покоряемся перед силой большевистского ножа с одной стороны и дула немецкого орудия с другой, – негодовал „Республиканец“. – Но борьба не кончена…».

Немцы понимали, на чьей стороне теперь сила, и прекратили перемирие. 18 февраля германские дивизии пошли в наступление. В Прибалтике и северо-западных губерниях они почти не встретили сопротивления и уже в начале марта обстреляли пригороды Петрограда. Без особых усилий немцы заняли Киев и вытеснили красные войска с востока Украины – по соглашению с Центральной Радой, заключившей с Германией сепаратный мир.

Но на Румынском фронте перемирие сохранялось. «Дроздовцы» собирались идти на Дон, где войсковое казачье правительство еще в октябре 1917-го взяло на себя всю полноту государственной власти.

Прибывший в Новочеркасск Михаил Алексеев, бывший начштаба Верховного главнокомандующего, опубликовал воззвание о создании Добровольческой армии «для спасения чести, веры и родины». Вскоре к нему присоединился Лавр Корнилов, бывший главнокомандующий. Однако на юге России перевес сил был у большевиков, и добровольцам числом в полтора полка пришлось оставить Ростов. В Яссах об этом не знали. В начале марта отряд Дроздовского вышел на марш. Буквально с ходу он выбил красных из Ростова, помог казакам освободить Новочеркасск и влился в Добровольческую армию.

Василий Янчевецкий тоже покинул Яссы. «После начала гражданской войны отец в Яссах получил несколько предложений от иностранных телеграфных агентств служить у них с последующим отъездом за границу, – объяснял в своей книге Михаил Янчевецкий. – Но отец отказался… Он решил возвращаться в Россию, сказав: „В час испытаний каждый русский должен быть со своим народом“. Весной 1918 года мы двинулись в путь, сами еще не зная куда, но на родину…» [5].

Конечно же, Василий Григорьевич слышал о мире, который большевики 3 марта заключили с немцами и их союзниками: Россия отказывается от Финляндии, Прибалтики, Польши, Белоруссии, Украины и южных областей Кавказа, полностью демобилизует армию и разоружает флот; германские войска остаются на оккупированных территориях восточнее обговоренной линии до полного окончания войны. Для страны, понесшей великие жертвы, это был не мир, а позор. И Янчевецкий тогда не скрывал мотивов своего возвращения: «Я оставил спокойную жизнь за границей и пробрался через Украину и большевистский фронт, чтобы участвовать в борьбе с большевизмом и в возрождении родины» [6].

Ехали впятером: Василий Григорьевич, Женя, Миша, Мария Маслова – верный помощник-секретарь и Николай Можаровский – бывший служащий типографии штаба Румынского фронта. Ехали через Украину, где наводили порядок германские войска. «Немцы протягивали щупальца ко всем крупным центрам Малороссии, с целью постепенно занять весь юг России и создать себе прочную продовольственную базу для продолжения борьбы на западе, – переживал генерал Лукомский, посланный командованием Добрармии на Украину для связи с офицерскими организациями. – Один из обывателей правильно характеризировал чувство, которое испытывало большинство: «Шкура радуется, что мы освобождены от большевиков, а душа болит, что это сделано немецкими руками» [7].

Какими дорогами Янчевецкие следовали дальше, что видели и думали – неизвестно. Советская власть уже диктовала новые условия жизни: национализации, реквизиции, ограничения в правах имущих и образованных классов. Уже действовали «чрезвычайки». Власть пролетариата на местах была непререкаемой, мнительной, мстящей за былые обиды: вернувшегося с фронта офицера за отказ снять погоны могли приговорить к каторжным работам, а буржуазию, к коей причисляли всех, не занятых физическим трудом – обложить денежной контрибуцией. Однако, по словам Лукомского, постоянного террора еще не было: расправлялись с отдельными лицами, которых считали опасными и контрреволюционно настроенными.

На исходе мая наши странники оказались в Самаре. Там узнали о чехословацком мятеже. Чехословацкий корпус, доблестно воевавший в русской армии, был сформирован из сдавшихся в плен славян – подданных Австро-Венгрии. Большевики согласились отправить корпус в Европу, но кривым путем – по морю из Владивостока. Когда в Совнаркоме решили во избежание эксцессов разоружить корпус, эшелоны были в пути. Разумеется, чехословаки оказали сопротивление. И стали опорой антисоветских переворотов от Пензы до Омска.

8 июня чехословацкие части заняли Самару. Власть перешла к комитету членов Учредительного собрания, поддержанному офицерской организацией. Объявили запись добровольцев в Народную армию. Армия собралась маленькая, но боевая. Ее первые успехи облегчили мобилизацию. На пике побед батальоны полковника Каппеля, поддержанные чехословаками, взяли Казань и удерживали ее месяц. Но жители городов и деревень Поволжья в целом не горели желанием воевать с Советами. Как вспоминал начальник оперативного отдела штаба Народной армии Павел Петров, среди крестьян, пока все шло хорошо на фронте, замечалось сочувствие, было содействие, начинались неуспехи – начиналось уклонение. Даже мобилизованные офицеры служили неохотно, тогда как обстановка требовала исключительных по энергии командиров [8].