Свет во тьме. Черные дыры, Вселенная и мы - Хайно Фальке
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В 1956 году физик Вольфганг Риндлер ввел для обозначения этой “страшной границы” термин “горизонт событий”. Его нельзя ни потрогать, ни ощутить, это всего лишь некая граница в пустом пространстве, математическая характеристика – и вместе с тем разделительная линия. Если вычислить радиус Шварцшильда для Солнца, то он будет равен трем километрам, для Земли – 0,9 сантиметра, а для человека вроде меня – одной стомиллиардной радиуса атомного ядра.
Эйнштейн был убежден, что область внутри радиуса Шварцшильда нефизична: это область чистой фантазии, математическая абстракция, и природа, несомненно, помешала бы таким объектам вообще сформироваться. В 1939 году он опубликовал трактат, в котором с помощью своей теории относительности пытался доказать, что таких “темных звезд” не существует. Эйнштейн триумфально завершил трактат словами: “Основным результатом этого исследования является ясное понимание того, почему «шварцшильдовские сингулярности» не существуют в физической реальности”. В переводе с научного языка это означало: “черных дыр не бывает”[78].
Но утверждение Эйнштейна оказалось ошибочным. Почти в то же время Оппенгеймер и его коллеги доказали, что звезды могут коллапсировать в точку[79]. Если они достаточно массивны, ничто не может предотвратить их коллапс.
Однако здесь вновь проявляются замечательные свойства теории относительности. То, что человек увидит во время коллапса звезды, в максимальной степени будет зависеть от его местонахождения. Наблюдатель, внимательно следивший за коллапсом в телескоп, увидит, как звезда взорвется и исчезнет в черной дыре. Появится горизонт событий, и все, что приближается к нему, этот наблюдатель будет видеть все менее отчетливым и замедленным. Каждая световая волна станет бесконечно растягиваться, и ее будет невозможно измерить, если она попытается выйти за край. Время сделается вязким, как сироп, и в конце концов словно бы остановится. Если уподобить световые волны маятнику, то они станут, как и пространство, растягиваться все больше и больше… часы будут тикать все реже и реже, пока совсем не остановятся.
Между тем для легкомысленного наблюдателя, который останется сидеть на поверхности коллапсирующей звезды, не произойдет ничего особенного – за исключением, конечно, того, что он провалится туда, где его ждет верная смерть. Он упадет в ядро звезды вместе со всеми остальными частицами. Пересекая горизонт событий, он не заметит ничего необычного – даже того, что пересек эту черту. Он всегда будет видеть черную дыру как большое черное пятно – даже внутри этой черной дыры. Его время также продолжит течь нормально, пока в конце концов он за долю миллисекунды не сколлапсирует в одну точку в ядре звезды. Свет провалится в ядро вместе с ним. Впрочем, в случае со звездной черной дырой это приключение не сулит ничего приятного. Поскольку ноги нашего безрассудного наблюдателя находятся ближе к центру массы звезды, чем его голова, то и притягиваться они будут сильнее, так что несчастного растянет, как макаронину, и в конце концов разорвет.
Хотя такие сценарии далеко не всем кажутся забавными, физики развлекаются, когда их придумывают! Долгое время эти объекты называли “застывшими звездами”, поскольку на краях их дисков время останавливается. Но это не совсем так. Строго говоря, время останавливается только на краю абсолютно статичной черной дыры. А если она растет за счет пожирания материи, то ее горизонт событий тоже увеличивается и как бы проталкивает эту “застывшую” материю внутрь.
Термин “черная дыра” впервые появился в 1964 году в статье журналистки Энн Юинг[80] и окончательно утвердился после того, как был использован Джоном Арчибальдом Уилером в выступлении на конференции. С тех пор бренд “черные дыры” неизменно приковывает внимание как непрофессионалов, так и экспертов. Бренды важны даже в физике, а американцы кое‐что понимают в маркетинге. Никто ведь не купит книгу о получении первого изображения с таким, к примеру, названием: “Изображение объекта, полностью сколлапсировавшего под действием гравитации”.
Но черные дыры могут еще и вращаться. Математик Рой Керр из Новой Зеландии в 1963 году нашел такое математическое решение для вращающейся черной дыры, которое описывает пространство-время вокруг нее[81]. Если вращающееся вещество падает в черную дыру, угловой момент системы сохраняется. Черная дыра заставляет окружающее ее пространство вращаться вместе с ней, подобно тому, как водоворот вовлекает во вращение окружающую его воду. И как лодку затягивает в глубину подхвативший ее водоворот, так и вращающееся пространство заставляет материю и даже свет в определенной области пространства возле черной дыры вращаться вместе с ним. И наоборот – теоретически возможно извлечь энергию вращения черной дыры с помощью имеющихся в области водоворота магнитных полей[82]. Сингулярность в центре вращающихся черных дыр представляет собой уже не точку, а кольцо с невероятными свойствами: математически его можно представить как замкнутую линию, следуя по которой, вы возвращаетесь в ту же точку, из которой отправились в какой‐то момент времени, точно в тот же момент времени.
Черные дыры образуются только из очень больших звезд, которые живут недолго, может быть, всего несколько миллионов лет. Вскоре после своего образования гигантская звезда взрывается. Там, где образуются молодые звезды, вскоре возникают и звездные черные дыры. На настоящий момент в нашем Млечном Пути их количество оценивается примерно в сто миллионов. Они находятся в тысячах световых лет от нас и слишком малы, чтобы мы могли их зарегистрировать. Иногда – если вы застанете какую‐нибудь из них за высасыванием вещества из соседней звезды, обращающейся вокруг нее, – ее можно увидеть в небе в виде ярко сияющего в рентгеновском диапазоне источника. Такие пары называются рентгеновскими двойными звездными системами. На самом деле это обращающиеся друг относительно друга звезда и “звездный труп”. Черная дыра-зомби поедает своего партнера кусочек за кусочком.
В сердце Млечного Пути
Сейчас июнь 2016 года, и я сижу на плоской вершине горы Гамсберг в Намибии, где мы хотим построить новый радиотелескоп[83], на который не нашли пока денег. Я смотрю вдаль на потрясающий ландшафт. Вокруг разбросаны редкие хижины, подо мной во всех направлениях до самого горизонта простирается каменистая разноцветная пустыня, а надо мной заходящее Солнце окрашивает почти безоблачное небо в темно-красный цвет. Я заворожен переливами красок на песке в свете
