Костер в ночи - Мария Петровых

С хорватскосербского

Мирослав Крлежа (1893–1981)

Виноградная лоза

Лоза винограда растет некрасиво,ползет она ввысь узловато и криво.

На лозах, проросших из грязи, из глины,росистые грозди сияют невинно,

а корни, покрытые грязной коростой,взбираются в гору усилием роста.

Лоза вырастает неспешно и немов слепом и прекрасном желании неба,

в желанье подняться, чтоб грозди сверкаливином золотистым в прозрачном бокале.

1937

Письмо

Письмо словно бабочка: дрожью крылаедва прикоснувшись, исчезнет в полете,оставив дыханье пленительной плоти,и липы в цвету, и шелков, и тепла.

Осыплется с пальцев дрожание строкпыльцою цветочной, и в это мгновеньеслова из письма улетят, как виденье.И вянет письмо, как поблекший цветок.

Наши воспоминания

Как в толще дерева, воспоминаньякругами ширятся в теснинах плоти.Как воду из колодца, достаетевиденья эти, спящие в тумане.

Но сердце глубину колодца чует.Там прошлое живет, не убывая.Воспоминанья, как вода живая,виденьем затонувшим нас врачуют.

Уют забытых комнат в нас таится,спят города, и мрак живет ненастныйи опочивших дорогие лица.

Во тьме сияет круг колодца ясный.Видения на зов печали властнойвзмывают, как встревоженная птица.

С сербскохорватского

Стеван Раичкович (р. 1923)

За униженье наших рук пустых…

За униженье наших рук пустых,Что к свету тянутся и ждать не в силах,Дай нам слова прозрачней смол густых,Слова, что кровью заструятся в жилах.

И это слово страшное найди,В глубинах плоти спящее безвестно, —О нем напоминает гул в груди,Как звон непролитой слезы небесной.

Найди слова, имеющие плотьИ сердце беззаветное, живоеДля всех, кому тоски не побороть,

Для всех, кто смолк с поникшей головою.Найди слова прямее тополей.Пустые руки наши пожалей.

Спящие

Тихо иди — ночью улице спится.Не разбуди этой сказочной глуби.Кто ж виноват,Если в груди твоей прячется птица?Только притронься рукою —Слышишь, стучит, словно дятел   в дуплистом дубе.

Улица спит, погруженная в зыбкую дымку.Люди во сне — как растения под водою.Кто ж виноват,Если тайком натянул ты струну-невидимкуДля одного небывалого звука,Чтобы в сердца он проник силою молодою?

Тихо пройди — ночью улице спится.Не разбуди и во мраке исчезни.Кто ж виноват,Если в груди твоей прячется птица?Может быть, спящие бродят неслышноВ том же краю, где твоя рождается песня.

С литовского

Саломея Нерис (1904–1945)

Эгле, королева ужей

На песках безмолвныхШорох сонных вод.Три сестрички в волнахВодят хоровод.

Как легки и зыбкиВ море облака!Вьются, словно рыбки,Дочки рыбака,

«Гляньте-ка, сестрицы,Догорел закат.Девы-водяницыВоду закружат!

За косы ундиныУвлекут на дно.В глубине пучиныСтрашно и темно!»

Старшая, бледнея,Вышла из воды,И вторая с нею…Долго ль до беды!

Лишь одна меньшаяНá берег нейдет,Рыбка золотаяПлещется-поет.

«Эгле ждать не станем,Бросим здесь одну!Злой дракон дыханьемВсколыхнул волну!»

Эгле выбегаетВ холодок ночной,Косы отжимает,Облита луной.

Взяв рубашку, громкоВскрикнула она.Волки, что ль, в потемках?Чем поражена?

Девушки-бедняжкиОбнялись дрожа,У меньшой в рубашкеУвидав ужа.

Старшая с камнямиНа него, но змейС кроткими речамиОбратился к ней:

«Подобру уйду я,Но прошу, любя,Эгле молодуюЗамуж за себя.

С Эгле нежной, милойПод венец пойдем.Нам судьба судилаВековать вдвоем».

Сестрам стало жуткоОт таких речей.Видят, что не в шуткуСватается змей.

Дали потемнели,Тишину храня,Лишь на волнах рделиОтблески огня.

Сестры шепчут тихо:«Грех ли, что солжешь!Сгинет злое лихо,Замуж не пойдешь».

Не волна мятется,Трепетно дыша, —Девушка клянетсяСтать женой ужа.

Сестрам смех-забава:«Пара не плоха,И невеста, право,Стоит жениха!

Выйди ж из рубашкиДа пришли, зятек,В золотой упряжкеСвадебный возок».

Ускользнул безногийВ свой морской простор.Слышен на дорогеЗвонкий смех сестер.

Жить, как прежде, будетЭгле, не тужа.Кто ж ее принудитВыйти за ужа!

В дом вбежали братья —И вдевятеромЗмею шлют проклятья,Слыша свист и гром.

Кликнули в тревогеЭгле и отца —Гости на пороге,Гости у крыльца!

Вьются, словно плети,Блещут, как ножи,В воротах у клетиЮркие ужи.

Впряжены драконыВ золотой возок…В доме слезы, стоны.А какой в них прок?

Эгле в миг последнийВспомнила, дрожа,Что клялась намедниСтать женой ужа, —

В шутку, по-пустому,Лишь бы обмануть…А теперь из домуШагу не шагнуть!

Старший змей спокойноВполз, и у дверейОн спросил достойно:«Примете ль гостей?

Прибыли недаромИз глубин морских,Во дворце янтарномЭгле ждет жених.

Счастьем долгожданнымНам невеста-свет,О ее приданомДаже речи нет.

И дала ведь слово,Королевич ждет.Мы отбыть готовы,Что ж она нейдет?»

Эгле в клети рядомСкрылась не дыша,Слезы льются градом,Замерла душа.

«Доченька-отрада,Горе позабудь.Может, и не надоСобираться в путь!»

И отец украдкойОбещает ейХитрою загадкойОбмануть ужей.

Дочь надежно спрятав,Думает: «ПораНенавистных сватовСплавить со двора».

Белую гусынюПосадил в возок:«Доченьку донынеСам растил-берег!..»

Светлая опушка,Темные леса…Встречь кричит кукушка:«Вот так чудеса!

Даже и в поминеНет девицы тут,Белую гусынюЖениху везут!

Просты вы, гляжу я!Верьте старику!Доченьку меньшуюСкрыл от вас, ку-ку!»

И возок с гусынейПокатил назад,Сватушек отнынеПлутни не смутят!

Вспять путем знакомымКинулись ужи,Подкатили с громом…Ну, старик, дрожи!

Эгле ждет защиты.Как же быть теперь?Старший змей сердитоБарабанит в дверь:

«Если к нам невестаТут же не придет,Не сползти мне с места —Передушим скот!

Новенькие сетиВ клочья разорвем.Ты, старик, в ответеПеред женихом!

Всей деревне вашейГибель суждена,Если, слово давши,Эгле неверна!»

И рыбак со вздохомГоворит: «Ну что ж!Поезжайте с Богом,Вас не проведешь!»

Белую овечкуПосадил в возок.Снова от крылечкаТронулся в лесок.

Светлая опушка,Темные леса…Вновь кричит кукушка:«Вот так чудеса!

Эгле недалечкоСкрыл от вас отец.Белая овечкаЕдет во дворец!

Взяли вас обманом,Верьте старику!Лишь с одним приданымЕдете, ку-ку!»

В гневе и тревогеПокатили вспять.«Встречные — с дороги,Иль несдобровать!

Что ж не держат словаЭгле и старик!..»Вот к воротам сноваПрискакали вмиг.

Гневный стук все чаще…Разнесли забор,И клубок шипящийКатится во двор.

Ближе, ближе, ближе…Норовят в избу,И скользят по крыше,И ползут в трубу.

Эгле со слезамиГоворит родным:«Мне, поймите сами,Надо выйти к ним,

Лютый гнев змеиныйВам терпеть за что ж?То моя судьбина,От нее ль уйдешь!

Вы мне принеситеСвадебный венец,Косы закрутите, —Волюшке конец.

Ты ль меня не холил,Батюшка родной!Золотую долюДал мне, молодой!»

Плача, сестры с неюВышли на крыльцо.Вкруг невесты змеиЗаплелись в кольцо.

Снова мчат драконыЗолотой возок.Снова — тот зеленыйМолодой лесок.

Братья скачут следом,Люты не к добру.Братьям страх неведом, —Выручат сестру!

Но застыли с горя,Как, блеснув разок,Скрылся в бездне моряЗолотой возок.

Вихри налетели,Света не видать.Братья в лодки сели, —Только где ж догнать!

Вольно и широкоМоре бьет волной,Радуга-дорогаМанит глубиной.

Зыбью светозарнойВглубь идут вдвоемВо дворец янтарныйЭгле с женихом.

Светлых волн изгибыВвысь бегут со дна…«Милая, спасибо,Слову ты верна!

Здесь, в морском просторе,Ждут тебя друзья,Все мы — дети моря,Дружная семья.

Не в грозóвых взмывахВолны мчатся в ряд, —На конях на сивыхБратья к нам спешат.

Рада ли невестке,Мать — морская глубь?Здесь, в янтарном блеске,Встреть и приголубь!..

Здесь сокровищ горы —В кораблях на дне;Здесь русалок хорыСлышны в тишине».

За руку ЭглужеКрепко взял жених,И тропа все глубжеУвлекает их.

Ветер тиховеен,Волны чуть шумят,А жених… не змей он,Не постылый гад!

Он хорош на диво,Глаз не оторвать,Молодой, красивый,Жúльвинасом звать.

Жильвинас — зоветсяБалтики душа,Что ныряет, вьетсяВ облике ужа.

Море ль свирепеет,Темен день, как ночь, —Он один сумеетРыбакам помочь.

Только непокорнымГибель суждена:Их на дне просторномЛеденит волна.

В глубине пучиныВстретит их в упорЛедяной, змеиныйНеподвижный взор…

Но с невестой нынеЛишь краса-жених.Шелк зелено-синийЗыблется вкруг них.

Хорошо девицеВ царстве глубины.Смотрит и дивится,Словно видит сны.

Говорит жених ей:«Не забуду дня,Как твой голос тихийОкликал меня.

Ты на братьев горькоПлакалась тогда,И от слез, как зорька,Вспыхнула вода.

С этого мгновеньяСтало скучно мнеУсмирять смятенье,Скрытое в волне.

Властвуя морскоюГрозной глубиной,Я мечтал с тоскоюО тебе одной.

Проглядел глаза я,Но со мной ты вновь,И, не угасая,Светится любовь.

Одарю весельемМолодость твою,Звонким ожерельемШею обовью.

Стан твой нежный, гибкийЗори обоймут,Плавниками рыбкиПуть наш обметут.

Водяницы алыйПринесут наряд,Жемчуга, кораллыВ косах заблестят».

Рдеет замок змеяЖарким янтарем,Здесь туман яснее,Дивно здесь вдвоем.

Здесь, бесшумны, гибки,Трепетно-легки,Проплывают рыбки,Чудо-огоньки.

Для питья и снедиИскрится кристалл,Белый мех медведяУстилает зал.

И волной невольнойВ замок занесенНежный, колокольный,Затонувший звон…

И моря, и сушуПокидает день,Нежной Эгле душуОмрачает тень.

Грустно Эгле кроткойДумать, что поройКорабли и лодкиГибнут под водой.

В дали необъятнойТают облака.Жильвинасу внятнаДевичья тоска.

«Как ты пожелала,Так тому и быть,Больше у причалаЛюдям не грустить.

Я клянусь безвиннойДетскою слезой —Не вздымать пучиныГибельной грозой.

Пусть ведут лишь зориРазговор с волной…Мирным будет море,Только будь со мной».

Как денек за ночкой,Так за годом год:Рыбакова дочкаВсе домой нейдет.

Ей легко живется,Кротки деверья,Ей не доведетсяПлакать в три ручья.

Эгле — королеваНеобъятных вод,Нежностью напеваМоре к сердцу льнет.

Волны сна не знают:Им что день, что ночь…В замке подрастаютТри сынка и дочь.

Мать поет про летоИ про то, как в срокДевушки с рассветаТеребят ленок…

«Вправду или в сказке?..А какой он, лен?» —«Словно ваши глазки,Синецветный он».

Сколько песен новыхДля детей морских!..Пела о кленовыхГраблях расписных,

О пчеле прилежной,Пахнущей медком;И о тучке нежнойС тайным холодком.

Для детей чудеснейНету стороны,Материнской песнейЗаворожены.

Знать хотят упрямо,Просят, вынь-подай:«Где же, где он, мама,Твой прекрасный край?»

«Там, где у дорогиГнутся тополя,Вольный и широкийДивный край — земля.

Там кругом раздолье.Утром до зариС песней ходят в полеЖнеи, косари.

Жильвинас любимый,Хоть на краткий часСвидеться с роднымиОтпусти ты нас!

Я одно лишь мореВижу десять лет.Дай взглянуть на зори,Вспомнить белый свет!

Сердце плачет, рветсяНа земной простор,Повидать нейметсяБратьев и сестер.

Ласточкою мне бы,Лебедью мне быть!Улететь бы в небо,По морю уплыть!»

Он молчит, угрюмый,Не подымет век.«Милый, не подумай,Что уйду навек!

Мы вернемся в море!Верь моей любви!Мы вернемся вскоре,Только позови!»

Жильвинас в тревогеДумает: «Как быть?Как пути-дорогиЭгле преградить?»

«Три работы преждеВыполнить сумей, —Говорит в надеждеНе расстаться с ней.—

Хитрости в них мало,Все они легки.Износи сначалаЭти башмачки».

В думах бесполезныхЭгле проку нет:Башмаков железныхХватит нá сто лет.

К знахарке тюленяЭгле тайно шлетИ ее веленьяВ нетерпеньи ждет.

«Их сносить нельзя ведь, —Был ответ гонцу, —Башмаки расплавитьДайте кузнецу».

Шлет тюленя снова,Хоть устал гонец.ОгненноголовыйВыручил кузнец.

Жильвинас в тревогеДумает: «Как быть?Как пути-дорогиЭгле преградить?»

Он кудель дает ей:«До утра спряди,За пустой работойДолго не сиди».

Но не спрясть куделиИ на третью ночь,В непосильном делеКто бы мог помочь?

К знахарке тюленяЭгле тайно шлетИ ее веленьяВ нетерпеньи ждет.

Знахарка сказала:«Разгадать не мне ль?Тут заботы мало —Надо сжечь кудель!»

И сжигает Эгле,Трепет затая:Вьется в белом пеплеЧерная змея…

Жильвинас суровыйНе дает вздохнутьИ работой новойПреграждает путь.

«Прежде чем проститьсяНам настанет срок,Припаси гостинцы,Испеки пирог!»

Но посуда скрыта,Эгле как без рук.Лишь худое ситоОбъявилось вдруг.

Как пустое место,Хоть какой бы прок!В чем поставить тесто?В чем испечь пирог?

К знахарке столетнейВновь плывет гонец…Ночью труд последнийКончен наконец.

День встает, сияя,А царевич-змейГрустен, провожаяЭгле и детей.

Берег. Эгле знаетВсе тропинки здесь.Жильвинас вздыхает —Как разлуку снесть!

Затаив тревогу.Говорит жене:«Эгле, путь-дорогуСыщешь ли ко мне?

Вот он, край отрадный,Что тебя манит!Ветер беспощадныйСердце леденит.

Люди здесь объятыЗлобою слепой.Сгубишь здесь меня ты,Не спастись самой.

Коль проговоритесь,Как меня зовут, —С вами не увидясь,Я погибну тут.

В замок наш прекрасныйНе найдешь путей,Горьким и напраснымБудет плач детей.

Минет день девятый,Вас я буду ждать;При лучах закатаСвидимся опять.

Как придешь обратно,Крикни, Эгле, мне.Зов тысячекратноПрозвучит на дне.

Жив я — белоглавойВыплеснет волна.А погиб — кровавойПодползет она».

И клянутся дети,И клянется мать:Никому на светеТайны не узнать!

Вот оно, раздолье!Не охватит взгляд.Будто ждало полеЭгле и ребят.

Распевают пташки,Вьются мотыльки,Дети рвут ромашкиИ плетут венки.

Зыблется от ветраЗолотая рожь.Росы нынче щедры,Сенокос хорош.

Все-то детям ново!Эгле у воротРыбака седогоСердцем узнает.

Детства мир беспечныйВидит пред собой,Дорог бесконечноУголок любой.

«Батюшка мой милый!» —«Доченька моя!»Будет все, как было,Вместе вся семья!..

О лихой разлукеПлакать недосуг, —Маленькие внукиПрыгают вокруг.

С моря прибежалиБратья-рыбаки,Сестры побросалиКросна, челноки.

К ним со всей деревниСобрался народ,И волны напевнейЭгле речь ведет,

Как жила без горяСредь морских зыбей,Волны синя моря —Сестры-братья ей.

А родные тут же,Словно не со зла:«Почему ты мужаК нам не привела?

Да скажи сначала,Как зовется змей?..»Эгле замолчала,Словно речь не к ней.

«Здесь живи, Эглуже,Здесь твой отчий дом». —«Нет, вернусь я к мужу,Мы домой уйдем.

На девятый день яБыть должна назад».Братья в возмущеньиСлушать не хотят.

«Ты три дня, три ночиСредь семьи своей,А сказать не хочешь,Как зовется змей!»

Девять братьев сноваЕй чинят допрос,А сестра — ни слова,Очи полны слез.

Братьев злость-досадаТочит, словно ржа:Разузнать им надо,Как зовут ужа.

«На Иван КупалаНочью в лес пойдем,Ведьмы, чай, немалоЗнают обо всем!»

День ромашки. ПеньеВдаль летит с реки.Дети в свежем сенеКуклам вьют венки.

Папоротник в чащеНочью расцветет,Огонек дрожащийВсех с пути собьет.

Черный ад сегодняСоберется тут.Духи преисподнейИгры заведут.

Из глуши еловой,Смутно озарен,ДевятиголовыйВыползет дракон.

Не пробраться пешим,Конный не пройдетВ глушь, где ведьмы с лешимВодят хоровод.

Дикие напевыНавевают страх…То лесные девыС чашами в руках.

Исчерна-кровавый,Чуть дымится яд.Не вином — отравойУгостить хотят.

Чашу ту пригубишь,Прикоснешься к ней —Душу здесь загубишьДо скончанья дней.

Оборотнем, воя,Прянешь в лес глухой,В страхе все живоеСлышит горький вой.

Много здесь от векаЧудищ и чудес.Впрямь для человекаНочью страшен лес.

Где ж цветок светящий?Поманил — и нет.Только филин в чащеУхает вослед…

Братья Эгле, злобуЗатаив при ней,Ополночь в чащобуЗавели детей.

Старшего сначалаМучат без конца,Чтобы отвечал он,Как зовут отца.

«Как его всегда-тоМать зовет? Ответь!Что молчишь, проклятый?Кнут при нас и плеть!

Закричишь ты в голос,Как хлестнем кнутом.Слышишь, Ажуóлас?Насмерть изобьем!»

Дуб многовековыйМожет рухнуть в прах,Но предать родногоНе заставит страх.

Уóсис и Бержялис —Бей не бей — молчок.Губы крепко сжались,Сохранят зарок.

И, надежду злуюВ сердце затая,Дрéбуле — меньшую —В глушь ведут дядья.

Чудеса покажут —Им тут нет конца, —Если только скажет,Как зовут отца…

Страшны их угрозы,Голос их сердит,Но, глотая слезы,Девочка молчит.

В безысходной злобеГоворят ей: «СтойВ темноте, в чащобе —Мы уйдем домой!

Может с грозным ревомВыскочить медведь…»Но дала ведь слово, —Надобно терпеть.

Закусила губы,А дядья кругомУгрожают грубоАдом и кнутом.

Дребуле трепещет…Вот взметнулся кнут.Как нещадно хлещут,Как жестоко бьют!

Невтерпеж ей стало,Слез не удержать,И она сказала:«Жильвинасом звать».

Лес дрожит от смеха,И опять, опятьПовторяет эхо:«Жильвинасом звать!..»

Эгле, Эгле, спеши,Обещанью верна.День девятый в тишиДогорел дотемна.

Для змеиных детейВсе чужое кругом.Увидать бы скорейСвой покинутый дом!

Гаснет солнца багрец,Тучи давят тоской.Где наш милый отец?Где наш дом дорогой?

Даль темна, как беда.Тяжки грома шаги.Стоном стонет вода,В черном небе ни зги.

Быстрых молний резцомРассечен небосвод.Вставши к морю лицом,Эгле мужа зовет:

«Жильвинас, отзовись!День погас, тьма кругом…Жильвинас, появись!Где ж янтарный наш дом?!

Белопенной волной,Если жив ты, примчисьИль волной кровяной,Если мертв, покажись!»

Море дышит с трудом,И, тревожна, темна,Мчится в страхе глухомЗа волною волна.

Эгле крикнула вновьИ, как весть о конце,Видит черную кровьВ белопенном венце.

Не лозу ветер злойКлонит-гнет у воды —Гнется Эгле лозойОт недоли-беды:

«Кто предатель из вас?Да убьет его гром!Мать-земля в грозный часДа поглотит живьем!

Кто обетов святыхНе сдержал до конца?Кто из вас четверыхВыдал имя отца?..»

Стон кровавой струиОтвечает, звеня:«Злые братья твоиЗагубили меня.

Знает дочка моя —Под ударами косПал израненным яНа зеленый откос».

И, скрываясь из глаз,Застонала волна…«Не оставь, милый, нас», —Заклинала жена.

Больше сил нету звать,Силы сердца ушли…Волны катятся вспять,Исчезая вдали.

Ясен взгляд сыновей,Клонит голову дочь…Деться некуда ей,Стыд жестокий невмочь.

Лютой скорбью скорбя,Дочке мать говорит:«Проклинаю тебя!Сердце горем горит!

Ты осиною тутВ вечном трепете стой.Птицы гнезд не совьютПод дрожащей листвой.

Будет больно чесатьВетер косы твои,Будут люто хлестатьДождевые струи!..

Ночь нисходит с высот,Людям отдых сулит.Кто бездомных сиротПозовет, приютит?

Позажглись тут и тамНа селе огоньки,Люди все по домам,На воротах — замки.

И в лачужке худойВсе же теплится свет,Нет у нас и такой!Нам пристанища нет!

Ветры, вейте лютей,Уличая, кляня…Не растить мне детей,Дома нет у меня!

Сыновья, — молвит мать,Побелевши, как снег, —Вас деревьями статьЗаклинаю навек!

Ажуолас — дубок,Залюбуется лес,Как ты крепок, высок,Головой до небес.

Встань, Уосис, рядком —Ясень дубу под стать.Дай кукушке тайкомСредь ветвей куковать.

Всех, Бержялис, маниВ свой ветвистый приют;Дай девице в тениЖдать любимого тут!

Средь сынов на векаЗдесь останется матьВ черных складках платкаГрустной елью стоять,

Тосковать день и ночь —Будь весна, будь зима!Ждать веками — невмочь,В сердце скорбь, в сердце тьма.

Предо мною, шумна,В море плещет вода.Не умолкнет волнаНикогда, никогда…»

Примечания